— Но наши операционные столы, инструменты, медикаменты!!! Если будут выжившие, как их вывозить?

— Ты не дослушала… мы поспешим верхом, а следом за нами поедут телеги и дормез. Боюсь, они будут там только к обеду, или около того.

Прикрыв глаза, я старалась успокоиться и вдыхала запах Павла, уткнувшись в его ключицу. Он пах костром, лошадьми и какими-то травами. Что удивительно, но сам запах его тела меня абсолютно не раздражал. Хотя… чувствуя чьи-то чужие «ароматы» я порою задерживала дыхание, стараясь отодвинуться или вдохнуть подготовленный для таких случаев ароматизированный платочек.

— Ты прав… но тебе стоит самому всё объяснить людям.

Сказать, что все присутствующие были ошеломлены — ни сказать ничего. Некоторые, как и я, первым порывом были готовы ехать прямо сейчас. Все стали деловито собираться, проверяя необходимое, чтобы с утра не тратить время на подготовку.

Ранее собранных нами раненых оставили в деревне, доверив попечительству старейшины. Узнав, куда именно мы направляемся, новоприбывшие нас перекрестили, благословив в дорогу.

Тронулись в путь, как только забрезжил рассвет. Мне казалось, что движемся мы слишком медленно. Но Павел не давал перейти в галоп, оберегая лошадей.

— Ma chère, если ты загонишь своего друга, то потом будешь «есть» себя ещё больше, чем сейчас, пытаясь успеть.

Довольно скоро мы были на месте. «Провидец» был прав, над полем стоял настоящий смрад, еле-еле развеваемый слабым ветерком. Он всё порывался не пустить меня на поиски, но обвязав лицо пропитанным в пахучем масле шарфом, я пошла со всеми.

Выжившие были. Первый же найденный, вызвал всеобщий восторг и придал вдохновение нашим поискам. Раненых выносили на расчищенное место, и «провидец» пытался уговорить меня заняться ими, а не ходить по полю, по колено в чьих-то внутренностях.

Без инструментов и медикаментов я мало чем могла им помочь, потому отговаривалась ожиданием прибытия нашего дормеза и пары телег, купленных в деревне.

Наконец, незадолго до полудня, мне сообщили, что прибыла инвалидная группа вместе с моими подопечными. Они организовывали новый лагерь, стараясь сделать его не заметным с дороги.

Самая большая проблема заключалась в воде, которую предстояло как-то доставлять от реки. Нам было необходимо оказать хоть какую-то временную помощь, чтобы выжившие смогли дотянуть до выбранной нами на постой деревушки.

— Как же ты выдюжил, миленький? — спрашивала, обливаясь слезами Степанида, стараясь напоить раненого подготовленным ещё вчера в большом количестве отваром коры ивы.

— Эх, сестрица… хорошо рядом конь недалеко пал. На третий день смог доползти до него. Так, шагами то, вроде недалече… но как пополз… казалось, что до первопрестольной и то ближе будет. Всё в беспамятство впадал.

Тут Степанида заставила его сделать ещё насколько глотков отвара, и он продолжил.

— А вот как дополз… так и полегче стало. Брюхо-то у него уж раздуто было, но хорошо, что ногу оторвало. Сверху всё срезал, да там, где почище и ел.

— Как же не замёрзли-то? Последние ночи же холодать стало.

— Так под тушу-то и подполз. Выкопал себе нору небольшую под ней, и забрался.

Придерживающая его за голову женщина уже не сдерживала рыдания.

— Щас косатик, сей час бульончик наваристый будет.

Количество спасённых потихоньку увеличивалось. Может во всём виноват запах похлёбки, варившейся в большом котле? Её аромат перебивал вездесущий сладковатый трупный запах.

У всех раненых были проблемы с ногами. Потому они и не могли выбраться с поля. Я ждала очередного кипячения инструментов, чтобы заняться следующим пострадавшим.

Сейчас у меня было время, и я старательно пыталась хоть кому-то сохранить конечности, если была малейшая на это возможность.

Катя с Дарьей предварительно обрабатывали раны, а Марфа ассистировала. Мне нужна была самая лучшая помощь из возможных.

