Она честно старалась прислушаться к собственным ощущениям. Неопределенно пожала плечами.

На самом деле не понимала.

Тело горит. Мозг плавится. Внутри открытая рана.

А ноги…с такой силой его талию бедрами стиснула, что конечности одеревенели.

Девушка их попросту не чувствовала!

Герман до ужаса медленно, покинул ее тело.

Секундное облегчение, вновь сменилось напряжением — так же нарочито осторожно вернулся.

Растягивая под себя. Позволяя привыкнуть к инородному предмету внутри.

Он не спешил, за что девушка была ему безмерно благодарна. Лишь сипло постанывал, стиснув зубы всякий раз, когда упирался в дно пылающего лона.

Леру будто электрическим током пронизывало в такие моменты!

И от этого в букете неприятных ощущений, появлялись новые нотки. Доселе незнакомые.

Журналы врали, будто боль будет мимолетной. Вопреки всем уверениям, она не прошла…но, стала более-менее приятной. Все так же, щипало, саднило и пульсировало. Только, одновременно и горячо становилось от столь забавного трения. В какой-то момент, и с ее губ сорвался легкий стон. Давыдов тут же поймал его своими губами, и начал действовать более уверенно. Самозабвенно.

Она же поморщилась. Боль, вперемешку с удовольствием? Безумие!

Но, ради Германа девушка готова была терпеть. И, даже, вновь прошла бы через это.

Не раздумывая!

Осмелев, обхватила лицо молодого человека.

Горячо, пусть и не умело, впилась в жесткие губы в ответ. И, кажется, зря…он сорвался.

Зарычал, стиснув в своих руках, до хруста костей.

В тот же миг, начал буквально вколачивать себя в нее с невероятной силой и скоростью. Лера потерялась в ощущениях.

Озноб прошиб. И мурашками в сотый раз покрылась.

— Герман, — бессвязно шептала пересохшим горлом, — Герм…

— Слишком узкая! НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! Прости, маленькая…сейчас…О-о-о!

Несколько секунд спустя, кожу живота обожгло струей густого семени, а тишину комнаты разрезал утробный рык, полный первобытного удовольствия.

Все наконец-то закончилось.

Она не двигалась — не уверенна была, что конечности ее слушаются. Замерла, не зная, что дальше делать. Стало страшно, ни с того ни сего.

Как теперь вести-то себя с ним? Как его девушка?

Тяжело дыша, Герман склонился, удерживая ее взгляд.

Улыбнулся нежно, опаляя своим прерывистым дыханием.

— Ш-ш-ш, Лерочка! Все моя малышка — больше не будет боли. Впервые я так быстро но, в данный момент, для тебя это даже хорошо…

Он замолчал резко. Прямо на середине фразы. Помрачнел.

В считанные секунды лицо превратилось в холодную маску. Тут же отстранился, скатываясь в сторону, будто ядовитой она оказалась. Затем, и вовсе поднялся с кровати, осматривая шальным одичавшим взглядом. Дернувшись, свела колени вместе. Сказать, что не по себе стало — не отразить и сотой доли действительности. Хотелось сквозь землю провалиться — такую ярость излучала его напряженная поза. Или, как минимум, в одеяло зарыться.

Казалось, сейчас Давыдов способен ее ударить. Потому и сжимал кулаки столь сильно.

Нервно сглотнула, когда поняла, на что молодой человек взирает с таким откровенным ужасом.

Вид девственной крови на простыне, да густая белая жидкость на ее нежной коже…

Герман заторможено, даже как-то потерянно, прислонился спиной к ближайшей стене.

Уронил голову в собственные ладони.

Вцепившись пальцами в волосы, взвыл изменившимся до не узнаваемости голосом:

— Господи...

Прошлое…

Протрезвел, с*ка!

Мгновенно. В тот же миг, как на нее излился.

Дьявол! Что натворил?

В волосы собственные вцепился, очень сильно желая содрать с себя скальп.

Сердце заходилось от разлившегося по венам адреналина.

Презирал. Он себя презирал!

Его мелкая…Боже! Как в глаза смотреть? А отцу ее?

Да, тетя Оля в гробу наверняка перевернулась! Нет оправданий. Их просто нет!

