— Бы не видели, положила ли она что-нибудь во вторую чашку? — подал голос Лэм.

— Нет, не положила ничего.

— Вы утверждаете, что миссис Леттер сыпала порошок из коробочки. Можете описать ее?

— Да, конечно. Французского производства. Восемнадцатый век, как мне кажется. Сантиметров пять длиной, в ширину значительно меньше; отделана серебром, на фарфоровой крышке изображены Венера и Купидон.

— Что она с ней сделала?

— С коробочкой?

— Ну да. Вы видели, куда она ее дела?

Все затаили дыхание в ожидании ее ответа. Фрэнк замер с карандашом в руках. Мисс Силвер перестала вязать.

— Да, конечно. Чашку она держала в правой руке, а коробочку — в левой. После того как она поставила чашку, она взяла из вазочки горсть сухих розовых лепестков, наполнила ими коробочку и опустила ее в ящик стола.

— Что вы по этому поводу подумали?

— Ничего, — ответила она без колебаний. — Тогда мне было не до этого. Правда, потом…

— Как раз к этому я и веду, — заметил Лэм. — Когда вы поняли значение того, что сделали?

— Сразу же, как узнала о смерти миссис Леттер.

— А не раньше этого?

— Нет, что вы!

— Могли же вы заметить, что у ней сонный вид, что она выглядит нездоровой.

Минни отрицательно качнула головой и сказала:

— У меня не было такой возможности. Я чувствовала сильную усталость. Они выпили кофе, и я сразу же унесла поднос с пустыми чашками и вымыла их. Я больше не заходила в гостиную, а поднялась прямо к себе.

— Ах да, правильно, вы же мыли чашки. А вам в тот момент не показалось странным, что в одной из них какой-то осадок?

— Нет. Вы же знаете, в кофе по-турецки всегда остается осадок — ничего странного тут нет.

— Так вы не заметили ничего необычного?

— Нет, ничего.

— Вы легли и сразу же заснули?

— Да. Я очень устала.

— Что вас разбудило?

— Суета в доме. Это было после того, как Джулия обнаружила миссис Леттер.

— Вы спустились вниз, когда уже приехал доктор?

— Да.

— И были там, когда явился инспектор Смэрдон?

— Да.

— И к тому времени вы, вероятно, поняли, что миссис Леттер выпила кофе, предназначенный ею для своего мужа?

— Я начала догадываться.

— Почему вы тогда же не признались в том, что сделали? — укоризненно спросил Лэм. — Вы утверждаете, что в своих показаниях не уклонились от истины. Однако в данном случае речь идет о сокрытии столь важной информации, что вполне можно расценить ваши показания как ложные. Почему вы не признались тогда же, что избавило бы вас всех от многих лишних переживаний?

Щеки Минни пошли пятнами, она выпрямилась.

— Я не могла взять свои слова обратно, — сказала она. — Я хотела обдумать, как поступить дальше, но чем больше думала, тем меньше понимала, что надо делать. Прежде всего мне надо было решить, как лучше будет для Джимми.

— Самое лучшее всегда — это правда, — заметила мисс Силвер. — Что до меня, то я твердо уверена, что ложь еще никому не помогала.

Но Минни продолжала, как будто не слыша:

— Я должна была подумать о Джимми. Мне казалось, его убьет, если он узнает о том, что жена пыталась отравить его. Я не знала, как он может на это отреагировать. С другой стороны, мысль о том, что Лоис из-за него покончила самоубийством, тоже могла оказать на него губительное воз действие. Потом я стала бояться, что вы вот-вот арестуете его, и просто не видела никакого выхода.

Фрэнк закончил записывать. Лэм обернулся к нему и сказал:

— Пройдите быстренько в гостиную и посмотрите, там ли эта чертова коробка!