— Ma chère, — неожиданно рядом со мной появился Павел, — думаю, тебе стоит сначала осмотреть их всех и разделить. Если будешь пытаться спасти ноги всем, мы пробудем на этом поле долго. И не факт, что раненый выдержит твои старания.

Я раздражённо посмотрела на «провидца».

— Тех, кому уже не поможет твоё вмешательство, просто отрежь. У некоторых даже я вижу, отмирает плоть. Закончи с ними, я же видел, как быстро ты справлялась в день сражения! А потом уже будешь «мучить» оставшихся. В крайнем случае, доставим их в деревню, там продолжишь.

Кажется, из-за стресса уже перестала соображать голова. Или же произошедшее просто выбило меня из колеи.

Согласившись с женихом, мы с девушками начали проверять всех найденных. Успокоившись, поняла, что самым лучшим для большинства из них будет срочная ампутация. Посему, более не нервничая, я занялась привычным делом.

Стрелки на подаренных мне женихом часах показывали уже начало четвёртого, когда Ольга принудительно заставила нас самих прерваться на еду. Бедная компаньонка утром чуть было не лишилась чувств, когда их бричка только подъехала к полю, хорошо её подхватил подоспевший унтер. Увидевшая за время пребывания рядом со мной столько ужасов и боли, она до сих пор остро реагировала на происходящее.

Поймала себя на крутившейся всё время в голове мысли, что не вижу не одного выжившего француза. Конечно, можно было успокаивать себя тем, что только русский духом способен пережить подобное… но… как я не уговаривала себя… боюсь дело не в этом. Я заставила себя не думать о подобном и не задавать ненужных вопросов людям Павла, выносивших с поля очередного выжившего.

Естественно, за один день проверить всех было не реально. На ночь костёр затушили, чтобы его свет не выдавал наше присутствие. Гаврила Федосеевич назначил дежурных, которые остались рядом с ранеными, проверяя повязки и давая им подготовленные днём отвары и настои.

Мы не могли тут задерживаться. Такое везение непродолжительно. Французские разъезды наверняка вскоре появятся, и нам следует уже завтра выдвигаться. Скорее всего мы с девочками тоже пойдём на поиск, отложив операции на потом.

Из-за того, что Давыдов сильно преуспел на своём поприще, наполеоновские солдаты более не разъезжали малым числом. Только укреплёнными отрядами, чтобы иметь возможность дать наглому партизану отпор.

И что было развлечением для Дениса Васильевича, нам могло принести много проблем.

Ну, а вскоре, всё пространство от Москвы до Смоленска будет буквально наводнено различными партизанскими отрядами, созданными для этого Кутузовым.

18 сентября 1812 года

Погода неистовствовала. Днём часто шёл дождь, превращаясь к ночи в снег. Этот год «обрадовал» ранними заморозками. Крестьяне шептались, что Русь-матушка сама ополчилась на французов, раз не вступила в осеннюю пору, а сразу стала одеваться в зимнюю шубу.

Павла каким-то образом нашёл курьер из ставки. Ему надлежало прибыть к светлейшему в Красную Пахру. Двигаться «провидец» решил по старой Калужской дороге. Ведь как раз сейчас главнокомандующий совершает свой знаменитый «фланговый марш»[65], а значит ставка наверняка уже сменила дислокацию.

Мне очень хотелось отправиться вместе с женихом, но Ольга неожиданно заболела. Дормез по такой погоде далеко не уедет, потому «госпиталь» решили на время расположить в усадьбе помещика Бахтеярова, недалеко от деревеньки Воробьёво. Так-как из-за участившихся крупных французских разъездов, нам всё чаще приходилось отходить за Медынь.

В поместье оставались только пожилые хозяин с хозяйкой, оба сына которых были сейчас в четвёртом полку калужского ополчения, с полковником Яковлевым, где-то около Мосальска.

Чета Бахтеяровых нам несказанно обрадовались. Ведь с уходом сыновей, жёны их, вместе с внуками отправились подальше от ужасов войны, к родственникам в Воронеж. Родители же никуда уезжать не стали, порешив, что, если понадобится, дети всегда найдут здесь помощь.