Пока в вестибюле без толку толпился народ, а к бедрам прилипли мокрые брюки, ни о каких дельных размышлениях и речи быть не могло. Андрей рассеянно прощался с покидающими вестибюль кудесниками и нетерпеливо сучил ногами, ерзая на стуле: очень хотелось переодеться.

Увидев, как к конторке направляется Кошарский, неторопливо вышагивая по вестибюлю, Андрей призвал на помощь все свое благоразумие.

За время своей верной службы в чародейском гадюшнике Андрей люто возненавидел этого чванливого бездаря. Кошарский всплыл и прославился на ерунде. По части природных талантов председатель не годился и в подметки некоторым из рядовых членов Гильдии, например, умнице Марьяну, но своей жесткой дланью Кошарский держал в узде довольно многочисленный коллектив и заставлял послушных соратников пахать на себя и на особ, приближенных к своей персоне.

Не то чтобы Андрей завидовал статусу Кошарского… Он не желал бы занять его место, потому что не представлял себя во главе официального учреждения. Андрей не собирался быть на виду, по крайней мере в обозримом будущем. Даже в случае успешного развития событий Андрей не планировал приучать широкую публику к себе. Роль серого кардинала, тайной, но сильной руки всегда прельщала Андрея больше, чем всесторонний выпендреж Кошарского.

Между тем, вид у стареющего, но ухоженного и во всем следящего за собой человека был очень даже ничего. Но самодовольство этого преуспевающего дядечки и его вкрадчивый, чрезмерно дружелюбный тон добренького барина просто выводили Андрея из себя.

И теперь любезничать с ним и обсуждать свое плачевное положение — еще одна пытка этой проклятой ночи…

— Все разошлись, Андрюша, я последний, — ласково проговорил Кошарский, остановившись около конторки.

Так Кошарский обращался не только к Андрею. Прочий подсобный персонал своего небольшого ведомства председатель также знал по именам, и вообще он был известен близостью к народу, никогда не забывал спросить служащих о здоровье родителей и школьных успехах детей. Кому-то это, возможно, было по душе. Но Андрею повышенное внимание чужого человека было не нужно, особенно учитывая его нынешнее положение.

— Хорошо, проверим систему, — отозвался Андрей, выставил рычажки на пульте охранной сигнализации, проверил включение и, убедившись, что цепь замыкается нормально, взглянул на Кошарского. — Все в порядке, Джан Серафимович. До свидания.

Но Кошарский не собирался удаляться. Он привалился к окошечку конторки, опираясь плечом на стену и воззрился на Андрея из-под полей своей модной шляпы.

— Тебе сегодня досталось, дружок, — мягко сказал он, покачивая головой.

— Ничего, Джан Серафимович, — вздохнул Андрей, стиснув зубы. — Работа такая, все бывает.

— Я подумаю, как впредь обеспечить тебе и твоим коллегам достойную компенсацию за подобные происшествия. Ведь это форменная производственная травма, не только физическая, но и моральная, разумеется…

Андрей едва сдержался, чтобы не зарычать в ответ.

Кошарский все стоял рядом с окошечком конторки, и его рука в перчатке слегка постукивала по стеклу.

— Мне пора сдавать здание под охрану, — угрюмо заявил Андрей. — Или вы что-то еще хотите мне сказать?

— Да есть у меня к тебе дельце, дружок, — протянул Кошарский, пристально взглянул на Андрея и обеспокоенно уточнил: — Ты только расстроен, Андрюша, или тебе еще к тому же и нездоровится?

— С чего вы взяли? — буркнул Андрей.

— Бледный ты, руки подрагивают. Неважно ты выглядишь, дружок…

— Кошарский поджал тонкие губы и пытливо взглянул в глаза Андрею. Готов побиться об заклад, что мысленно ты откручиваешь Березину голову… И в этом я готов присоединиться к тебе, дружок… — Кошарский снял перчатки и размял пальцы. — Более того, я готов признать, что Родион Березин это очень скверная проблема.

