Ох! Мммм…

Вошел, как по маслу, заставляя обоих, застонать одновременно. От чувственности момента, даже глаза закатились. Девушка запрокинула голову, и до крови прикусила губу. Сама не заметила, как свободной рукой вцепилась в его волосы, желая еще более тесного контакта. Что до Германа, тот, погрузившись до упора, сдавленно и довольно протяжно зарычал:

— С-у-у-у-ч-к-а!

— А, нечего дразнить! — Отозвалась хрипло.

— Это я-то тебя дразню?

— А как еще можно назвать подобное…издевательство?

— Попыткой, не кончить, едва тебя коснувшись, дурочка!

— Г-е-е-е-р-м-а-н…

Он находился глубоко в ней, вынуждая извиваться, в предвкушении, и вибрировать от напряжения, подобно оголенному проводу, подключенному к розетке. Так глубоко, что Лера начала задыхаться. Да уж, кислорода не хватало катастрофически. И ее короткие рваные вздохи нормализации дыхания едва ли способствовали.

— Хочется разрядки, так ведь, мелкая? — Жарко шептал, по-прежнему не двигаясь. Упрямец! — Хочется, кончить?

Глупо отрицать данный факт, будучи нанизанной на самую твердую его часть.

— Д-а-а-а! — Обиженно надув и без того распухшие губы, жалобно прохныкала. В тот же миг заработала короткий, но, до ужаса чувственный поцелуй, порождающий невероятный трепет в душе.

Так вот как выглядят припозднившиеся бабочки в животе…

— А каково мне было, находясь так далеко, каждый вечер лицезреть твои с*ськи?!

Мстительный гад! Треснула бы!

— Так сильно не понравились? — Подалась вперед, чтобы упомянутые вершинки колыхались при каждом новом вздохе, на уровне его глаз. Затуманенных и осоловелых.

Внезапно, Давыдов отстранился. Осторожно опустил на непослушные дрожащие ноги, придерживая за локоть, дабы не упала. В несколько шагов, мужчина достиг противоположной стены, на которой красовалось зеркало в полный рост, и молча, притянул ее к нему. Она всхлипнула, едва узнав себя в отражении. Страсть преобразила и тело, и черты лица. А взгляд, лихорадочный, с безумно расширенными зрачками, казалось, вообще не ей принадлежал.

Не теряя времени даром, Герман сжал чувствительные соски, умеючи играя ими. От пронзившего удовольствия Лера выгнулась дугой, захлебываясь в невнятном стоне.

— Разве это может, не нравится, малышка? — Подцепил зубами нежный хрящик на ухе, отправляя в отпуск последние капли здравого смысла. — Сказать, сколько раз я на них кончал, бессонными ночами, представляя тебя рядом?

Способность говорить, после подобного признания, вернулась не сразу. Несколько долгих секунд они буравили друг друга молчаливым взглядом. Эмоции били фонтаном. Наотмашь. Ни капли не щадя. Являлись невероятно противоречивыми. Хотелось, либо разреветься, как последней дуре, либо сжать Германа в объятиях, и опять таки, разреветься!

Любовь! Ее любовь!

— Лучше…покажи.

Мгновение спустя, он нагнул ее прямо там. У зеркала. Девушка столь сильно вцепилась руками в широченную багетную раму, что побелели костяшки пальцев. Их взгляды намертво схлестнулись на поверхности серебряной глади. Давыдов намотал на кулак ее густые волосы, и одновременно ворвался внутрь, выбивая из легких восторженный вопль. Происходящее действо выглядело запредельно развратным. Неимоверно. А вместе с тем, до жути возбуждающим. Лера отдавала всю себя, не задумываясь, что с непривычки, завтра не сможет сдвинуть ноги. А он все брал. Брал. Брал! Свирепо и неистово. Неутомимо. Хрипя, какие-то нежности. И пусть, ни одного слова не разобрала, интонация говорила ей о многом. Звуки их удовольствия: стоны, всхлипы, шлепки, казалось, были слышны и на улице. Что-что, а горло Спирина от безудержных воплей уж точно сорвала. В этот раз, Герман кончил парой секунд раньше. До боли стиснув узкую талию, замер, вздрагивая всем телом. Почувствовав в себе горячие струи его семени, ударившие глубоко во влагалище, достигла пика и она. Едва не упала, отчаянно наслаждаясь чудовищно сладкими спазмами. Благо, Давыдов держал ее крепко, пока судороги не утихли.

