— Вам нечего бояться только в том случае, если вы не сделали ничего плохого.

— Я? Плохого? — она повела глазами вверх, потом вниз. Этот номер она проделывала безукоризненно — недаром столько часов практиковалась перед зеркалом. — Я порядочная женщина, всякий это вам подтвердит.

Лэм, с трудом сдерживая себя, спокойно сказал:

— Скажите же нам наконец что же вы такое видели и слышали.

— Сейчас. Это было в среду вечером.

— В среду на этой неделе?

— Ну да, в среду. Как раз после того, как был этот скандал в комнате мистера Энтони и накануне дня, когда отравили миссис Леттер.

— Продолжайте.

— Большую часть дня миссис Леттер провела у себя наверху. Мистера Леттера почти целый день не было дома. Я и не знала, что он уже вернулся, до тех пор, пока около семи я не вышла из комнаты миссис Леттер и не услышала в комнате мисс Мерсер его голос.

— Что такое?!

Сквозь ресницы Глэдис бросила на Лэма многозначительный взгляд.

— Он был в спальне мисс Мерсер в другом конце коридора. Дверь они не закрыли.

— Вы подслушивали?

Она театрально пожала плечами.

— Мне это показалось странным, и я подумала, может, миссис Леттер захочет узнать, что они там делают. Он такой шум поднял, когда застал ее у мистера Энтони, а сам вдруг оказался в спальне у мисс Мерсер! Чудно да и только!

— А вам не кажется, что есть большая разница между полуночным визитом и встречей в семь часов вечера? — спросил Лэм, сверля ее взглядом. — Ну, хорошо, вы слушали. И что же?

— Конечно. Я решила, что миссис Леттер захочет узнать, о чем они там говорят. Ой, ну и удивилась же я!

— Чему же?

— Мистер Леттер плакал. Правда, по-настоящему! Он стоял на коленях, а голову положил на колени мисс Мерсер.

— Откуда вы знаете?

— А я заглянула. Они были так заняты друг дружкой, что не заметили бы, даже если бы я и в комнату вошла. Но я только заглянула и снова спряталась за дверь. Мисс Мерсер сидела на низком кресле и на коленях у нее лежала голова мистера Лестера, а она гладила его по волосам и говорила: «Бедный мой Джимми». — Глэдис негодующе фыркнула: — Ничего себе дела! — подумала я тогда.

Миссис Силвер посмотрела поверх спиц и внушительно проговорила:

— Инспектор, вам, без сомнения, известно, что мистер Леттер и мисс Мерсер росли вместе как брат и сестра.

— Да, да, конечно, — откликнулся Лэм и предупреждающе поднял руку: — Продолжайте, мисс Марш.

— Он еще немного поплакал — прямо как дитя малое. А потом вдруг и говорит: «Мне надо уснуть. Если не засну, я с ума сойду или сделаю что-нибудь такое, о чем потом буду жалеть. Дай мне что-нибудь, чтобы я смог заснуть. Что у тебя есть?» Тут я снова выглянула и увидела, что он подошел к аптечке. Полиция ее сняла, но этот шкафчик всегда висел над книжной полкой. Он открыл дверцу, я видела, как он взял оттуда пузырек и стал его разглядывать.

— Какой пузырек?

— Плоский такой, с притертой пробкой. Потом он сказал: «Вот это мне годится». Мисс Мерсер тогда подошла и отобрала у него этот пузырек. Она сказала: «Нет не этот, это морфий. Его не надо принимать, это опасно». А он и говорит: «Мне все равно, даже если больше я не проснусь совсем».

— Он так сказал? Вы уверены?

— Конечно уверена! Своими ушами слышала!

— Дальше!

— А дальше мисс Мерсер убрала пузырек. Она еще сказала что-то насчет того, что он стоял не там, где обычно, и убрала его подальше. Потом взяла другую бутылочку, высыпала что-то себе на ладонь, дала мистеру Лестеру и сказала: «Возьми вот. Это не причинит тебе никакого вреда». А он сказал: «Весь вред, который только можно, мне уже причинили, Мин!» Тут я ушла, потому что, похоже, он тоже собрался уходить.

Мисс Силвер, сухо кашлянув, обратилась к Глэдис:

— Миссис Леттер после этого сошла вниз к обеду, не так ли?

— Ну да, — бросила Глэдис, не повернув головы.

