— Она достаточно умна и наблюдательна. Пожалуй, к ней не столько подходит слово «умна», сколько «сообразительна». Когда вы любезно дали мне ознакомиться со всеми показаниями, то на меня произвела большое впечатление точность, с которой она описала все происшедшее в спальне мистера Энтони в понедельник ночью. Она рассказала обо всем так ясно и так наглядно, что ни сам мистер Энтони, ни мистер Леттер не смогли ничего добавить или изменить в ее показаниях. Это указывает на особый тип памяти, который не часто встречается. Сейчас мое первоначальное впечатление подтвердилось полностью. Конечно, в ее показаниях отчетливо видна злость, но это не помешало ей изложить все с предельной ясностью и выделить самые важные моменты. Меня не удивит, если ее изложение происшедшего в комнате мисс Мерсер окажется абсолютно точным.

Фрэнк выслушал ее с большим вниманием. Лэм прихлопнул по колену тяжелой рукой и сказал:

— Для вашего подзащитного все это скверно. Она покажет под присягой, что мистеру Леттеру было известно, где он может взять морфий. И я тут. согласен — она произведет должное впечатление на присяжных — разумеется, при условии, что среди них будет мало женщин. Если она и при них будет так же стрелять глазами, то вряд ли завоюет их доверие. Да, для Джимми Леттера это все скверно.

— Надеюсь, вы не упускаете из виду тот факт, что миссис Леттер тоже знала, где можно найти морфий? — невозмутимо спросила мисс Силвер.

Лэм нахмурился. Он сжал руку в кулак и вдруг разжал пальцы, как будто выпустил что-то невидимое глазу.

— Думаете, как в считалочке: «Первый ты, а я второй, кто попался, тот…»

— За мной?

— Я не хотела бы думать, что вы или я собираемся принимать чью-то сторону, господин инспектор.

— Ну-ну, — и он повернулся к Фрэнку. — Давайте-ка продолжим. Передайте мисс Мерсер, что я хотел бы задать ей один-два вопроса.

В ожидании возвращения Фрэнка с мисс Мерсер, Лэм машинально вертел в руках кусок воска, используемого для опечатки важных документов. Когда наконец кусок сломался в его руках, он сделал резкое движение и повернулся к мисс Силвер.

— А вы упрямая женщина, — произнес он.

— Надеюсь, что не чересчур.

— И совершенно напрасно!

— Упрямство не способствует свободному ходу мыслей. Оно притупляет ум, и идеи, основанные на предвзятых мнениях, обычно оказываются бесплодными. Только объективность позволяет логично мыслить. Что я и пытаюсь делать.

После безуспешных попыток соединить снова распавшийся надвое кусок воска, Лэм, не поворачивая головы, неожиданно спросил:

— Послушайте, а не припрятано ли у вас, как у фокусника в рукаве, еще что-нибудь?

— Нет, уверяю вас.

— Может, вы прячете там и убийцу?

— Ну что вы, нет, конечно.

— Если дело дойдет до суда, то защита обречена на провал. Получается, что выбирать надо будет между мужем и женой. Оба они знали о морфии. Либо он дал его ей, либо она приняла его сама. Вы прочли вес показания, вы общались со всеми членами семейства. Так тесно, как не удалось бы ни одному полицейскому. Вы беседовали с каждым из них, и с их слов у вас должно было сложиться собственное мнение относительно миссис Леттер. Да что тут ходить вокруг да около! Неужели вы всерьез считаете, что такая женщина, как миссис Леттер могла покончить с собой?

— Могла — не могла? В жизни случаются странные вещи, господин старший инспектор.

— Так вы собираетесь утверждать, что она действительно совершила самоубийство?

