— Взгляни, — она кивнула в сторону рассеявшегося тумана.

На том берегу веселилось большое количество людей. Кого-то Алексей знал очень плохо. Кого-то... большую часть своей жизни.

Анна мазала мазью ожог на ладони Медиги. Рядом терпеливо сидел маленький пухленький мальчик с ушибом на виске. Тимка. Алиса выходила из лесной чащи, неся в руке подстреленную утку. Ей навстречу, не скрывая восторга, шли Юрий и Рома. В тени дерева, прикрыв глаза, играла на гитаре Эльза, а рядом с ней, слушая музыку, лежал Сергей и довольно улыбался. Алексей лишь тоскливо наблюдал за ними.

— Пока ты помнишь о нас, Гоблен, мы будем жить. И всегда рады видеть тебя.

— А я могу так жить вместе с вами?

— А ты хотел бы?

— Я не знаю. Саманта желала покоя и теперь, похоже, я тоже не против найти тихое место.

— Значит вы получите его. Уже скоро. Только потерпи ещё чуть-чуть.

Эстер встала и пошла в сторону реки, затем ступила на прозрачную поверхность воды и, под удивлённый взгляд Алексея, направилась в сторону веселящийся компании. Пройдя несколько метров по воде, она развернулась.

— Гоблен, передай от меня привет Марэту. Пусть вырастет достойным человеком.

Алексей не успел ничего спросить, как летавица взмахнула рукой и Лёшу окатила большая волна ледяной воды. Жадно глотая воздух, Алексей проснулся.

В комнате за столом сидело двое. Ангелина и Ян играли в карты. Насколько едва проснувшийся Алексей понял — в дурака. У сидящего спиной Яна в руке выглядывала пиковая дама. Только вместо привычного рисунка там была первая леди Хартии Элизабет. Художнику удалось передать галантность и непорочность девушки. Такой, как её запомнил Алексей.

Карты с хартийской элитой выдавали всем высокопоставленным офицерам, чтобы каждый мог знать своих самых заклятых врагов в лицо.

— Два вольта, — довольно протянула Ангелина, положив на стол адмирала Эриха и танкового генерала Эрика.

— Зараза, — простонал Ян и бросил оставшиеся две свои карты. У него были дамы. Но не те. — Не вмастил.

— Не расстраивайся, майор. Моё желание не настолько ужасное.

— Давай уже, — фыркнул офицер и закурил.

— Расскажи кем ты был до войны.

От этих слов Ян подавился сигаретным дымом.

— Ты действительно хочешь это знать? — прокашлявшись, спросил он.

— Теперь точно хочу.

— Что же, — он вздохнул. — До того как попасть в армию я управлял, — Ян взял театральную паузу, — борделем в небольшом городке. Глава города был постоянным клиентом. Но один раз ему не понравились наши услуги. И он сдал нас соответствующим службам за неуплату налогов. Вот тогда мне и дали выбор: либо в тюрьму на каторгу, либо в армию. Я решил рискнуть и, видимо, не прогадал.

— Конечно не прогадал, — хмыкнул появившейся в дверном проёме Буткевич.

— Полковник... — пролепетал Ян и все в комнате стали по струнке смирно.

— Лейтенант Алексей, зайди ко мне, — сказал он и пошёл дальше.

— Какого чёрта он так тихо ходит? — последнее, что услышал от Яна Лёша, прежде чем уйти.

Буткевич сидел за столом в свете единственной лампы и с минуту молча смотрел на Алексея. Затем начал:

— Всё, что я тебе скажу, должно остаться в этой комнате.

Лёша молча кивнул.

— У твоей подруги хватило ума нелегально пробраться на самолёт и прилететь сюда. Всё едва не вылилось в международный скандал. Шпионаж, диверсия, саботаж — выбирай что больше нравится. К счастью, нашему главе Дипломатического корпуса удалось замять конфликт, так что всё в порядке.

— Где она сейчас? — с нескрываемым беспокойством спросил Алексей.

— В столичной тюрьме. Я даю тебе три дня отпуска, чтобы ты её забрал. За это время я слажу документы и её назначат тебе вторым номером.

— А по другому никак? — скептически задал он вопрос.

— По другому наши бюрократы умудрятся пришить ей дезертирство. А это сломает ей жизнь.

