Не печалься по поводу того, чьи дела процветают;

Не желай зла тому, кто закрывает глаза на обман и жестокость…

Их собственный меч поразит их в сердце, и поломаются их стрелы.

В половине восьмого Полли Пелл, постучав в дверь, вошла к мисс Силвер с подносом утреннего чая. Она направилась к окнам, раздвинула шторы. При ярком дневном свете сразу стала видна ее бледность и покрасневшие, припухшие веки.

Мисс Силвер, которая в этот момент думала о том, какая это приятная, хотя, конечно, и недопустимая в ее повседневной жизни роскошь — пить чай в постели, моментально заметила это. Она уже успела обменяться с Полли пожеланием доброго утра и теперь сказала:

— Подойдите-ка на минутку ко мне.

Полли захотелось тут же убежать, но недаром миссис Мэнипл занималась ее воспитанием целых два года. Она похлопала глазами, внутренне пожалела, что свет слишком ярок, и подошла ближе, теребя оборку передника.

— Ты плакала, Полли. В чем дело?

Полли мигнула раз, другой, и одинокая слеза вдруг поползла по ее щеке к подбородку.

— Вес это так страшно, мисс!

Мисс Силвер испытующе поглядела на нее и сказала:

— Убийство — это всегда страшно. Тем более честно мы должны относиться к тому, что называем своим долгом. Если каждый будет помнить об этом и о том, что его долг — сказать все, что он знает, то скорее обнаружится истина. Если же кто-нибудь будет что-то скрывать, то может пострадать невиновный.

Она говорила общеизвестные истины, но явный страх, промелькнувший в глазах Полли, сразу же заставил ее насторожиться. Она не могла ошибиться — слишком часто ей приходилось наблюдать это выражение. Девочка вся тряслась от страха. Такое выражение появляется, только если человек боится себя выдать. Если еще что-то и можно было прочесть по лицу Полли, так это ее страстное желание сбежать.

— Извините меня, мисс, но у меня дела, — произнесла она едва слышно и тут же вздрогнула и запнулась, потому что мисс Силвер взяла ее за руку.

— Присядь, детка, мне надо поговорить с тобой, — твердо сказала она. — Садись вот тут, у меня в ногах. Я тебя ненадолго задержу. И не дрожи, пожалуйста. Если ты не сделала ничего плохого, то тебе нечего бояться, ты это прекрасно знаешь.

За первой слезинкой хлынул целый поток.

— Это ведь неправда, что они собираются арестовать мистера Джимми? — прерывающимся от рыданий голосом проговорила Полли. — Они не посмеют это сделать! С мистером Джимми!

Мисс Силвер кашлянула.

— Не знаю, не знаю. Почему ты так перепугалась? Что-нибудь знаешь и боишься сказать? Это очень плохо и немудрено, что ты плачешь. А каково ты будешь себя чувствовать, если мистера Леттера действительно арестуют?

Полли перестала рыдать, зашмыгала носом и зашептала:

— Они тогда поместят мою фотографию в газетах…

— О чем ты говоришь, детка?

Полли зарыдала с новой силой.

— Глэдис сказала… Глэдис Марш, она сказала, что тогда поместят. Она-то хочет, чтобы ее снимали, а я — ни за что! Я скорее умру! Чтобы все на меня глазели… Чтобы мне надо было показываться в суде. Ой, мисс, я этого не вынесу! Не заставляйте меня, мисс!

Мисс Силвер успокаивающе похлопала ее по руке. Потом она достала чистый носовой платок из-под подушки и дала его Полли.

— Высморкайся, детка, утри глаза и перестань думать только о себе. Нам сейчас нужно подумать о мистере Леттере, о том, что ему грозит, и выяснить, знаешь ли ты что-нибудь, чем можно ему помочь.

Полли высморкалась, вытерла глаза, лицо и всхлипнула:

— О, мисс!

— Ну вот и умница. Теперь послушай. Что бы ты почувствовала, если бы мистера Джимми и вправду арестовали?'

— О, мисс!

— И только из-за того, что ты думаешь исключительно о себе, он очутился бы в тюрьме?

Полли только судорожно всхлипывала.

— Ты что, хочешь, чтобы его повесили?

Девушка снова принялась плакать.

— Нет, нет, ни за что!