Он всегда любил ее. С особым трепетом относился с тех самых пор, как узнал о планах родителей поженить их. Понимал — особенная Лера! И до некоторых пор, его чувства к ней были иными. Нежными.

Так относятся к младшей сестренке, желая затискать ту до смерти. А полгода назад, все изменилось. В очередной раз приехав с семьей в гости, на месте своей мелкой обнаружил девушку. Столь юную, и прекрасную, что защемило за грудиной. А когда Лера в его объятия кинулась, крепко прижимаясь, понял — это долбанный п*здец. Тело отдельной жизнью живет. О ней мечтает. Ее хочет!

Как в Москву вернулся, места себе не находил, все о ней думал. Хоть с другими и встречался, горячку сбивал, но сердцу приказать не мог. До чего же красивая. А глаза? Он тонул в них…

Твою мать! Какой же сногсшибательной красавицей она вырасла!

При мысли, что начнет с парнями гулять — да с тем же Глебом, ведь все свободное время с ним проводит — желудок неприятным спазмом сжимался. Ревность пронизывала собой душу, как отравой.

В такие моменты лишь никотин и спасал. Подвеску ей спонтанно купил.

Прогуливаясь с очередной пассией, увидел на витрине ювелирного магазина, и застыл.

«Точь в точь Лерины омуты!»

И повод приличный нашелся — вспомнил о грядущем дне рождения Мелкой. Невероятный облом ждал сопровождающую его девушку, когда та сообразила, что подарок не для нее. Ему же все равно было, до чужих эмоций. Лишь она нутро тревожила…А теперь? Теперь тело мелкой осквернил.

Собой. Своим семенем. Муд*к!

Герман собственный череп раскроить был готов, лишь бы назад все вернуть.

Хоть и понимал, что это невозможно. И тогда такая ярость в нем взыграла, что затрясло всего! Кулаком о стену саданул, не заботясь, что его могут услышать.

Да и как услышат? Дом огромный!

— Гер…ман, — испугано пискнула Лера, настороженно наблюдая своими глазищами.

Бл*дь!

— Я же просил тебя уйти!

— Не кричи. Пожалуйста…

— Предупреждал, же! — Стиснув руки в кулаки, двинулся в ее сторону. — Чего ты добилась? Чего?

— Твоей стала!

Ох, ты ж…Дыши!

— Ты хоть понимаешь, что наделала? Что мы натворили?

Она свернулась в клубочек, под его грозным взглядом.

— Прос…

— То, чем мы занимались — подсудное дело. Меня посадят!

— Не говори так! Я же сама!

— Виноват тот, кто старше!

— Никто не узнает. Мы никому не скажем.

Герман стиснул зубы, до противного скрежета. Как еще в порошок не стер.

— Я знаю! Я, понимаешь?

Лера замолчала, потупив взор. Сильная дрожь сотрясала юное тело. Тело, от которого мутнел рассудок. Даже сейчас, не смотря на клокочущую в венах ярость.

— Приведи себя в порядок! — Рыкнул, совершенно не сдерживая своего гнева. Кивнул в сторону ванной комнаты. — Позже поговорим.

Девушка стянула с кровати перепачканную кровью простыню. Укутавшись в нее с головы до пят, направилась в указанное место.

Послушно. Безропотно. Подчиняясь его воле.

Через некоторое время послышался звук льющейся воды. Лишь тогда, Герман позволил себе выйти на маленький балкончик, и закурить. Никотин опалил легкие, но в этот раз успокоения не принес.

Ее приближения не слышал — почувствовал. Волосы на затылке приподнялись. Лера осторожно протиснулась на лоджию. Вновь облаченная в смешную цветастую сорочку.

— Я застирала ее, — медленно развесила на перилах хлопковую простынь. — Следов крови не осталось. Сними утром — уже высохнет.

Она хотела уйти, но Герман преградил путь, выставив руку вперед.

Он собирался сказать жестокие слова, но они были необходимы.

— Лера, все это…чудовищная ошибка. Мы должны забыть. Подобное не повторится более.

Слегка пошатнулась, но взгляда не отвела. Тяжело ей давалось подобное спокойствие. Очень тяжело. Самого от этого зрелища коробило.

— Ты сказал, что любишь…

— Люблю.