Я продолжала стоять, разинув рот, оставшиеся люди в зале встали, когда вышел Рейнхольд.

И как-то так это закончилось.

Когда в комнате никого не осталось, я повернулась, чтобы найти своих родителей, но они уже собрались уходить. Мой отец едва поприветствовал меня кивком. Кейси слонялся около раскрытых дверей, и я повернулась к нему, интересуясь, чего он хотел.

Он наклонился ко мне. Я смогла только моргнуть.

— Удачи, принцесса.

Он ушел, тихо посмеиваясь.

Пэмбрук.

— Пэмми, что… — я закашлялась от чувства удушья в горле. — Что такое Масего?

Пэмбрук сел в кресло и собрал все, по-видимому, ненужные документы, которые он разложил на столе, перед небольшим приговором. Он занял свои руки и отказался встретиться со мной глазами.

— Масего — это детский дом в Уганде, принадлежащий моему очень дорогому другу. Тебе придется усердно работать, Софи. Я надеюсь, что ты не заставишь меня краснеть за тебя. Ты уезжаешь через неделю. Врач будет в доме твоих родителей завтра в три часа дня, чтобы назначить необходимые прививки. Будь там или подвернешься гневу судьи. Также здесь карточка, которую папа сделал тебе, чтобы ты купила необходимое. Купи прочные шорты, ботинки и подобные вещи для сурового угандского климата.

В заключение он посмотрел на меня и глубоко вздохнул.

— Я рисковал собой ради тебя, Софи. Я не делал это ни для кого другого. Тебе нужна тяжелая доза реальности и Чарльз в состоянии тебе это обеспечить.

— Ты хочешь изменить меня, Пэмми?

— Ты должна измениться и как можно скорее, или потеряешь возможность измениться.

— Ничто не может помешать мне становиться тем, кем я уже стала, — сказала я, впервые была откровенной с самой собой.

Я вышла на улицу и спустилась по лестнице, сама не зная куда иду.

— Не позвонила, — я услышала подшучивание Спенсера позади себя. — Типичная Софи Прайс.

Я посмотрела на него, и добродушная улыбка исчезла с его лица, когда он увидел мое выражение.

— Да ладно, все не может быть настолько плохо. Несколько часов общественной работы и конец.

— Не совсем, Спенс.

Спенсер заметно нервничал.

— Что ты получила?

— Шесть месяцев в Африке.

Спенсер громко засмеялся.

— Смешно, Соф, шпилька в адрес моих родителей. Забавно. Теперь серьезно, что ты получила?

— Я не шучу. Меня приговорили к шести месяцам работы в детском доме в Уганде.

Лицо Спенсера осунулось, его брови сдвинулись.

— Ты врешь.

— Мне бы хотелось, чтобы так оно и было, но нет.

Спенсер взял меня за руку, и мы сели на каменную скамейку перед зданием суда. Я облокотилась на нее, и Спенсер наклонился ко мне, его рука лежала на моей макушке.

— Где? — спросил он.

— Уганда.

Он немного упал духом.

— Мне хотелось бы знать, опасно это или нет.

— Мне тоже, — ответила я стойко.

— Когда, — спросил он, перед тем как откашляться, — ты уезжаешь?

— На следующей неделе.

— Черт, Софи.

— Я знаю, — сказала я, зажмуривая глаза. Потом открыла их и повернулась к нему. — Сделай эту неделю моей, Спенс. Сделай ее такой чертовски веселой, чтобы я помнила ее на протяжении шести месяцев.

— Конечно, Софи.

Клуб, в который он меня потащил, был новым, настолько новым, что я никогда здесь не была и это говорило о чем-то, но он был набит, как сельдь в бочке.

Астон Мартин Спенсера остановился у обочины перед входом, и я могла практически почувствовать взгляды клиентов клуба в очереди, тяжелые и полные удивления.

Невероятно сексуальный Спенсер небрежно вышел из машины и отдал ключи служащему.

Второй служащий попытался открыть мне дверь, но Спенсер сделал ему знак удалиться и подошел к моей стороне, тихо открывая дверь и беря меня за руку.

Я услышала вздохи девушек в очереди, когда они увидели Спенсера и я удивилась тому, что не могла относиться к нему так же, как он ко мне.