— Нет… — задумчиво произнесла мисс Силвер и, чуть поколебавшись, добавила: — Пожалуйста, поймите меня правильно. Сейчас я не пришла к какому-то определенному выводу, я стараюсь сохранить объективность. Я согласна с вами, что миссис Леттер мало похожа на женщину, способную наложить на себя руки. Согласна я и с тем, что если бы у нее и возникло такое намерение, то скорее всего она приняла бы морфий, ложась в постель. Однако, как я уже сказала, в жизни случаются странные вещи, — в особенности под действием шока или сильного душевного потрясения. Мы ведь по-настоящему очень мало знаем о внутреннем состоянии миссис Леттер. Внешне она всем казалась женщиной жесткой и избалованной, привыкшей добиваться своего любой ценой. Однако мы совсем не представляем, что происходило в ней самой. Все, и особенно мистер Энтони, постоянно подчеркивали, что ее увлечение мистером Энтони носило чисто эгоистический характер и объяснялось желанием во что бы то ни стало настоять на своем. Вполне естественно, мистер Энтони отстаивал именно эту точку зрения. Он, как я понимаю, влюблен в мисс Джулию и хотел, по возможности, преуменьшить значение той сцены, которая произошла у него в спальне, и представить все это, как злой каприз со стороны миссис Леттер и ее желание свести таким образом счеты с мужем. Однако возможно, что миссис Леттер испытывала к Энтони гораздо более глубокие чувства. Она не привыкла к тому, что ей могут предпочесть кого-то другого. Предположим, что она действительно находилась под влиянием роковой страсти — одной из тех, которые столь часто завершаются трагедией; допустим далее, что она узнала о существовании соперницы в лице мисс Вейн. Согласитесь, что тогда складывается довольно серьезная ситуация. Что происходит дальше? Дальше ее не только отвергают, но делают это в присутствии ее собственного супруга и при обстоятельствах, которые для нее унизительны. Помнится, еще много лет назад меня поразило замечание о том, что женщины чаще всего совершают преступление непосредственно после того, как они претерпели сильное унижение.

— Пожалуй, это верно. Ну вот: вы начали с того, что еще не сформировали никакого суждения, а кончили тем, что высказали его мне.

— Это была всего лишь гипотеза, господин инспектор, — ответила мисс Силвер, сделав легкий отрицательный жест.

Едва мисс Мерсер уселась на стул, который только что занимала Глэдис Марш, как всех троих посетила одна и та же мысль о разительном контрасте между нею и их предыдущей собеседницей. Вид у мисс Мерсер был не только больной и утомленный. Казалось, она вот-вот готова лишиться чувств, чем немало встревожила Лэма. Измученными глазами она смотрела на инспектора, уронив руки на колени и бессильно откинувшись на спинку стула.

Лэм держался спокойно, даже доброжелательно. Он обещал себе, что задаст ей только самые необходимые вопросы. Подождав, пока она устроилась, Лэм задал свой первый, как всегда, наиболее несложный вопрос:

— Вы долго живете в Леттер-Энде?

— Да, — прозвучало почти шепотом.

— Двадцать пять лет, кажется?

И снова он услышал тихое «да».

— Когда-нибудь подумывали о том, чтобы уехать отсюда?

Едва слышное «нет» было ему ответом.

— Но теперь вы уезжаете? Или, точнее сказать, собирались уехать до того, как погибла миссис Леттер?

— Да.

— Почему?

— Миссис Леттер понадобилось иначе организовать ведение хозяйства и дома, — ответила мисс Мерсер, крепко сцепив руки.

— Значит, она отказала вам от места?

Видимо, он намеренно задал ей вопрос в такой грубой форме. Слабая краска появилась на ее щеках, но, сохраняя внешнее спокойствие, она с достоинством ответила:

— Не совсем так. До сих пор из-за недостатка обслуживающего персонала всю работу по дому делили между собой миссис Стрит и я. Это было временное соглашение. Миссис Леттер, — на этом имени она запнулась, — миссис Леттер удалось найти дворецкого и двух горничных.

Лэм пристально взглянул на нее.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Тогда я поставлю его иначе: вас попросила оставить этот дом миссис Леттер или инициатива исходила от вас?

Легкий румянец сбежал со щек мисс Мерсер. Всегда тяжело смотреть, когда всякие краски теряет лицо и без того бледное. Ее губы слегка приоткрылись и снова сомкнулись.

— Я вас слушаю, мисс Мерсер.

Губы полуоткрылись. На этот раз она нашла в себе силы ответить: