И вот теперь она охраняет самое главное – ребенка, который должен родиться. И этого ребенка назовут Леонардо. Не потому ли портрет этой женщины так похож на автопортрет самого художника? Иначе и быть не могло: не изображение монны Лизы возил он с собой всю жизнь. Портрет супруги торговца давно был отдан заказчику. Теперь он висит в зале Эрмитажа. А вот с портретом матери, за неимением модели рисованным с самого себя, Леонардо не смог расстаться до последнего часа жизни. Ведь мать – та самая Вселенная, которая вмещает и планеты, и звезды, и космос. Та любовь, с которой все начинается.

И правы оказываются те, кто говорит: «Не важно, кого и когда изобразил великий художник. «Джоконда» не только достояние искусства – в ней весь смысл цивилизации».

«Сикстинская Мадонна» – главная алтарная картина мира. Но кто послужил моделью великому Рафаэлю, оставалось тайной до XIX века. Имя натурщицы забылось. А может, было забыто специально? Ведь под кистью Рафаэля она явила миру лик Мадонны. Однако сама Маргарита Лути никогда не блистала святостью.

…Папаша Лути уцепился за дверь траттории и замахнулся на дочь: «Убирайся, деревенская блудница!» Маргарита отскочила, уклоняясь от удара отца. Что связываться с пьяным?

Было время, когда синьор Лути снабжал свежевыпеченным хлебом всю округу, но после смерти жены пристрастился к выпивке. В конце концов пекарня перестала приносить доход. Так что красавица Маргарита оказалась бесприданницей. Три года сидела на выданье, и только в начале этого 1514 года, когда ей исполнилось восемнадцать (последний срок, когда, по деревенским меркам, девушка могла выйти замуж), отец сбыл ее с рук, хуже того – продал за 50 дукатов. Ее, красавицу и умницу, – невежественному пастуху-грубияну Томазо Чинелли, который пасет скот местного богача синьора Киджи. До свадьбы было еще несколько месяцев, но жених, не дожидаясь колоколов, уже воспользовался всеми правами мужа. Маргарита стерпела – думала, это судьба. Но ошиблась…

В то утро она спряталась от приставаний Томазо в роще на берегу реки. Неожиданно со стороны виллы Киджи подошли двое. Один – высокий, черноволосый, одетый с изысканной небрежностью, но видно, что у лучшего портного. Сразу понятно: богач и модник. Второй – почти мальчик в мятой, забрызганной красками рубашке. Тоже ясно – подмастерье.

«Разве вы не будете заканчивать фрески, мастер?» – почтительно поинтересовался мальчишка. «Мне не с кого писать здесь Психею!» – махнул рукой его изысканный спутник. Он повернулся, и Маргарита узнала художника из Рима, которого банкир Киджи пригласил расписывать свою роскошную виллу. Кажется, его зовут Рафаэль Санти. Ему 31 год. Он слывет виртуозом кисти и любимцем папы римского. Но всем этим баловням судьбы лучше не попадаться на глаза. Маргарита попыталась тихонько скрыться, но сухие ветки затрещали под ногами. Миг – и противный мальчишка-подмастерье уже вытащил ее, смущенную и оробевшую, прямо пред взоры столичного мастера. Яркий солнечный луч ударил Маргарите в глаза. Она ничего не разглядела, кроме изумительного мужского лица, сквозь которое на нее светило солнце…

«Кто ты – нимфа или богиня?» – восхищенно ахнул Рафаэль. «Я всего лишь дочь булочника, синьор!» – зарделась Маргарита. «Выходит, ты – Форнарина, то бишь юная булочница! Впрочем, нет! Ты – Психея. И тебя послала мне Мадонна, чтобы я мог закончить фреску. Я ведь живописец из Рима. Ты бывала в Риме, красавица?»

Рим… Столица… Вечный город… Маргарита совсем смутилась. Ну кто бы мог предположить, что Рафаэль действительно возьмет ее с собой и она увидит Рим?..

Поразительно, но это чудо случилось. Поначалу, правда, отец запретил Маргарите позировать художнику. Кричал, чуть не драться кинулся. Но Рафаэль сумел его уговорить. Он вообще со всеми умел договариваться. Вот и папаша Лути притих, едва Рафаэль вытащил кошелек. Да и женишок Томазо отстал, пересчитав свою долю. В общей сложности Рафаэль выложил «родственничкам» за Форнарину 3 тысячи дукатов. Это же какие деньги!..

