Я внимательно слушаю его спокойный голос и смотрю в его до боли родные глаза, искрящиеся от счастья, осознавая, что вот-вот заплачу. И нет, это не слезы горести, к которым я привыкла за последние пару месяцев, напротив.

Не передать словами того счастья, которое плавно разливается у меня в груди. Вильгельм не осудил и не отрекся от меня после того, как на его глазах я выстрелила в короля, в его лучшего друга, в человека, с которым он дружил пол жизни и всецело помогал ему во всем…

Я крепко обнимаю его и прижимаюсь к груди, ощущая, как он тут же отвечает на мои объятия. В нос мгновенно ударяет крепкий мужской парфюм, и я тут же зажмуриваю глаза, не в силах сдерживать слезы, осознавая, что мечтала об этом всю свою сознательную жизнь. Мечтала о крепком отцовском плече, в которое можно уткнуться в любое время дня и ночи, получить дельный совет, а потом нежный поцелуй в макушку. Мечтала разбивать коленки, как абсолютно все дети, когда отцы учат их кататься на двухколёсном велосипеде. Мечтала слушать бесконечные рассказы о машинах, спорте и охоте, вместе изучать правила дорожного движения и впервые садиться за руль его автомобиля. Вместе проезжать первые километры до ближайшего столба и в клочья разносить бампер, а после получить нагоняй и вместе до полуночи торчать в автосервисе, поедая четвертую порцию мороженного.

Навряд ли у меня будет все вышеперечисленное, но зато, по крайней мере, я теперь знаю, кто мой настоящий отец и прямо сейчас убедилась в том, что он будет рад видеть меня в любое время.

— Ты не одна, — раздается его шепот над моим ухом, пока его рука продолжает с нежностью поглаживать мой затылок. — Мы с Тео постараемся стать для тебя по-настоящему родными…

— Я что-то пропустил? — раздается недоуменный голос младшего герцога со стороны. Я отрываюсь от отца, и мы со смущенными улыбками на лице смотрим в сторону юноши. — Ужин уже подали, можем идти.

— Элизабет, что у вас с Кристианом? — невзначай интересуется Вильгельм, когда мы приступаем к ужину в помещении, не уступающем размерам малой обеденной залы во Фреденсборге. — Не смотри на меня так, Тео мне рассказал, что вы с ним были знакомы задолго до отбора.

Я направляю хмурый взгляд в сторону брата, он отвечает мне беззаботной улыбкой, слегка пожимая плечами.

— Да, мы дружили все детство и… — я смотрю в свою тарелку, без аппетита ковыряя овощи вилкой, не в силах собраться с мыслями. — Я не знаю, что будет дальше…

— А, по-моему, все очевидно, — с легкой улыбкой на лице сообщает отец, дожевывая очередную порцию пищи. — Не пойми меня неправильно, но мы с Фредериком всегда мечтали породниться. Во всяком случае, через Тео и Шарли, — начинает он, но вовремя осознает, что выбрал неподходящую тему для разговора. Взгляды отца и сына встречаются, и Теодор раздраженно выдыхает. — Простите…

— По-моему, я уже говорил, что не собираюсь жениться на Шарлотте, — спокойным голосом сообщает младший герцог Виборг, вытирая руки об тканевую салфетку.

— Но почему? — удивляюсь я с неловкой улыбкой на лице. — Она же такая душка!

— Вот бывает посмотришь на человека… вроде как он милый, хороший, но в глубине души ощущаешь, что… не твое это, — признается юноша, задумчиво поглядывая куда-то сквозь стену.

— Согласен, — добавляет Вильгельм, промачивая губы тканевой салфеткой, но тут же прочищает горло и едва привстает на удобном стуле, меняя положение. — В любом случае, я уверен, что после коронации Кристиан без проблем дарует тебе наш титул, принадлежащий тебе по праву рождения.

— Но в таком случае все узнают, что у тебя есть внебрачная дочь, — осмеливаюсь заметить я, отпивая горячий чай из фарфоровой чашки, аккуратно опуская ее на блюдце.

— Дорогая моя, ты меня плохо знаешь, если думаешь, что чужое мнение я буду ставить превыше единственной дочери, которую не видел двадцать лет своей жизни и упустил самые важные моменты, — признается герцог, улыбаясь добродушной улыбкой.

