Конечно, Марьян пробовал утешить себя тем, что мужчине не обязательно быть красавцем. Но он и не хотел быть красавцем. Он хотел всего лишь не вызывать отвращения. Может быть, он в свое время послушался Андрея, вышел из подполья и стал заниматься широкой магической практикой потому, что снимало болезненный комплекс убожества. Ведь что и говорить, противный и смешной парень — это тьфу и растереть, а уродливый, но талантливый маг это неразгаданная тайна природы.

Теперь Марьян уже мог смело послать к черту и Гильдию, и Кошарского. Но раз уж он взялся сегодня за эту работу для председателя, нужно играть роль бескорыстного скромника. Причастность к темным замыслам Кошарского следовало отрицать.

— Если дружок Марьян таскает кресла, это еще не означает, что он работает на Кошарского, — процедил Марьян в ответ на ухмылку Березина. — Я заседаю в Совете Гильдии, держу модный салон белой магии и исправно плачу в Гильдию положенную десятину. На этом моя близость к административным верхам заканчивается…

— А что ж так? — насмешливо покачал головой Березин.

— То ли рылом не вышел, то ли молод еще… Но так или иначе, если Джан Серафимович что и задумает, меня он посвятит в последнюю очередь.

— От чьего же имени вы меня предупреждаете?

— От своего, исключительно от своего! — Марьян взмахнул рукой в отчаянном жесте.

— Вы очаровательны, Марьян, — улыбнулся Березин. — Может быть, мне тоже рассказать вам парочку небылиц?

— Не стоит. А то я не уверен, останется ли резинка в моих трусах целой к концу вашего рассказа…

Березин беззвучно засмеялся, запрокинув голову:

— У этого моего фокуса длинная борода!.. Это старо, Марьян. Ваши трусы никуда не денутся.

Он резко оборвал смех, нахмурился и, покусав губы, решительно сказал:

— Вы меня развлекли. На том простимся, Марьян. Мне пора…

Он пошел прочь. Не обернулся, шагал твердо и уверенно. Он уже справился с шоком, в который поверг его Марьян со своими спецэффектами. Нет, все-таки он молодец…

Мятежный фокусник, как всегда, надеялся только на себя да на своего близнеца-телохранителя. Трогательно, но глупо. Совсем скоро парень поймет, что его накрыли с головой. Он уже поверил в осведомленность Кошарского, а значит, ему нечем больше защищаться. Старый страх Березина всплыл на самую поверхность, что и требовалось.

Марьян немного посмотрел вслед своей жертве. Он, как и Березин, тоже надеялся в основном на себя и заказы выполнял добросовестно.

Народу в кафе даже в это вечернее время было относительно немного. Место в переулочке не пользовалось чрезмерной популярностью, но доходности заведению это не убавляло. Хозяин жил за счет завсегдатаев, которым пришлось по вкусу милое местечко. Андрей никогда не видел хозяина, не знал, мужчина это или женщина, но ему казалось, что это должен быть непременно молодой и честолюбивый предприниматель, не отравленный ни грязью примитивного отечественного общепита, ни пошлым размахом нового ресторанного дела. Маленькие круглые столики, полумрак, простая, но стильная посуда, две аккуратные девчушки в джинсах и коротких полосатых фартучках, время от времени появляющиеся в зале и бесшумно убирающие мусор и грязные приборы… Все это было каким-то не совсем нашенским, срисованным с прототипа из стабильной, культурной нездешней жизни.

Андрей часто заходил сюда. В дополнение ко многим плюсам, кафе находилось не так уж далеко от Гильдии и здесь всегда был неплохой выбор чего-нибудь пожевать. Андрей привык к полупоходному существованию, его желудок принимал всякую пищу, и питание бутербродами и холодными закусками не могло отрицательно повлиять на его здоровье. Шурка тоже был парнем невзыскательным, но полакомиться любил, как всякий нормальный ребенок, и Андрей обычно брал его с собой, предварительно хорошенько отмыв и одев поприличнее.

Здесь, наконец, можно было спокойно поговорить с кем угодно и о чем угодно. Людям, что садились за соседние столики, было все равно. Здесь не заводились знакомства и не собирались тусовки. Здесь перекусывали в спокойной обстановке, и только.

