Слезы душили. Она сдерживала их великим чудом, игнорируя болезненный ком в горле. Как? Вот как ей теперь от всего этого отмыться? Даже, если светлой памятью матери поклянется, поверят ли?

А, нет. Все же разревелась…Унизительно!

Кто-то обнял ее. Крепко. Утешая. Регина.

— Тише, девочка. Тише. Я с тобой. Я им не верю!

— Есть факты. —  Продолжал настаивать Логинов. —  А…

— А есть здравый смысл! —  Возмутился Станислав, останавливая мужчину жестом. —  Я сказал —  а ты услышь, пожалуйста. Ее кандидатуру не рассматриваем! Ищи в другом месте.

— Вы неправы! Разве можно спускать подобные вещи с рук?

— Заявление на стол!

Все обернулись на голос…ну, как голос…скорее разъяренный рык, но, тем не менее, Герман был услышан. И выглядел устрашающе.

— Но, за что? —  Голос Максима дрогнул.

— За профнепригодность! —  Чеканил каждое слово Давыдов, демонстративно загибая пальцы. —  За нежелание найти настоящего преступника. Вора! За несоблюдение субординации, в конце концов. Доказываешь моему отцу, что он не верблюд? Окстись! Мы и без тебя это знаем.

— Герман Станиславович, прошу…умоляю! У меня семья. Дети!

— А у меня —  жена, рыдающая от твоих обвинений!

Логинов в растерянности развел руками:

— Разве я виноват, что все улики указывают на нее? Я всего лишь, нашел…

— Ровным счетом —  ничего! Они указывают якобы на Леру, но ничего не доказывают! Любой адвокат в суде, закатал бы тебя в асфальт, с такой-то обвинительной базой. Сказать, почему? Ее компьютером мог воспользоваться любой. Любой! Даже на удаленном доступе. И ты это знаешь, не хуже меня. Покажи запись!

Лера не верила своим ушам. Просто таращилась на Германа, как на восьмое чудо света. Все еще жутко злое…но такое…родное.

Защищает ее! Божечки, защищает ее!

Такой груз с души свалился. Дышать, и то стало легче.

— Чистейшей воды фикция! —  Сделал собственные выводы. — Она приехала ко мне вчера в совершенно другой одежде. С другой прической. Макияж. Лак для ногтей. Все другое. Добираться отсюда, до места…нашей встречи…около двух часов, с учетом пробок. Время, потраченное здесь, плюс дорога…итого, на полную «реконструкцию» образа у нее должно было остаться менее двадцати минут. А это…нереально. Стало быть, на старую запись наложили нужную дату. Я все должен делать за тебя?

— Герман Станиславович, исправлюсь...только не увольняйте! Жена безработная. Мы пропадем.

Давыдов просканировал Логинова пронзительным цепким взглядом.

Долго. Молчаливо. Внимательно.

— У тебя сутки, Максим Анатольевич. —  Озвучил вердикт. — Либо найди виновного, либо…сдай мне его, наконец! Реши, уже…кто для тебя важнее!

Что это значит? Что еще за «сдай»?

Прерывая ее мысли, Станислав Юрьевич громко захлопал в ладоши, и известил собравшихся:

— Представление окончено! Все расходимся по рабочим местам.

— Но, не забываем, что теперь я слежу за каждым вашим шагом!

Сотрудники, не желая попасть под раздачу, медленно поплелись в сторону выхода. К ее изумлению, Герман не остался, чтобы обсудить случившееся, а никому ничего не объясняя, направился следом. На нее и не взглянул даже.

В груди что-то опасливо екнуло. Лера уже ничего не понимала. Абсолютно! Ограничитель в ее голове исчез. Растворился.

А потому, нагнала мужчину, и вцепилась в его ладонь мертвой хваткой.

— Потом! —  Прорычал глухо. Не оборачиваясь.

— Почему?

— Дай мне остыть.

— Ты…ты веришь мне?

— Я тебя люблю. Но, это вовсе не значит, что у меня нет причин, свернуть тебе шею!

Холодок прошелся вдоль позвоночника. Ее вдруг осенило:

— Герман? —  Выдохнула, будучи полностью обескураженной. —  Кто…кто тебе звонил?

— Отец! —  Гаркнул, заставляя напряженно отстраниться. —  Присмотри за ней. И…не подпускай ко мне, пока не успокоюсь. Возненавижу себя, если не сдержусь.