Рим встретил Маргариту соблазнами большого города. Рафаэль снял своей красавице прекрасный дом, накупил модных нарядов и драгоценностей. Сам приходил чуть не каждый день, приносил подарки и красиво объяснялся в любви. Но о свадьбе не заикался. Маргарита понимала: сколь ни сильна любовь, на таких, как она, не женятся. Иногда она думала: может, лучше было бы остаться дома и выйти замуж за пастуха Томазо? Тогда она была бы почтенной женщиной. Но не знала бы любви. А за любовь Рафаэля Маргарита была готова на все – даже на то, что ее считают падшей.

Впрочем, в блистательном Риме таких, как она, величали «по-благородному» – куртизанками. Хотя, как ни назови, суть не изменится. Конечно, многочисленные друзья, которых Рафаэль приводил к ней, дабы погордиться красотой новой пассии, улыбались Маргарите и даже целовали ручки, но в свои почтенные дома не приглашали никогда. Однако быстро нашлись и иные знакомые: почуяв легкую добычу, в дом к «новенькой» потянулись искатели любовных радостей. И никто не понимал, отчего красавица не принимает ничьих ухаживаний.

Ну как объяснить им, что для нее ярче всех увеселений тихие вечера, проведенные с Рафаэлем? А тот все чаще приходит к ней с кистями и красками. Ему нравится рисовать возлюбленную. В конце концов, художник устроил в ее доме настоящую мастерскую.

Рисуя, Рафаэль рассказывал о себе. Маргарита узнала, что родился он в Урбино в Страстную пятницу 6 апреля 1483 года. Его отец, Джованни деи Санти, был придворным живописцем герцога Урбинского. И сама герцогиня Елизавета Гонзага покровительствовала мальчику.

Теперь Рафаэль – известнейший живописец. Знатнейшие заказчицы роем вьются вокруг, но Рафаэль рисует ее – Маргариту. О чем же еще мечтать? Может, только о том, чтобы он не комкал ее портреты, смеясь: «Я на тебе учусь».

Разве Маргарита не понимает, что ему нечему учиться? Ведь он и так волшебник кисти. Но Маргарита понимает и другое: портрет куртизанки не повесишь в гостиной почтенного дома. Вот он и летит в мусорную корзину.

Но однажды, придя к Маргарите, Рафаэль долго смотрел на возлюбленную и вдруг сказал: «Я пишу для собора в Болонье «Святую Цецилию» и слева от нее хочу изобразить тебя как Марию Магдалину».

Мария Магдалина – куртизанка времен Христа. Маргарита стиснула зубы. Конечно, кого же еще с нее писать?..

Но весной 1515 года Рафаэль ворвался, загадочно блестя глазами: «Монахи из монастыря Святого Сикста заказали мне алтарную картину – Мадонну с Младенцем. Слева на картине я напишу покойного папу Сикста, справа – красавицу святую Варвару. А внизу – двух маленьких ангелочков». – «И кого ты будешь писать с меня – ангелочка?» – тихо осведомилась Маргарита. «Мадонну!» – выдохнул Рафаэль.

Маргарита в ужасе уцепилась за край стола: «Я не могу быть Мадонной! Я грешница! Я знаю, как страшна жизнь…» Рафаэль жестко вскинул глаза: «Именно так! Ты видишь, как страшен мир, но тебе придется принести в него самое дорогое – свое дитя… Вдохни глубже, Маргарита! Этому миру не нужна глупая девчонка, не ведающая, что творит. Этому миру нужна героиня…»

Маргарита решила стать достойной своего возлюбленного. Понимая, что при всей красоте она всего лишь «деревенщина», девушка начала учиться правописанию и счету, танцам и хорошим манерам. Теперь она могла играть на лютне, сочинять стихи и писать вполне литературные «куртуазные записки» возлюбленному. Она старалась, как могла. Но осенью 1519 года по Риму поползли слухи: кардинал Биббиена хочет выдать за Рафаэля племянницу – Марию Довици. Биббиена всегда покровительствовал Рафаэлю, поручил написать собственный портрет, подыскивал новые заказы. Теперь он обещал похлопотать за художника перед папой Львом X, чтобы тот за особые заслуги перед Ватиканом пожаловал Рафаэлю кардинальскую шапку.