А вот и она. Свадебный костюм, что же она ещё могла выбрать? Белая ткань облегала стройное тело, отсутствие декольте словно олицетворяло порядочность и непорочность. На шее ожерелье с белым кристаллом. В волосы мастерски вплели венок из цветов, а сзади две служки несли белую мантию.

— Ты прекрасна, — только и смог сказать Гвин.

— А ты как всегда грубый солдафон, — сказал она и звонко рассмеялась.

— Но ведь таким ты меня и полюбила?

— Нет, полюбила я тебя не за форму. А за желание бороться с этим миром. Гвин… — Элизабет запнулась и отвела взгляд.

— Я слушаю.

— Я хочу сказать очень важную вещь. У нас будет ребенок. Наш наследник.

Гвин не смог выдавить из себя ни грамма эмоций.

— Ты не рад? — грустно спросила она.

— Я… Я рад. Просто ещё не осознал. Я очень надеюсь, что наш потомок будет жить в прекрасном мире.

— Я так счастлива от тебя это слышать. Идём же создавать этот мир!

— Без тебя это невозможно. Мы готовы! — крикнул Гвин. — Открывайте!

Двери открылись. Начал играть орган. Его вибрирующая музыка отдавала по белым стенам и разносилась громким эхом. В зале сидело много людей. Как приближенные Гвина, так и все желающие посмотреть поближе на столь таинственного завоевателя и его прекрасную спутницу. Все безмолвно наблюдали за ними. Кто-то улыбался, кто-то не мог сдержать восторга, но всех объединяло одно: желание им служить. Гвин и Элизабет шли вперёд, чтобы стать мужем и женой. Чтобы вдохнуть в эти места жизнь и начать создавать будущее.

Вскоре простые люди начали между собой называть Гвина консулом, из-за лаврового венка на флаге. Гвину настолько это понравилось, что он официально закрепил звание. Теперь он был консулом. Консулом Гвином. И консул только начинал вести за собой остальных.

Освальд курил и вспоминал обрывки той информации, что была ему уже известна. Государства не придумывали что-то новое в своей форме правления за ненадобностью. В основном, это были республики, за редким исключением монархии, с государственным аппаратом. Сейчас Освальд изучал как раз такое исключение. Дивидеандская Хартия была монархией с республиканскими ценностями. С точки зрения формы правления она была самым совершенным государством. Консул Гвин, после захвата столицы, просто оживил то, что и до этого прекрасно работало.

Законодательная, исполнительная и судебная власть. Талантливым юношам и девушкам предстояло возложить на себя столь непростую ношу государственного управления.

Законодательной властью выступал парламент из пятидесяти человек, названный Сенат нации. Во главе Сената стоял спикер. Сенат собирался ежемесячно. Представители регионов выдвигали законопроекты, призванные улучшить жизнь граждан и армии. Много часов жарких дискуссий и юридической волокиты создали из Хартии правовое государство. По крайней мере для избранных.

Судебную власть взял на себя Верховный суд во главе с верховным судьёй. Понадобился не один год, чтобы разобраться в запутанной, а иногда и противоречащей самой себе, системе. Верховный суд активно помогал остальным ветвям власти и был неотделимой частью фундамента Хартии.

Исполнительная власть досталась Бюрократическому аппарату. В огромном белом здании сидело сотни человек, занимаясь эффективным налогообложением, внутренним порядком, системой образования и информирования, производства и строительства, введения правок в конституцию. Они делали то, на что уже не хватало сил Гвина и Элизабет.

Отдельной, ни от кого независящей, силой оставалась армия и Генеральный штаб. По факту, всё, чем занимались чиновники Хартии, было ради одной цели — улучшения армии. Армия оставалась главным столпом власти консула и гарантией на доминирование в регионе.

Больше всего Освальда интересовала идеология Хартии. И Эрвин дал ответ на его вопрос. Он просто процитировал Гвина:

«Что нужно каждому человеку? Безопасность и счастье.