С этими словами Давыдов покинул конференц-зал.

Быстро. Стремительно. Скрылся из вида.

А ей опять не хватало воздуха, хоть и дышала глубоко, да часто. И явно начались проблемы с головой. Или со зрением. Кто там разберет?

Ну, не мог же прямо сейчас, к ней навстречу бежать Антошка?

Сердце зашлось в неистовом ритме. Пульс отчаянно отбивал дробь в висках. В какой-то момент этого всего стало слишком много. Слишком. Сама не заметила, как пол начал уходить из-под ног, а сознание поглотила блаженная спасительная тьма.

Едкий запах аммиака проник в ноздри, перекрывая подачу кислорода. Мгновенно возвращая из небытия к свету.

— Пульс ускорился, — сквозь морок сознания, узнала голос Антипова. —  Все хорошо. Сейчас придет в себя!

Что происходит? Неужели, серьезно, в обморок грохнулась?

Ба! Похоже, так и есть!

В себя она, худо-бедно, пришла. Только веки размыкать не торопилась. И черт его знает, от стыда…или от страха. По ощущениям, девушка лежала на чем-то мягком. Предположительно, на диване. И ее обмахивали папкой с документами — с монотонным постоянством шуршала бумага.

Отчасти, это даже мешало ей ровно дышать.

— Ой, не приходит! —  Пропищал кто-то взволнованно. — Не приходит! Давайте скорую вызовем.

— Регина, — строго урезонил Роман Сергеевич, — ты прекратишь сегодня у меня над ухом верещать, или нет?

— Извините!

— На хр*н мне не упали твои извинения! Свет не загораживай! И вообще, не подходи ко мне…так близко! Давай…это…держи дистанцию. В метр. Или сразу в два!

— Гляньте на него! Каков джентльмен выискался. Вас, милейший, кто учил так с девушками общаться?

Смирнова? Что здесь делает Смирнова?

— Анна Александровна…давайте обойдемся без нотаций! Воспитывайте, пожалуйста, своего сына, а не меня.

— Как показывает практика, вашу рогато-бородатую породу не перевоспитать. —  Тяжелый вздох. Театральная пауза. — Хотя, судя по синяку под Вашим глазом, кто-то явно решил попробовать!

Вот ведь, язва!

Лера мысленно злорадствовала, когда Антипов замолчал. Не нашелся с ответом.

Так тебе и надо, за сегодняшнее утро!

— В одном это милейшее создание, с глазами на пол лица, права, — в ее голосе так же проскользнули нотки беспокойства, — почему она до сих пор не очнулась? Обновить нашатырь?

— Может, по щекам ее отхлестать, как следует? Ну,…для лучшего эффекта!

И Покровская тоже здесь? Какого черта?!

Стало не до шпионажа! Спирина точно ужаленная подскочила на месте. Откуда только силы взялись? Приняла сидячее положение столь быстро, что вновь закружилась голова. Однако ее чудеснейшего воскрешения никто даже не заметил, так как Регина и Алина вновь «схлестнулись языками», а Анна и Роман, искренне пытались их успокоить.

— Себя отхлестай, лицемерка!

— Ненормальная! Я помочь этой дуре хотела!

— Грош —  цена твоей помощи! Ты и пальцем ее не тронешь!

— О себе переживай! Ее-то, как раз трогают. И пальцем Герман тычет, и не только. А тебя?

— Регина, ты вроде адекватнее, — едва успела вставить слово Смирнова, — будь умнее!

Бесполезно! Никого не замечают.

— А это не твое дело, кто меня трогает, и ночами согревает…

— Кто тебя там согревает? Не смеши! На тебя БОМЖ, и тот не позарится!

— На тебя, смотрю, все подряд зарятся! В той же последовательности с тобой и кувыркаются.

— Регина, следи за языком! Алина — на личности не переходить! —  Это уже рявкнул Антипов. —  Вам утренних разборок мало показалось? Могу добавить!

Ноль реакции. Зря только воздух сотрясал.

— А кое-кто и рад бы покувыркаться, да кувыркать некому. Бедняжка!

— Это ты бедняжка. —  Переплетчикова от смущения стала пунцовой. Но оставлять за противницей последнего слова, явно не желала. —  Тебя только кувыркают. А в любви-то, другим признаются! Таким, как Лера, например…

— Что ты сказала?

— Что слышала!