Мисс Силвер подождала, пока слезы кончились, и деловито сказала:

— Ну вот что, хватит плакать. Слезами горю не поможешь. Может, все-таки расскажешь мне, что тебе известно? Кто знает, возможно, нам удастся помешать его аресту.

Полли снова стала утирать нос и глаза насквозь промокшим платком.

— Не знаю, как это может ему помочь. Вот Глэдис — так она прямо спит и видит, чтобы ее фото было во всех газетах, но я!.. О, мисс!

— Перестань все время думать о себе, — сказала мисс Силвер мягко, по строго. — Лучше подумай о мистере Леттере, расскажи мне все, что знаешь, и тогда тебе станет легче.

Полли всхлипнула последний раз и сказала:

— Я тут ни при чем. Меня миссис Мэнипл послала наверх.

Ум у мисс Силвер был острый, и она тотчас же догадалась, о чем идет речь. Она моментально вызвала в памяти разговор миссис Мэнипл с Лэмом, выбрала из него необходимую информацию и без видимой паузы, как само собой разумеющееся, сказала:

— Ну да, миссис Мэнипл послала тебя в среду перед ленчем к миссис Леттер узнать, спустится ли она в столовую.

Она метнула свою стрелу не наугад: тут был логически точный расчет, это был единственный случай, когда Полли могла непосредственно разговаривать с миссис Леттер. Именно в тот раз — не раньше и не позже — Полли могла увидеть или услышать что-нибудь, что способно пролить свет на происшедшую трагедию.

— Да, так оно и было, — удивленно проговорила Полли.

— Ну рассказывай, что случилось тогда. Нет-нет, пожалуйста, больше не плачь. Будь умницей и рассказывай все по порядку.

— Ну вот: миссис Мэнипл велела мне пойти, я поднялась и постучала в дверь. Я два раза постучала, и никто мне не ответил. Я только слышала стук, он вроде бы шел из ванной. Из ее спальни есть дверь прямо в ванную. Это ее личная ванная, никто другой ею не пользуется. Я тогда подумала: наверное, она что-нибудь прибивает в ванной и поэтому не слышит, как я стучу.

— Какой был звук, Полли? Очень громкий?

— Нет, мисс. Он едва до меня доносился, но она-то, пока колотила, не слышала меня, я ведь негромко стучусь.

— Да, я это заметила, — улыбнулась мисс Силвер.

— Иначе я не умею, — всхлипнула Полли.

Мисс Силвер кивнула.

— Продолжай. Пока ты все хорошо объясняешь. Значит, ты услышала стук и решила, что миссис Леттер в ванной. Что ты сделала потом?

— Я приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Миссис Леттер там не было. Дверь в ванную была приоткрыта, и звуки шли оттуда. Тогда я подошла к двери ванной, чтобы опять постучать.

— Дальше.

Полли посмотрела на нее, округлив глаза:

— Я не знаю, мисс, были вы у миссис Леттер в комнате или нет. Господа из полиции ее заперли, но вчера снова открыли. Миссис Хаггинс сегодня собиралась там убираться.

— Я там была.

— Тогда вы знаете, мисс, что у миссис Леттер одна стена комнаты как бы сплошное зеркало и в ванной тоже. Она сразу после войны тут все переделала. Когда дверь в ванную открыта, то в зеркале, которое там, видна ванна. Я вошла в комнату и сразу увидела миссис Леттер.

— Ты хочешь сказать, что увидела ее в зеркале?

— Ну да, мисс.

— Что она делала?

— Она стояла, наклонившись над ванной. Вокруг всей ванной идет такой плоский бортик. На этом бортике лежал листок бумаги, сложенный вдвое, и она каблуком снятой туфли колотила по этой бумаге. Этот самый стук я и слышала.

— Что же было дальше, Полли?

— Я не знала, что делать. Потом решила подождать. Она перестала колотить и развернула бумажку. Там был белый порошок и несколько больших кусочков. Они так и не раскрошились. На бортике еще стояла коробочка. Она у миссис Леттер на туалете обычно стоит. Вообще-то это нюхательная табакерка. Она ее открыла, там лежали белые такие таблеточки. Она вынула их, положила в бумагу, сложила ее и снова стала разбивать их каблуком. Я не должна была стоять и следить за ней, не знаю прямо, что на меня нашло. Я чего-то очень перепугалась.