Моя рука схватила его, как только он помог мне подняться с сиденья. Волосы сдуло с лица, и я получила мимолетное восхищение во вспыхнувших глазах почти половины квартала.

Мои каблуки стучали по тротуару и коллективные вздохи мужчин в очереди при виде моих ног заставили Спенсера незаметно моргнуть. Он поднял меня и закрыл за мной дверь. Через секунды все изменилось, необъяснимая дрожь пробежала по моей грудной клетке при виде их зависти на лицах, но наши выражения лиц никогда не передавали такого.

Нет, мы были натренированы с рождения показывать незаинтересованность. Мы были последними снобами и когда я поняла это, необъяснимая дрожь быстро сменилась стыдом. Да что со мной такое?

Швейцар открыл нам дверь и проводил нас, люди в очереди не задавали вопросов, принимая то, что мы были важнее, чем они и это заставило меня задуматься глубже, почему общество принимало такую бессмыслицу, но я все равно позволила этому случиться. Я превращалась в огромную лицемерку, и все чего я хотела это стать прежней.

— Спенсер, можем мы пообниматься, не превращая это ни во что? — спросила я, зная, что вела себя, как сучка, но нуждаясь в том, чтобы моя жизнь стала прежней, чтобы я почувствовала себя нормальной.

— Ты издеваешься, Софи Прайс? Я думал, ты никогда не попросишь.

— Это было тактично.

— Это не было тактично. Когда Софи Прайс просит тебя о поцелуе, ты просто действуешь. Если тебе нужно что-то, буду счастлив это исполнить.

Мое сердце остановилось.

— Наверное, пообниматься было ужасной идеей.

— Нет, нет, забудь все, что я только что сказал. — Он поспешно провел меня к частному столику и притянул к себе. — Потанцуй со мной.

В ответ я бросила сумочку на диван, зная, что охрана в ВИП-зоне будет присматривать, так как Спенсер вручил парню сотню, и позволила ему вывести меня на танцпол.

Я взяла на себя инициативу и пробравшись сквозь толпу со Спенсером позади, нашла место, где два человека могли удобно устроиться. Темнота окружила нас, только танцующие огни касались верхней части толпы и также быстро отскакивали назад.

Первая песня была медленной и сексуальной. Я позволила Спенсеру положить руки на меня.

Он внимательно изучал мое тело, признательный за то, как я обошлась с ним. Мы покачивались в чувственном ритме и его рот нашел мой, отвечая на заданный ранее вопрос.

Теплое чувство от его языка успокоило все мои болезненные ощущения от моральных противоречий, которые поселились в моем сердце. Я простонала в ответ и его руки нашли мою грудную клетку, плотно обхватывая меня перед тем, как легонько сдавить и немного приподнять от пола.

Я поцеловала Спенсера так, словно от этого зависела моя жизнь. Я надеялась, что каждый выдох в его рот немного уменьшит мое напряжение.

— Обними меня крепче, — прошептала я ему в зубы. Он прижал меня сильнее, но все еще недостаточно крепко. — Еще, — потребовала я.

Спенсер сильнее притянул меня к себе, и я почувствовала все его ребра.

— Так достаточно близко? — он засмеялся мне в рот.

— Превосходно, — Я больше не чувствовала себя одиноко.

Спенсер снова поцеловал меня, но нежнее, будто бы он знал, как я нуждалась в этом.

Он хорошо понимал язык моего тела, отпуская, когда я отступала, и возвращаясь, когда я приближалась.

Я могла думать только о том, что когда-нибудь он сделает какую-то девушку счастливой. Он провел руками по моим длинным локонам и схватил за талию, чуть выше бедра, снова прижимая меня к себе.

И внезапно очень горячий поцелуй стал легче, закончившись в отчаянном объятии. В тот момент я чувствовала то же, что и он. Это было очевидно для нас, стоящих там, в центре переполненного танцпола.

Я нуждалась в нем, а он нуждался во мне. Мы цеплялись друг за друга, точно не уверенные в том, чего мы хотим друг от друга, но признавая это.

Когда песня закончилась и заиграла более оптимистичная мелодия, Спенсер отстранился.

— Давай просто выберемся отсюда, — сказал он мне.