— Я… мне нужно вам кое-что сказать, — призналась я.

— Что? — спросила Карина, заправляя выбившуюся прядь волос из моей косы за ухо.

— Я планировала удивить вас на следующей неделе, но я договорилась, что группа из Америки приедет и построит для вас новый кухонный дом, установит новый генератор, сделает небольшой ремонт и создаст бетонную площадку для детей, и игровую площадку. Это должно было быть на Рождество, но я вижу, что это скрытое благословение. Что вы скажете, если вместо этого мы попросим их построить новое сооружение на южной стороне Ньягуо? Ньягуо был бы к северу от нас, и это обеспечило бы защиту, нам нужно было бы беспокоиться только о наших восточных, западных и южных границах.

За столом стало тихо, слишком тихо, и я подумала, не переступила ли черту. Мое лицо горело от смущения, и я была близка к тому, чтобы все объяснить, извиниться и предложить отменить это, но вместо этого Карина первой нарушила молчание.

— Наши границы, — сказала она, ее глаза остекленели от непролитых слез. — Наши границы.

— Наши границы, — сказал Ян, повторяя ее и улыбаясь в мою сторону.

— Наши границы, — сказал Чарльз, его рука легла на мою.

Меня осенило осознание.

— Да, наши границы.

— Большое тебе спасибо, Софи, — сказала Карина, накрывая мою единственную непокрытую руку своей. — Ты дала нашей безнадежной ситуации надежду.

— Ты благодаришь меня? — спросила я, ошеломленная. — Нет, — сказала я им всем, подавляя рыдания. — Я должна поблагодарить вас. Вы спасли меня. — Я улыбнулась каждому из них в ответ. — Просто настала моя очередь отплатить вам тем же.

Ян нежно поцеловал меня у моей двери той ночью. У всех нас был план, и была надежда. На следующий день мы все решили, что начнем подготовку к переезду детей. Я позвонила Пэмбруку и рассказала ему о нашем новом плане, и он пообещал собрать людей раньше с новыми планами строительства совершенно нового комплекса.

Мы все решили, что, когда происходит что-то непредвиденное, новые соглашения могут стать намного более удивительными.

Но с новым планом пришло нечто неожиданное…

В то утро мы все проснулись с миссией. Мы сообщили детям об их рождественском подарке — новом доме. Многие чувствовали себя неловко из-за потенциального переезда, но мы развеяли любые опасения, дав понять, что это будет безопаснее и что у них будет игровая площадка, и это, казалось, достаточно оживило их, чтобы они были взволнованы.

С этими словами мы занялись подготовкой упаковочных помещений. Наш план состоял в том, чтобы разбить временные лагеря на новой территории. Пэмбрук каким-то образом договорился о том, чтобы в течение трех дней были высажены военными ЧУ или Контейнерные жилые помещения, что позволило бы нам разместить детей и ухаживать за ними в течение нескольких недель, пока идет строительство.

Я не хотела знать, во сколько это обошлось моему отцу, и надеялась, что он тоже этого не знает.

К тому времени, как прибыли ЧУ, мы были готовы к переезду.

Большая часть детских вещей тоже была упакована и готова. Не было никаких дополнительных признаков того, что ЛРА (прим. переводчика — повстанцы) были близко или приближались. Мы были уверены в себе и счастливы.

В ночь перед тем, как мы должны были перевести всех и вся, мы с Яном направлялись в ЧУ, в двадцати минутах к югу от тогдашнего Масего. Нам просто нужно было сделать быструю остановку в миле от ворот, чтобы забрать одного из пропавших животных и починить сломанный забор.

— Она упрямая дура, — сказала я, подталкивая корову к поврежденному забору.

Наконец старушка вскочила на него и двинулась так быстро, как только могла, к своим блуждающим товарищам.

Мы с Яном упали на землю прямо рядом с забором и засмеялись, запыхавшись от толчка сварливого быка. Фары нашего джипа освещали нас сзади, купая в неземном сиянии. Он наклонился ко мне, обхватил рукой мой затылок и притянул к себе, нежно целуя в губы.