Для Джимми Леттера это оказалось большим ударом. Однако в самом крушении всех его иллюзий относительно Лоис уже была какая-то надежда на то, что от этого удара он сможет оправиться в будущем. Ни один мужчина не может с любовью хранить память о той, которая пыталась его отравить. Разумеется, он переживал страшный шок, в результате которого вся его супружеская жизнь, все воспоминания, связанные с ней, оказались разбиты вдребезги. Но когда будут убраны все осколки и куски прошлого, найдется и место, чтобы возводить здание своей жизни заново. Далее теперь, уже в первые часы, он чувствовал что-то похожее на облегчение. Постоянные страхи, что это он, Джимми, вынудил ее к самоубийству, исчезли.

Предварительное заседание открылось в четыре часа пополудни. Следователь, старый доктор Саммерс, повел дело твердой рукою. До начала он имел беседу за закрытыми дверями со старшим инспектором Лэмом, и к концу ее они пришли к полному согласию: было решено, что дача свидетельских показаний будет сведена до минимума и что сенсационных заявлений следует избегать по мере сил. Присяжные подобрались все люди серьезные, главным образом из местных фермеров. Председательствовал у них хозяин «Быка» — старый холостяк средних лет, который разводил породистых собак. Помимо фермеров, среди присяжных была еще пара владельцев лавок.

Зал заседаний был забит до отказа, в основном местными жителями, для которых каждое такое событие — дополнительное развлечение. Присутствовало и довольно много журналистов. Атмосфера была накалена и в переносном и в прямом смысле слова: терпко пахло скипидаром и потом.

Сначала были выслушаны полицейские и медицинский эксперт. Причина смерти — морфий — сомнений не вызывала. Была названа точная доза, после которой последовала смерть. Затем доктор Саммерс вызвал Джимми Леттера.

— Вы были женаты два года?

— Да.

— Между вами и вашей женой были хорошие отношения?

— Да, — отозвался Джимми Леттер с покинутого берега своей прошлой жизни.

— Однако на этой неделе у вас произошла серьезная размолвка? — спросил мистер Саммерс. И, поправляя съехавшие очки, решительным тоном добавил: — Я не собираюсь углубляться в причину вашей ссоры, однако хотел бы знать, насколько она была серьезной.

Поскольку благодаря Глэдис Марш вся деревня уже была в курсе того, что мистер Леттер застал жену среди ночи в спальне молодого мистера Энтони — такой симпатичный малый и уже обручен с мисс Джулией, — то все в зале с полным пониманием и сочувствием отнеслись к краткому утвердительному ответу на этот вопрос мистера Джимми. По залу прошел шепот.

— Можете ли вы подтвердить, — торопливо проговорил старый Саммерс, — что размолвка была настолько серьезной, что могла завершиться разводом?

Мистер Джимми снова ответил «да», после чего был подробно допрошен обо всех событиях, имевших место в среду вечером, и отпущен на свое место в зале.

Затем вызвали Джулию с тем, чтобы она описала, в каком состоянии нашла миссис Леттер.

Затем пришел черед Полли.

Это был уже четвертый раз, когда ей пришлось повторять свой рассказ, и слова складывались сами собой. Своим детским, тихим, но вполне внятным голоском она описала сцену в ванной комнате. Возможно, в этот момент ей вспомнилось, как на этой же сцене она изображала маленькую фею, когда они в воскресной школе ставили сцены из шекспировского «Сна в летнюю ночь»; а возможно, она вспомнила, как стояла возле яслей в длинном белом одеянии и крылышками за спиной, когда они разыгрывали картины из Святого Писания. У Полли был несильный, но чистый голосок, и однажды она даже исполняла партию служки при могильщике Доброго Короля Венцеслава. Она тогда нисколько не боялась, потому что на самом-то деле могильщик был ее дядя Фред, и потом, всех сидевших в зале она знала со дня своего рождения. Возможно, все эти воспоминания и придали ей храбрости.

Следователь даже похвалил ее за то, как она все складно рассказала. Потом ей предъявили коробочку, которую она до этого описала, и Полли опознала ее. В конце мистер Саммерс задал ей тот же самый вопрос, что и мисс Силвер: видела ли она лицо миссис Леттер и каким оно показалось Полли. И Полли ответила теми же словами, что и тогда:

— Мне показалось, что миссис Леттер очень собою довольна.