Создать безопасность в Хартии проще простого. Мы сделаем столицу самым безопасным местом в мире. Город должен стать неприступной крепостью и оазисом порядка среди пустыни хаоса. Он должен стать предметом зависти и подражания для остальных. Многие будут мечтать сюда попасть, но пускать мы будем лишь тех, кто всеми силами готов приносить пользу Хартии. Остальные земли государства обязаны работать на процветание столицы. Будет много несогласных. Но я уверен, что комитет безопасности решит этот вопрос.

Мы должны вернуть людям утраченное прошлое. Мы дадим им надежду, что всё вернётся на свои места. Мы обязаны обеспечить людей ежедневным информированием о победах государства. Они должны начать чувствовать себя частью чего-то целого. А мы внушим им, что только будучи частью великой силы можно будет добиться чего-то стоящего. Мы внушим, что только здесь прекрасный мир, а вокруг бесконечный ужас. Ужас, с которым нужно бороться.

Такого моё виденье процветания Хартии».

— Процветание, живущие на крови и во лжи, — закончил мысль Освальд, выпустив сигаретный дым.

***

Крик, от которого стынула кровь в жилах, и слёзы от невыносимой боли. Бледные ладони со всей силы сжимали белую простыню. Будто это помогало облегчить агонию. От страшных конвульсий по всему телу душа была готова покинуть бренную плоть.

— Матушка, — говорила Глифи, — буквально ещё немного. Я верю в вас.

Эстер, сквозь слёзы, взглянула на неё. Лидер летавиц совсем ослабела. Туберкулёз мёртвой хваткой медленно и верно забирал у девушки последние жизненные силы. Правда у болезни не было ни единого шанса оборвать ту, ещё не родившуюся жизнь. Это было единственной причиной, почему Эстер вела заведомо проигранную борьбу.

«За сестёр!»

Летавица собрала остаток сил в кулак и едва не сорвала голос в том последнем и отчаянном порыве. Под аккомпанемент женского крика добавился плачь младенца. Ему только предстояло узнать о том мире, где он появился. Познать ласку и боль, красоту и отвращение, героизм и предательство. Крохе было суждено стать одним из первых представителей нового поколения, что своей энергией обуздают столь безумный мир.

— Какой крепыш, — прокомментировала Глифи, смывая с малютки всю прилипшую грязь. После этого его принялись пеленать. — Мальчик. Ах, какие же у него хулиганистые глаза!

— Точно такие же как у Гоблена, — прошептала Эстер.

Летавица улыбнулась. Она выиграла свою последнюю битву. Она не оставляет сестёр на произвол судьбы. Теперь ей позволено отдохнуть. Она лишь на секунду закроет глаза. И больше никогда не проснётся.

— Матушка, что с вами?! — Глифи пыталась привести Эстер в чувство, но было уже поздно. — Матушка? Матушка…

По щекам ещё катились капельки слёз, а губы так и застыли в блаженной улыбке. Лишь избранным тёмный жнец давал право провести последние секунды жизни с самим собой. Такая честь выпала Эстер. Смерть посторонилась, пропуская её вперёд. В другой мир. О котором никогда и никому не суждено узнать.

***

Солнце совсем недавно скрылось за горизонтом, но уже не было видно ни зги. Путь по бездорожью приходилось освещать фонарём. Последние, что хотелось путникам после жаркой встречи с местными бандитскими группировками — это переломать ноги. Совсем недалеко уже виднелся яркий свет от местного трактира. Большое двухэтажное здание служило перевалочным пунктом для многих скитальцев. Его построили в самом начале весны. Такое явление было повсеместным. Предпринимательские умы быстро догадались, что можно неплохо подняться на таком нехитром деле. Нужны были лишь руки и небольшой капитал.

Алексей снял обтягивающий голову капюшон, поправил кудри и глубоко вдохнул холодный воздух. Денёк выдался жаркий. Лёша даже думал, что сегодня его земной путь оборвётся, но обошлось. В такие моменты он всегда ценил жизнь и то немногое, что имел. Подходя к трактиру, он пропустил своих попутчиков вперёд, а сам несколько минут ещё побыл снаружи. Куря сигарету, Алексей тонул в ночи. В её власти, загадочности и незримой опасности.