— Ну, рассказывай, кто ты, что ты, как здесь оказалась. Всё рассказывай! — Я очень внимательно смотрел на Наяду, и все мои пиджи, изготовившись к бою, тоже.

— Я… — Начала она говорить, но я её остановил подняв руку.

— Но прежде, чем ты что-нибудь расскажешь, подумай вот о чём. Я не могу тебя просто отпустить: во-первых, ты слишком много про меня знаешь и это знание не должно уйти. — Наяда смотрела испуганно, сжавшись в своей лоли-форме — она всегда переключалась в неё, испытывая сильные эмоции. — Во-вторых, ты — создание Коконер. Я не знаю, как ты себя поведёшь, когда одичаешь и насколько ты опасна для людей. Это оставляет мне крайне мало вариантов. — Я начал демонстративно загибать пальцы, и Наяду явно не радовал тот факт, что у меня их всего четыре. — Я могу тебя просто убить и дело с концом. Напишу в отчёте, что встретил неизвестную пиджи и всё. Могу засунуть в пятый цикл, чтобы никому ничего не рассказала, и продать в лабораторию на опыты. — Её лицо выражало неверие и ужас, и она мелко-мелко мотала головой, как бы отказываясь принимать происходящее. — Потому что я не могу просто так взять в гарем пиджи, которой не доверяю. Или которой не доверяют мои девочки. Так что подумай хорошенько, что ты хочешь сказать.

Была уже вторая половина следующего после нашего выхода из базы дня. Сначала мы шли чуть ли не до полуночи, потом, чуть ли не до позднего зимнего рассвета, радовались, что снова вместе, если вы понимаете, о чём я. Я даже не стал особо тормозить Веру, к её большому удивлению, когда она опять полезла «не туда» — настолько сильный у нас всех был отходняк после пережитой «прогулки по краю». Когда все выспались и отдохнули, я достал покеболл с Наядой: настал момент истины, время решить её судьбу. Все мои девочки изготовились к бою и заняли позиции, чтобы не мешать друг другу. Но самой главной их задачей было следить за тем, что Наяда будет говорить и что она при этом будет чувствовать и думать. Иными словами, проверка на лояльность. Я бы с удовольствием позвал бы Вику, но… Во-первых, как? Во-вторых — слишком рискованно.

— Появление легендарных — это всегда плохой знак. Та же Моан[79] вполне может спасти какого-нибудь мальчишку из сложной ситуации — но сначала он в неё попадёт! А я не хочу попадать в сложные ситуации. Что же касается Коконер… Я просто промолчу. И ещё, если вдруг ты забыла. — Я включил последний фрагмент записи, с последними словами Коконер. Наяда внимательно досмотрела до конца и медленно заговорила.

— Я… Мало помню. Она создала меня… Давно, наверное. А потом переделала… Несколько раз, я думаю. — Коротенькое воспоминание, буквально пара мгновений — комок голубоватой слизи, летящий в лицо, и волна изменений, смывающая форму и личность, оставляющая после себя лишь воспоминание о боли и тьму забвения. — Последний раз — два-три месяца назад. Она сказала, что я «сплошная неудача» и оставила меня здесь, сказала «поможешь с одним экспериментом, нужен донор». Назначила главной Клару, дилдоквин, а со мной… сделала что-то, и я стала глупая и послушная. — Действительно, сейчас речь её была не только правильной, но и гораздо более твёрдой, чем ранее. Вот только лицо её по-прежнему выражало испуг и какую-то обречённость… или фатализм. Я знал, что она очень быстра, но она даже не пыталась убежать, наоборот, сбросила свой ледяной доспех и дала ему растаять. Ну, или мозги, или хорошее понимание психологии однозначно наблюдаются. — А дальше… Ты и так всё знаешь, Клара меня доила, не знаю, зачем ей столько афродизиаков и почему нельзя было использовать просто пыльцу похоти[80]. Потом, видимо, набрав нужное количество, она оставила меня дичать и погибать от обезвоживания… — Она поморщилась: обезвоживание — чуть ли не самый страшный кошмар почти любой водной пиджи. — Эксперимент — видимо, вы с Настей, но что за эксперимент — я не знаю… То… Та часть меня, которую она отделила… Она следила за всем и всеми, кто оказывался рядом… Сейчас она вернулась ко мне, я снова целая, только мало что помню. — Это было не совсем правдой: тщательно контролируя её разум, я уловил её отчаянное желание забыть как страшный сон то холодное и чужое сознание в мозгу, которое выворачивало наизнанку её органы чувств, собирая необходимую информацию — не обращая ни малейшего внимания на её желания и не выпуская на волю её крики о помощи.

