Соответственно, мы с нашими злобомерами в этом Арнегастхольме застряли. Сигнал мерцает, а почему — не разберёшь. Народа — троллева орда, и все туда-сюда снуют. Наконец, кое-как вычислили направление. Полетели — и уткнулись в загон с боевыми мамонтами!

Да, о том, что в состязаниях участвуют конунги, я сказал, но есть одно, главное, где соревнуются между собой те, кто претендует на титул верховного конунга Восточного архипелага. Сейчас — пятнадцатый год подряд — правит Ульхдаттвар Могучерукий, и нас это полностью устраивало — договор он блюдёт. При нём не было ни набегов, даже пока мы разбирались с орками, ни больших проблем с купцами. Мужик и вправду могутный — носит рогатый шлем, белую шкуру полярного медведя на плечах — говорят, он придушил зверя голыми руками, и топор с меня размером. Но сам в состязаниях не участвует — то есть к тому же и не дурак.

Само соревнование состоит из пяти этапов. Сначала бойцы сходятся в рукопашной схватке. Дюжина сильнейших проходят дальше — остальные выбывают. Второе испытание — забег в боевом снаряжении и с оружием по холмам примерно на семь наших лиг. Начинается дистанция на главной площади Арнегастхольма, идёт дугой и заканчивается на берегу. Выбывают двое последних, остаётся десяток.

Эти десять должны пересечь по льду на упряжках из полярных волков широкий пролив. Зрелище, доложу вам, ещё то. Волков ловят всю зиму, чтобы набрать по шесть штук на каждого погонщика. Условие — звери должны быть дикими и раньше в санной упряжке не ходившими. Что тут начинается! Кто пугает своих волков огнём — чтобы неслись от него со всех лап прочь. Кто пускает на самом длинном ремне впереди лайку — волки собак ненавидят, дай шанс — догонят и разорвут. Кто привязывает волков попарно к шесту, чтобы задавать направление, и гонит кнутом… Каждый раз приёмы разные. Кто придумал и сумел осуществить что-то новое и дельное — о том потом песни поют. Но дело опасное — могут погрызть и даже сожрать. Были случаи. В общем, двое отставших — фьють! — Шон махнул рукой, подумал… и потянулся к мясу.

А я смотрела на морок — ничего ж себе — голова такого белого волчары — на уровне груди взрослого мужчины. Может, мне надо в Сайгирн не волкодлака, а такую зверюгу?

Шон фыркнул и продолжил:

— В общем, забег волков — это бардак первостатейный. Вдоль трассы стеной стоит народ, все с факелами, чтобы если чего, отпугнуть зверей. И всё равно каждый раз то упряжки сцепятся, то волки сообразят кожаную упряжь располосовать и удрать… Да, и забыл сказать: народ не просто смотрит, а делает ставки. Страсти кипят!

А дальше — ещё веселее. Обратно ратоборцам полагается плыть, причём не просто так, а верхом на морже. Викинги умеют их заговаривать и управлять. Но это — искусство или даже магия. Потеряй в студёной воде контакт со зверем, и тебя мигом утянут под лёд.

После этого — из доплывших — выбирают шестерых лучших. И вот им-то полагается подраться для сугреву ещё раз, отловить себе в загоне мамонта, поседлать его при всем честном народе и как можно быстрее преодолеть ту же дистанцию, по которой сначала они бежали своим ходом.

Кто первым пригонит мамонта к финишу — тому честь и хвала, звание лучшего бойца, оружие из закромов выставившего его конунга, сундук с добром и, наконец, девица на выбор. Представляете, какие страсти кипят?

Ну а победивший конунг либо остается на том месте, которое уже занимает, как наш Ульхдаттвар Могучерукий, либо может тут же созвать тинг, устроить голосование и, если воины его поддержат, — стать следующим верховным конунгом Восточных островов.

Таков приз.

Что возвращает нас к мамонтам…

Шон щёлкнул пальцами, создавая посреди Асовой комнатушки морок. Волосатые ноги-столпы уходили в кровать и дальше, в пол. Передо мной мотался хобот толщиной в ногу. Головы было не видать — та вознеслась куда-то на этаж выше. Интересно, её обрезало, или мы сейчас услышим визг Бриты, из пола в комнате которой нежданно явилась мамонтова башка, хлопающая волосатыми ушами?

Шон хитро взглянул на меня, подмигнул: «Обрезал. Это я показываю масштаб проблемы».