С этим было трудно не согласиться. Но поддакивая Кошарскому, можно было навести его на совсем несвоевременные мысли. И Андрею пришлось выкручиваться:

— Да стоит ли связываться? — буркнул он. — Кудесник он, конечно, стоящий, но ведь скотина…

— Ну это я и без тебя знаю. Березин — это алмаз, как ни крути… Но дерзок мальчишка. А дерзок потому что молод и глуп… — усмехнулся Кошарский. — Ты близко к сердцу не принимай. Обломаю я его… — на этих словах голос Кошарского стал ледяным. — Обломаю паршивца, как прутик…

Было похоже, что несвоевременные мысли уже посетили Кошарского без постороннего участия. Андрей встревожился.

— Вы все-таки собирались прибрать его к рукам? — осторожно уточнил он.

— Это обязательно, — сухо подтвердил Кошарский. — Березин меня за живое задел, и даром ему это не пройдет. Мое самолюбие что-нибудь да стоит, как ты считаешь, Андрюша?

Андрей смолчал и отвел глаза. Он со своим-то самолюбием еще не сговорился, так где ему было прицениваться к амбициям председателя.

— И проблему эту я намерен решить немедленно… — жестко бросил Кошарский. — Он мне нужен, Андрей. Весь, с потрохами. И как можно скорее…

Этого Андрей опасался больше всего. Он покосился на Кошарского. Тот нервно тискал кожаные перчатки, грозя проковырять в них дырки. Сразу видно, решение свое он менять не намерен.

— Действуй, Андрюша. Все должно быть организовано на уровне.

— Я думаю, это ваша ошибка, Джан Серафимович.

— Ошибка? — брезгливо переспросил Кошарский. — Кажется, ты меня не понял, Андрюша, или не хочешь понимать. Мне он нужен. Это исключительный гаденыш, и поэтому я хочу его заполучить… Плевать мне на его пакостную натуру! Он пахнет большими деньгами. И я готов потратиться на его перевоспитание! Теперь тебе все ясно?

Андрей молчал.

— Неужели, Андрюша, мои смутные опасения подтверждаются? — голос Кошарского снова стал ласковым.

— Какие опасения? — Андрей попытался придать своим словам побольше равнодушия, но внутри у него все напряглось.

— Если кто-то перестает понимать меня с первого раза, это означает, дружок, что этот кто-то ведет какую-то свою игру… — Кошарский покачал головой и укоризненно добавил: — От тебя я этого не ожидал… Думаешь, я не знаю, что ты Березина для себя припасти хочешь?

Андрей вскинул голову:

— Джан Серфимович, я работаю на вас!..

Кошарский раздул ноздри и ощерился:

— Не держи меня за дурака! Левачок ты гонишь, Андрюша… Обводишь меня, старика, вокруг пальца… Смелый ты парень. Должен, вроде представлять, чем может закончиться деятельность подобного рода… — Кошарский помолчал, потом спросил с нежностью. — Проблемы, милый? Деньжат не хватает? Решил с дороги, наезженной трудами старого Джана, развилочку проложить?..

— Я исполняю ваши поручения от и до!

— Верно. Но с некоторого времени, ты с еще большим рвением занимаешься собственными делишками. Я не терплю, когда мои люди работают на два фронта! Я наказываю подобную самодеятельность, и очень строго…

Андрей взглянул в глаза Кошарскому и, видимо, не смог скрыть охватившей его злобы:

— Воля ваша, Джан Серафимович. Если вы не хотите, чтобы я на вас горбатился…

— И не думай, дружок, что ты сейчас просто уйдешь и продолжишь гнать левачок. Ты останешься здесь, при мне, и думать забудешь о своей кустарной возне. Иначе будешь иметь неприятности, Андрюша…

Кошарский не стал бы сдавать Андрея и тем самым разглашать тайны хитрого бизнеса, идеологом которого он оставался по сей день. Но Андрей теперь уже не сомневался, что он в руках у старого хрыча.

— Так что подумай, Андрюша. Мне, конечно, жаль твоего мальчишку, но если ты не будешь благоразумным…

— Прекратите, Джан Серафимович! — перепугался Андрей.

Брови председателя взлетели домиком:

— Уж не думаешь ли ты, что я за столько времени не заметил твоего маленького звереныша и не разузнал хорошенько, откуда он взялся?

Андрей стиснул кулаки и промолчал. Возразить ему было нечем.

— Короче говоря, даю тебе карт-бланш, Андрюша, — процедил Кошарский. — Я хочу, чтобы Березин на коленях приполз ко мне, сжимая в одной руке вступительный взнос, а другую протягивая за членским билетом Гильдии…