— Вы помогали ей одеваться перед этим?

— Если помогала, так что из того?

— Ничего особенного, миссис Марш, я просто хотела бы знать точно.

Отставив чуть-чуть руку, Глэдис созерцала свои ярко-красные ногти. Без всякого намека на элементарную вежливость, она процедила сквозь зубы:

— Ну да, помогала.

— И вы информировали ее о подслушанном разговоре?

Возмущенно вздернув подбородок, Глэдис проговорила, обращаясь к Лэму:

— Послушайте, кто она такая? Почему я обязана ей отвечать?

— Вы вообще можете никому не отвечать до той поры, пока не предстанете перед следствием. Но если вы ни в чем не виноваты, то зачем упираться? — хмуро сказал Лэм. — Ответьте тогда мне: сообщили ли вы миссис Леттер о том, что слышали?

Она повела глазами:

— А вы как думаете?

— Думаю, что сообщили.

— А вы догадливый!

— Мне нужно услышать это из ваших уст, — упрямо продолжал Лэм, стараясь не обращать внимания на ее кривлянье. — Сказали вы ей или нет?

Она откинула упавшие на лоб кудряшки.

— Конечно сказала! Для того я и подслушивала!

— Так. Упомянули вы о том, что у мисс Мерсер есть пузырьки с морфием?

— Я передала ей все, что видела и слышала, — сказала Глэдис, надув губы.

— Вы упомянули про морфий?

— Не понимаю, к чему вы клоните. Ну да, упомянула.

Помолчав некоторое время, Лэм спросил:

— Вы уверены, что рассказали нам все?

— А вам этого недостаточно?

— Еще раз спрашиваю: рассказали ли вы нам все, что видели и слышали?

— Я видела мистера Леттера с пузырьком морфия в руках и слышала, как мисс Мерсер сказала ему, что пользоваться им опасно. Это уже кое о чем говорит, верно?

— Да, это кое о чем говорит, — задумчиво повторил старший инспектор.

— Ладно, можете идти, — сказал Лэм. — Сержант Эбботт все отпечатает и даст вам подписать. Это может оказаться важным или не очень важным — в зависимости от показаний прочих лиц. Вы поступили верно, но предупреждаю вас: держите язык за зубами, иначе у вас будут большие неприятности. Не смейте болтать, что можете кому-то там петлю на шею накинуть.

Глэдис качнулась на стуле и поднялась. Проходя мимо Эбботта, она ухитрилась задеть его. Она сделала вид, будто оступилась, оперлась на его плечо, и ее желтый локон коснулся его щеки. Он брезгливо подумал, что ей давно следовало помыть голову. Что-то в выражении его лица, в том, как он отстранился, уязвило Глэдис, и она вспыхнула. Наградив его уничтожающим взглядом, она обернулась к Лэму.

— Значит, я должна придержать язык? Наверно, для того, чтобы вы могли все замять? Не удивлюсь, если это так и случится! Если бы такое сделала я, так вы бы уже ничегошеньки мне не простили! Ну как же, тут сам мистер Леттер замешан и поэтому никто не должен знать, что он отравил собственную жену! А я вам вот что скажу: миссис Леттер была мне хорошим другом, и рот вы мне не закроете! У меня такие же права, как и у всех других! — Она подошла к двери, рывком распахнула ее и повернулась на пороге, чтобы дать последний залп: — Мой язык, что хочу, то и говорю. Вот вот!

Дверь за ней захлопнулась. Лэм только что не свистнул, Фрэнк достал безупречно чистый платок и старательно обтер щеку. Мисс Силвер молча продолжала вязать.

Лэм заговорил первым:

— Бывают моменты, когда должность вежливого полицейского офицера кажется омерзительной, это точно.

— А вы предпочли бы кандалы и каленое железо, шеф? Знаете, я как-то плохо представляю вас в пыточной камере.

Лэм метнул на него грозный взгляд, но быстро отошел и сказал:

— Что ей требуется, так это хорошая трепка. Жаль, что ее не пороли в детстве.

— Исключительно плохо воспитанная молодая особа, — кашлянув, заметила мисс Силвер. — Правильно говорил лорд Теннисом: «Язык твой жжет как пламя». Однако она будет надежным свидетелем, старший инспектор.

Лэм заворочался в своем кресле.

— В каком отношении надежным?

Будущий чулок для Дерека вертелся волчком.