— Настоящее Рождество, — сказал он мне, пристально глядя на меня и проводя большим пальцем по моей нижней губе.

— И правда, — согласилась я.

— Я люблю тебя, — признался он, пробегая пальцами по моим волосам, прежде чем снова взять меня за затылок.

Ранее он расплел для меня мои косы, и я никогда не думала, что когда-либо испытывала что-то столь сексуальное, как то, как он смотрел, как волосы опадают на мои плечи.

— Я люблю тебя, — сказала я ему, моя рука легла на его предплечье у моей шеи.

Его лицо стало серьезным, и я посмотрела ему в глаза, на его нахмуренный лоб.

— Останься со мной, — прошептал он, рука, которая лежала на моем бедре, переместилась, чтобы встретиться с другой стороной моей шеи.

Я сглотнула, заставляя себя опустить взгляд.

Я понятия не имела, как ответить на это, потому что это была запретная тема, запретная мысль. Я была напугана.

— Я не знаю, что сказать, — честно призналась ему.

— Скажи, что останешься. Брось все, Софи. Тебе действительно не к чему возвращаться, ты сама мне об этом сказала.

— Прости? Мне есть к чему вернуться, — сказала я оскорбленно.

— Да, но все это ничего не значит.

Он, конечно, был прав, но мне не понравилось, как он с такой готовностью отверг мою прежнюю жизнь. Да, я стала другой в Масего, но у меня все еще могло быть праведное будущее в Штатах. Но можешь ли ты оставить Яна? Действительно бросить его? Как насчет Мандисы?

Я покачала головой, отгоняя эти мысли.

— У меня нет выбора, — сказала я ему.

— Есть. Выбери меня, Софи.

Но с Яном приходит ответственность. Могу ли я выбрать для себя жизнь Масего? На всю оставшуюся жизнь? Могу ли я посвятить себя этому?

Я подстраховалась.

— Я должна вернуться в суд по завершении моего приговора.

— Тогда я поеду с тобой, и мы вернемся вместе, — сказал он, крепко прижимая меня к груди. — В любом случае, тебе было бы неплохо иметь представителя Масего.

Я слегка толкнула его.

— Нам не нужно решать сейчас, — сказала ему.

Он расширил дистанцию, которую я создала.

— Почему ты так упорно об этом говоришь?

— Нет, — сказала я. — Это действительно тяжелое решение, Ян. Я хочу быть осторожной.

— Что тут решать? — спросил он, разозлившись. — Если бы ситуация была обратной, я бы не колебался!

— Конечно, нет! Ты уже живешь здесь!

Его руки упали по бокам, и я почувствовала, что моя кожа лишилась его тепла. Я почти сразу же соскучилась по его прикосновению. Я удержала себя, чтобы не схватить эти руки и не положить их обратно. Моя грудь болела от нашей ссоры, и я не знала, что нам дальше делать. Это было такое огромное решение. Я просто хотела, чтобы он понял, насколько оно важное, что мне нужно было время, чтобы смириться с ним.

— Понятно, — сказал он удрученно.

Он встал и направился к задней части грузовика, чтобы взять свои инструменты. Я стояла и колебалась, протягивая к нему руку, как будто мое нутро кричало мне это сделать.

Не потеряй его! Это раздражало.

Я последовала за ним в заднюю часть, чтобы помочь, но он уже взял то, что ему было нужно, и возвращался к забору.

Я стояла рядом с ним, держа свободную доску, и тишина была пьянящей. Это давило на мои плечи, как ничто другое, миллион фунтов безответного давления.

Всякий раз, когда я сталкивалась с трудным решением, я бежала. Всегда. Я бежала так быстро, как только могла, и никогда не оглядывалась назад, постоянно отвлекаясь от принятия любого решения, которое так или иначе изменило бы мою жизнь.

Но Ян этого не заслуживал. Он был влюблен в меня и грустил, что может потерять меня. Как я вообще могу злиться на это? Как я могу сказать ему «нет»? Масего сделал меня счастливее, чем когда-либо. Я была уверена, что Ян был любовью всей моей жизни, несмотря на мой юный возраст. Он действительно был.