Уж проблема так проблема, в два с лишним этажа. А бивни почему красные? Разве это нормально?

— Красят в цвет крови в честь бога войны Фрагра. Прикинь, как это выглядит на поле боя. Но вернёмся к нашим баранам… то есть проблемам.

Вот представьте: стоим мы с Тиану у загона и таращимся на мамонтов. А злобомеры говорят, что рядом что-то есть. После того как мы ознакомились с содержимым кормушек, навеса с сеном и ветками, а также навозной кучи, стало ясно, что это что-то спрятано в самих мамонтах. А звери они суровые, кого попало к себе не подпускают. Пришлось морозить, а потом уж осматривать. И оказалось, что у трёх слонопотамов за ушами спрятаны Хашурговы татуировки. Ну, мы поразмыслили, покрутили так и эдак, что к чему, — и вышло, что кто-то хочет изменить результат состязаний так, чтобы Ульхдаттвар остался не у дел. Либо мамонт его бойца сдохнет на дистанции, либо другие его обойдут — помнишь тех ненормальных гномов? Почесали мы затылки, подумали ещё немножко — и решили рисунки аккуратно убрать, заменив мороками. Нечего в честной игре мухлевать!

Я кивнула. Пока всё рассказанное казалось разумным.

— На следующий день, — продолжил Шон, — мы с рассвета зависли у загона — надеялись выяснить, кто же злоумышленник. Никого не засекли, зато узнали, что перед состязанием мамонтам в пойло добавляют браги — чтоб были резвей и веселей. И чтоб ловить и седлать их было легче. Оказывается, это традиция такая — ездить не просто на мамонтах, а на пьяных мамонтах. Да, да, вижу, ты хочешь спросить про моржей. Пьяные ли моржи — я не знаю. Если хочешь, через три года слетаем на острова все вместе — сама проверишь.

Пока мы топтались у загона, верховный шаман — есть там такая фигура — молил богов о том, чтобы они явили свою волю, даровав победу лучшему. В общем, мы, решив, что в данный момент нам ничего больше не сделать, пошли смотреть состязания. Бойцом нашего конунга оказался некто Исингдир — двухметровый детина лет двадцати пяти с пудовыми кулаками. Во, погляди!

Ой! Жутче Сианурга — белобрысый, плечи шире школьной скамьи, челюсть квадратная, глаза ледяные, ноги как столбы, ростом чуть пониже мамонта. Одет в чёрное, поверх кольчуга до колен, за плечами — огромный топор. Бороды нет, белые патлы заплетены в косы, из которых торчат какие-то кости. На шее — ожерелье из огромных зазубренных зубов чуть не в ладонь размером. Это чьи же?

— Акульи.

Я сглотнула. Если такие зубы — какая же сама акула? Оглянулась на Аса — ага, тоже впечатлился! Протянув руку, выудила из таза ребро с куском мяса и начала нервно грызть.

— Ну, всё подряд пересказывать не буду, а то до утра проговорим. В общем, до мамонтов наш Исингдир добрался, причём первым. Намылил второму шею и с ременной упряжью наперевес рванул к загону — седлать своего волосатого слона. А дальше выяснилось, что мы сели в та-акую лужу! Мы ж и помыслить не могли, что татуировки можно ставить куда-то, кроме головы. А оказалось, что кроме печатей за ушами, есть другие — на мохнатых задах. Но это мы узнали уже потом, задним числом…

В общем, сначала народ повеселился — бегает мужик по широченному загону, а шесть слонопотамов дружно чешут от него. Публика орёт, топает, свистит, кто советует бежать навстречу, кто ноги резвее переставлять. Мамонты шарахаются, трубят, земля только что оттаяла, мокрая, скользкая. Исингдир, правда, сориентировался быстро. Погонялся немного народу на радость, а потом вышел в центр загона и, подгадав момент, кинулся переднему слону наперерез, с бивня, как с трамплина, взлетел на спину и за ухо — хвать! Тот и встал как вкопанный. И, что интересно, остальные тоже — будто и не бесились.

Из-за этой заминки выехала вся шестёрка относительно кучно.

Дальше ничего особенного не происходило почти до самого финала, если, конечно, не считать познавательным зрелище, как пьяные мамонты толкаются на дистанции и съезжают на задах с крутого холма. А где-то за лигу до финиша, перед самым городом — началось…