— Боюсь, Кристиан планирует даровать ей несколько иной титул, — многозначительно произносит Теодор, интригующе приподнимая брови.

Отец и сын начинают улыбаться загадочными, заразительными улыбками и, не выдерживая их напора, я расплываюсь в забавной улыбке в ответ, неловко закусывая нижнюю губу. Они невзначай продолжают разговор о своем титуле, вскользь упоминая про фамильный особняк, а я задумываюсь над словами Теодора, пропуская их рассказ мимо ушей.

Что означает «твой» человек? Наверняка тот, в присутствии которого ты ощущаешь себя как дома, и рядом с ним тебя не покидает чувство безопасности, тепла и уюта. Тот, с которым ты душой и телом жаждешь встречи в любую свободную секунду расставания и не можешь надышаться им перед прощанием. «Твой» человек для тебя самый идеальный даже с кучей недостатков и вредных привычек, которые могут оттолкнуть кого-то другого. Тот, на кого ты можешь положиться, зная, что тебя никогда не отвергнут и не предадут. Именно благодаря ему тебе противно смотреть в сторону противоположного пола в романтическом плане, ведь твой желудок выворачивается каждый раз, когда ты думаешь о прикосновениях «чужих» тебе людей, потому что твое тело может принадлежать только ему.

Только ему и никому более.

Я мгновенно задаюсь вопросом: а мой ли Кристиан человек? И сознание тут же дает мне мощный пинок под зад, мгновенно давая ответ на столь глупый вопрос.

По моей просьбе Тео любезно отвозит меня в Амалиенборг, иначе я не выдержу еще одной ночи в полном одиночестве, изнемогая от желания узнать, что же еще произошло за время моего отсутствия и все ли в порядке.

На дворцовой площади все еще усилены конвои королевской гвардии, вперемешку с вооруженными спецслужбами в черных одеяниях. Они едва заметно кивают нам, провожая подозрительными взглядами. Дело плавно идет к ночи, но на крыше дворца я успеваю уловить приспущенный государственный флаг, вальяжно развивающийся на ветру — верный признак трехдневного траура по случаю кончины короля Фредерика X и всех людей, чьи жизни унес тот роковой день.

На парадном крыльце нас встречают два лакея в повседневных кителях, любезно приветствующих сдержанным кивком. В полной тишине мы добираемся до кабинета новоиспеченного короля, и я замечаю, что королевскую резиденцию за эти дни максимально старательно облагородили. Чуть ли не на каждом шагу с легким книксеном нас приветствуют мимо пробегающие горничные разных возрастов в идеально отглаженных платьях кофейного оттенка, вперемешку с лакеями в черных повседневных кителях, находящимися возле каждого коридора.

— Надо же, — удивляюсь я. — В тот день не было столько персонала.

— Кристиан уволил абсолютно всех, кто работал во дворце с незапамятных времен, — сообщает Теодор, пропуская меня в дверь очередного коридора. — Половина прислуги в тот день перешли на сторону повстанцев и схватились за оружие, как с цепи сорванные, но их тоже можно понять, Фредерик был жесток и безжалостен. А вторая половина либо трусливо сбежала, либо оставалась во дворце, докладывая про всех и каждого повстанцам, именно поэтому Крис уволил всех без разбора. За пару дней тут набралась приличная очередь из желающих работать во дворце, поэтому проблем с этим не возникло.

— Ну, конечно, все же теперь знают, что король мертв. Почему бы и не поработать на приличное жалование?

— Тоже верно, — соглашается герцог, когда мы входим в просторы кабинета.

На нас тут же с интересом направляются несколько пар глаз, кто-то с недоумением рассматривает меня с ног до головы, кто-то с нескрываемой радостью, а кто-то направляет в мою сторону жалобные взгляды.

— Элизабет! — хором вскрикивают Марта и Ника, мгновенно набрасываясь на мою шею.

Я с нескрываемой улыбкой принимаюсь обнимать их в ответ и некоторое время мы со стонами и визгом радости обнимаемся, затем отрываемся и внимательно разглядываем друг друга.

— Боже, вы живы! — выдыхаю я, взволнованно проводя руками по лицу.