Я задумчиво втянул носом воздух… И ушёл в перекат, метнув дюжину чешуек за спину, в подкрадывающуюся сестру «Лидии». Все мои пиджи — и Наяда тоже — не раздумывая, тоже атаковали её, но безуспешно: как мазоку на том острове, она проигнорировала всё.

— Говоришь, что справишься с одной из нас? — Ехидно проговорила она. Сильный пинок в пах отправил меня в полёт. Раньше, скорее всего, драка для меня тут же и закончилась бы, но теперь это было всего лишь больно — самые чувствительные части тела теперь находились глубоко внутри, а разгон позволил изрядно смягчить удар. Перевернувшись в воздухе, я упал на одно колено и опять метнул дюжину чешуек.

— Возможно. — Подчеркнул я голосом, стремительно сближаясь на полном разгоне.

Она попыталась ударить опять, но я с лёгкостью уклонился и душевно врезал кулаком в челюсть. Её зубы громко лязгнули, голова дёрнулась назад, а невысказанные слова превратились в шипение. Очень кстати прилетевшая молния добавила ей неприятных ощущений — но, похоже, не нанесла серьёзного вреда.

Опять рывок на сближение и удар в прыжке обеими ногами в грудь. Она перехватила меня за ноги, а я, используя инерцию и ухватив когтями за грудь, перекинул её через себя. С недовольным воплем пролетев каких-то пару метров — всё-таки, она была несколько тяжелее меня — она приземлилась на ноги и призвала меч. Довольно длинный, широкий, явно тяжёлый. Рукоять в три кулака, но ей явно легковат для двуручника.

— Сейчас я тебе покажу, «возможно»!

Используя Иштвана, я призвал четыре лёгких меча — она сильнее, зато я быстрее, и даже если я не смогу парировать её удар, я всегда смогу увернуться. Мои девочки, синхронизируясь со мной через нашу связь, продолжали непрерывно поливать её слабыми атаками — не столько ранить, сколько не дать полностью сосредоточиться на мне. А я ужом вертелся вокруг пиджи, с неожиданной скоростью вертевшей своим более длинным клинком.

«Иштван, куда всё время девается четвёртый меч?!!» — яростно спросил я духа, в очередной раз впритирку уходя от блестящего лезвия. В отличие от противницы, на мне не было ни царапины, но мелкие раны её, похоже, совсем не тревожили, а крупные нанести не получалось.

«Не… могу… слишком… быстро…» — пропыхтел дух в моём сознании. Помянув недобрым словом его создателей, я переключился на пару полуторок — то ещё извращение, но неожиданно успешное: теперь можно было уверенно уводить её удары в сторону, поймав в перекрестье клинков, а один раз даже почти удалось выкрутить меч из её руки. Но это всё равно было не то. «Думай, что у тебя есть из арсенала!» — опять приказал я духу и он предложил неожиданный вариант: боевая коса и пара небольших щитов с зазубренными шипами на переднем ребре.

Два с половиной метра древка. Шестьдесят сантиметров узкого изогнутого клюва лезвия, заточенного только с внутренней стороны и переходящего в небольшой топор с другой стороны рукояти. И небольшой шипастый шар на противоположном конце древка. Несмотря на кажущуюся громоздкость — очень лёгкая. Коса — в верхнюю пару рук, щиты — в нижнюю, и дело пошло на лад: щиты хоть и звенели и руки ныли, но её удары я держал. А коса дала мне преимущество в длине атаки и позволяла максимально использовать мою скорость — и сконцентрировать удар, что я смог проверить буквально тут же: раскрутив косу и отведя её меч, я ударил по левому бедру. С хрустом, прозвучавшем для меня музыкой, лезвие погрузилось сантиметров на семь — и застряло. Впрочем, меня это ничуть не огорчило: стоило выпустить косу из рук, как она тут же исчезла, а я, немедленно подскочив ближе, воткнул шипы в свежую рану.