— Я готов растерзать его, за то, что он познал тебя…такой! — Выдал задумчиво, когда совершенно обессиленные, они пытались остыть и отдышаться, лежа прямо на полу.

— Кого?

Превратившийся в кисель мозг, совершенно обнаглел, и отказывался работать. Он же, стиснул Леру своими ручищами, до хруста костей, совершенно не контролируя силу. Так ребенок хватает со стола долгожданную и единственную конфету, которую планирует съесть самостоятельно. Ни с кем не делясь.

— Забудь! — Невесомое прикосновение жестких губ, к виску.

— Но…

— У нас очень мало времени!

Теперь, собиралась Лера гораздо шустрее. Приняв душ, на скорую руку, принялась поправлять макияж, который каким-то чудом, пострадал незначительно. На прическе не стала заострять внимание, а потому, хорошенько пройдясь по волосам щеткой, оставила их распущенными. К глубочайшему удивлению, одеяние для вечера за нее выбрал сам Герман. Когда девушка вышла из ванной, оно уже покоилось на кровати. Лежало, прямо поверх шикарного покрывала, выполненного в классическом стиле.

Все же, порылся в ее шкафу, прежде чем уехал!

Да, они пришли к выводу, что лучше им явиться на мероприятие порознь, чтобы не давать лишнего повода для сплетен.

Застегнув молнию вечернего черного платья, Лера покрутилась у зеркала, придирчиво разглядывая себя со всех сторон. Невзирая на отсутствие рукавов, и лямок, смотрелось оно довольно строго. И строгость эту не портила ни длина, едва доходящая до колен, ни слишком облегающий фасон. Однако обнаженная шея, и зона декольте казалась…скучной и пресноватой. Не хватало изюминки. Тяжело вздохнув, девушка начала рыться в своей шкатулке с украшениями. Пальцы, сами по себе, ухватили тонкую платиновую цепочку, и потянули вверх. До уровня глаз.

Господи! Сколько же лет она не держала свою черную жемчужину в руках? Почти три? Задрожала всем телом, вспоминая ночь, когда Герман подарил ее. Прокручивая в памяти и сегодняшние события, не сомневалась более ни секунды. Что же, пусть символ принадлежности ему, вернется на свое законное место.

Пусть видит! Пусть знает! И пусть думает, что хочет!

— Ну, привет, подруга! — Привычным жестом защелкнула замочек. — Будем считать, что я твоего хозяина простила!

— И, все же, ты странная!

Наверное, в десятый раз повторил Глеб, галантно распахивая перед Лерой двери такси. Всю дорогу, друг наблюдал за ней хмуро и пристально, пытаясь подтвердить, или же опровергнуть известные одному лишь ему догадки. И не удивительно — ее трясло, будто паралитика! Честное слово. Зубы чечетку отбивали, и кожа то и дело порывалась крупными мурашками. Волнение не удавалось унять, хоть до ста считай, хоть до миллиона! Сама не понимала, какого черта так страшится предстоящей встречи с Германом. Даже пальцы леденеют. И это после того, как развратно отдавалась ему в разных позах, чуть более часа назад! Последние воспоминания отозвались приятным спазмом, с толикой дискомфорта, между ног. Девушка оказалась права, опасаясь такого напора его нешуточной страсти. Отвыкшая от подобных игр плоть, саднила и немного побаливала. Однако эти ощущения, далеко не неприятные, и являлись неким гарантом, живым подтверждением реальности той ситуации.

Это произошло. На самом деле.

— Вот!— Выразил недовольство Давыдов-младший, настырно требуя свою порцию внимания. — Опять в облаках витаешь!

Встрепенулась она мгновенно, отодвигая переживания на задний план. Еще будет время хорошенько все обдумать, или же отругать себя за легкомысленность. А сейчас, перед ней стояла совершенно другая задача. Натянув на лицо непринужденную улыбку, с благодарностью ухватилась за протянутую руку.

— Не сердись. Я просто устала.

Так себе, отмазка, если честно. Но, все же, лучше чем ничего.

— Всего-то? — Делано ужаснулся. — А глаза горят так, будто кило травки в одиночку приговорила. Помнишь еще, как наркоманы-то выглядят?