— Понял, Буткевич, — поник Алексей. — Уже собираюсь.

***

Через единственное окно почти не проникал свет. В сыром помещение было тесно и тоскливо. Правда Саманта понимала, что ей повезло. Любого другого бы пристрелили на месте.

Большая стальная дверь начала с грохотом открываться. В комнату ворвалось слишком много света, из-за чего Саманта невольно зажмурилась. В дверной проём вошёл человек. Взглянув на его её глаза округлились, а сердце на секунду замерло. Она не верила. Не могла поверить. Будто он был посланником небес, призванный забрать её отсюда.

Война оставила на нём неизгладимый след. Как внешний так и внутренний. Солдат, не достигший тридцатилетия, чувствовавший себя как прожжённый жизнью старик. Всё, что он мог — грустно смотреть на неё единственным зрачком.

Саманта вскочила и поцеловала его. Целовала так, будто это её последний жизненный порыв. Целовала, не в силах поверить, что могла это сделать.

Алексей нежно отпрянул, продолжая глядеть на неё горящим изумрудом.

— Твой глаз, — она слегка провела по повязке.

— У меня остался ещё второй, поэтому я счастлив, что могу видеть тебя. А где твоя брошка?

— Я её... потеряла.

— Ерунда. Я достану тебе ещё лучше.

Не в силах сдерживаться они крепко обнялись. И Алексей почувствовал как вновь зажжённая внутри энергия идущая от Саманты начинала потихоньку очищать его порядком истлевшую душу.

С переходом инициативы на сторону Конфедерации, хартийское наступление окончательно застопорилось. С первыми ноябрьскими холодами линия фронта стала неподвижной. У Хартии начинались проблемы. В первую очередь в армии. Многие части понесли тяжёлые потери и были выведены на переукомплектованние. Особенно острые потери были на Краковском выступе, достигавшие до семидесяти процентов. На фронт отправлялись тыловые части, до этого поддерживающие порядок в Хартии. Партизанская и преступная активность возгорались с новой силой. Всё чаще подразделения пополнялись мобилизованными двенадцати-тринадцати летними детьми. Глядя на детские лица, опытные солдаты любили повторять: «Чем дольше длится война, тем моложе её бойцы».

Консул Гвин питал надежды на новое весенние наступление, не подозревая, что вместо него заканчивали подготавливать генералы и министры. Экономика Хартии в полной изоляции начинала стагнировать. Некогда процветающий Фудурдин урезал производство товаров первой необходимости в два-три раза, а в критической ситуации предприятия полностью переходили на военный сектор. В условиях дефицита продуктов в оборот пустили продуктовые карточки. Даже в столице, не говоря уже о окраинах, подданные Хартии ощутили на себе войну. И начали задавать вопросы. Между собой и шёпотом, но посмели усомниться в целесообразности похода их славного консула.

Ставка Конфедерации начала готовить операцию с целью полного освобождения своих территорий. Началось формирование ударных корпусов, накапливание резервов, боеприпасов и горючего, подготовка диверсантов, перевод проявивших себя командиров на более высокие должности. Осенние месяцы приготовлений стали началом конца триумфа Хартии.

Первый полк специального назначения. В сформированный первый полк вошли лучшие солдаты Конфедерации со всех всевозможных фронтов и родов войск. Стрелки, сапёры, радисты, снайперы, командиры, морские пехотинцы. Поляки, немцы, французы, добровольцы с Балкан и Африки, алжирцы, тунисцы, датчане, норвежцы, шведы, фины. Первый полк стал первым в новом мире формированием, сбрасываемым с воздуха. И без того опытных солдат нещадно гоняли на полигонах, сбрасывали с десантных вышек, учили выживать в глубоком тылу. Они должны были стать теми, кто сделает возможным будущее наступление.

В ночь на шестое ноября три десантных самолёта с десантом на борту пересекли линию фронта. Это была первая волна. Всего же в тылу Хартии высадится сорок групп. В каких-то насчитывалось три человека. Некоторые достигали до сорока. Каждой группе ставилась определённая задача. Пятнадцатой группе, летящей в первой волне, одной из основных задач предписывалось парализовать связь и коммуникации первой бригады. Группа насчитывала тридцать человек. Выбрасывались двумя волнами.