Андрей уже накачался кофе по самые уши, а Шурка объелся сосисками и мороженым. Марьяна все не было, и приходилось ждать, глазея в окно и пересчитывая прохожих.

Шурка тоже изнывал от безделья и развлекался тем, что терзал очередного тамагочи. С полдюжины электронных пищалок уже почили мученической смертью в шуркиных руках. Андрей иногда интересовался тем, что именно бегает по экрану пластмассового яйца. Существа попадались действительно забавные. Но у Шурки они долго не протягивали. Они умирали или от голода, когда Шурка сутками пропадал на своих помойках, или от чрезмерно усердного ухода: перекормленными, залеченными… Несколько раз Шурка терял их или разбивал, роняя.

Странно, но Андрею было почему-то жаль этих электронных червячков, которые копошились и верещали у сына в карманах. Когда Шурка в очередной раз выбрасывал надоевшего или сломанного тамагочи, у Андрея почему-то портилось настроение. Сначала он упрекал сына в небрежности, но Шурка только недоуменно пожимал плечами и отмахивался. Мальчишка был твердо уверен, что жалеть о недорогой вещице нечего, не живая ведь…

Что для русского хорошо, то немцу смерть. Так и с этими игрушками. Наблюдая за тем, сколько раз на дню Шурка перезаряжает тамагочи, как небрежно он забывает питомца на столе или под подушкой, Андрей понял, что нечего было японцам соваться со своим изобретением дальше восточной Азии. Только там, где тысячелетняя мудрость традиционно трепетно относится к любой жизни, даже к электронной, смешная игрушка имела успех, а ползающее по экрану условно-живое существо могло стать членом семьи.

Неизвестно, как жилось смешным японским игрушкам в иных частях света, но в России тамагочи был нужен ребенку исключительно для того, чтобы сначала показать приятелям, что и у него это самое есть, а потом проверить хорошенько, сколькими способами можно довести питомца до могилы.

Андрею иногда хотелось посмотреть, что же будет происходить с тамагочи дальше, если его холить и лелеять. Что может из него вырасти? Каким станет электронное изображение спустя очредной условный год? Но увы, Шурка не давал отцу такой возможности. Больше, чем на две недели заботы об игрушке Шуркиного терпения не хватало.

Тамагочи попискивал, гоняясь за мячиком из угла в угол экрана. Андрей заметил, как женщина за соседним столиком недоуменно косится на Шурку и его игрушку. Конечно, со стороны забава сына выглядит занятием не по возрасту. Андрею не нужно было привлекать чужое внимание, и он поспешно сказал:

— Если тебе невмоготу, Шурка, пойди погуляй.

— Правда можно?! — засиял Шурка.

— Можно, только не забывай, что ты сегодня выглядишь, как приличный мальчик. Не нарвись на своих помоечных друзей.

— Да ты что, па?! Кто же меня узнает?! — Шурка нахлобучил кожаную кепочку и вскочил со стула.

— Денег добавить?

— Да есть у меня… — отмахнулся Шурка и, лавируя между столиками, устремился к выходу.

Андрей снова отвернулся к окну. Он никогда не волновался за Шурку, когда тот убегал на улицу. Как только сын исчезал из его поля зрения, Андрей понимал, что так ему даже спокойнее. Куда тревожнее было, когда Шурка вертелся где-то поблизости. А на улице никто не приставал к нему с ненужными расспросами. Предоставленный сам себе, Шурка прекрасно сам за себя отвечал.

На уличных мальчишек сейчас никто не обращает внимания, даже милиция уже не отлавливает их, только лениво перегоняет с улицы на улицу, словно стаю бездомных собачонок… И Шурка, выполняя отцовские поручения, чаще всего вертелся среди малолетних бомжей. В своей ужасной одежде, подобранной на помойке, измазавшись грязью, с торчащими наружу лохмами он был стопроцентно похож на обычного запаршивевшего мальчишку. Бывало, случались стычки, в которых Шурка получал синяки и ссадины, однажды его здорово побили несколько взрослых подонков, но в целом мальчишка оказался изворотливым и толковым.