А вот вообще сенсация, которую долго не могли идентифицировать: «…инструмент, чем-то напоминающий небольшое пианино. Вы нажимаете на клавиши и тотчас получаете данные любого характера, производите различные операции или расчеты». Ясно, что «инструмент» ни с чем не мог ассоциироваться до появления компьютера и его клавиатуры!

Но как быть с подлодками, ракетами, ракетным топливом и тормозами? И как спокойно можно отнестись к тому, что уже в середине ХХ века на вершине горы Паломар построят сильнейший телескоп, способный обеспечить наблюдение отдельных звезд Крабовидной туманности – телескоп, который сам Жюль Верн «установил» в тех же Скалистых горах на страницах своего романа «С Земли на Луну»? Писатель почти не ошибся даже в диаметре телескопа: он писал о 16 футах, то есть 4,8668 метра, а диаметр реального телескопа будет ровно 5 метров.

Как быть с тем, что в том же романе Верн рассчитал траекторию полета на Луну (тогда еще о таком вообще не слыхали)? Ну а в 1969 году американский космический корабль «Аполлон-9» полетел к Луне ровно по той же траектории и даже прилунился в точке, рассчитанной Верном.

Ну а как воспринимать десятки изобретений Верна, придуманных для его знаменитого «Наутилуса»? Да сам принцип создания этой лодки, предложенный писателем, оказался революционным. Его капитан Немо построил свою подлодку из двух корпусов – внутреннего и внешнего, соединенных между собой железными балками, чтобы составлялось единое целое. При этом лодка обладает и плавучестью, и необычайным запасом прочности. То есть она одновременно и легкая, чтобы плавать, и прочная, чтобы не раздавило давление воды. В том же «Наутилусе» есть газоразрядные светильники (неоновые лампы), придуманные Верном. А ведь патент на их изобретение будет получен спустя 68 лет – в 1938 году.

Словом, Верну нужно было не тома романов писать, а патенты составлять и авторские свидетельства оформлять. Воистину, он оказался бы гениальным изобретателем.

Вопрос, откуда он сам брал идеи, материалы, детали, расчеты, остается открытым. Никакие «интересные факты и предположения» современная ему наука предоставить не могла. Так не правы ли те, кто считал его посланником будущего? И не прав ли окажется его племянник-бедняга, кричавший, что изобретения подлодок, пушек, ракет и прочих инструментов будущих убийств погубят человечество?..

Авторы частенько берут псевдонимы. Обычно они быстро раскрываются. Своенравная и эксцентричная дама Аврора Дюдеван (1804–1876) выступила в литературе как мужчина Жорж Санд. Ну а Проспер Мериме (1803–1870) – напротив, как дама. К напечатанному им сборнику пьес «Театр Клары Газуль» он даже приложил портрет «донны в мантилье и ожерелье». Правда, дотошные парижане быстро обнаружили, портрет весьма смахивает на самого Мериме. Пришлось автору признаться в мистификации. Ну а его друг художник Этьен Делеклюз рассказал, что охотно помог в этом маленьком обмане: нарисовал приятеля в женском маскарадном костюме. Ах, французы умели все воспринимать легко – даже в лжи находить прелесть.

Но случались в литературе авантюры, при которых писатели никоим образом не отваживались раскрыть свое авторство. Мир признавал их произведения шедеврами, а несуществующих авторов – гениями. Но снять покров тайны было себе дороже, ведь иначе истинные творцы превращались в литературных мошенников.

В начале 1760-х годов литературный мир Англии облетела невероятная весть: нашлись творения древнего поэта Оссиана. Сей легендарный кельтский бард, как оказалось, жил в III веке н. э. Его стихотворные поэмы, ранее никогда не опубликованные, рассказывали о ратных подвигах, отважных воинах и прекрасных девах. При этом они были полны мужественного духа и романтической тоски по давно минувшим дням. Словом, они поразили и читателей и литературоведов, произведя настоящий фурор.

Появлению же этих, как их окрестили, «Поэм Оссиана», общество оказалось обязано замечательному путешественнику и поэту Джеймсу Макферсону (1736–1796). Именно ему посчастливилось обнаружить древние поэмы, когда он путешествовал по затерянным местечкам Шотландии. Отличный переводчик, Макферсон умело переложил стихи с древнего кельтского языка на современный английский. И к 1762 году он издал целый сборник под длинным названием «Фингал, древняя эпическая поэма, в шести книгах, и некоторые другие стихи, сочиненные Оссианом, сыном Фингала, переведенные с гэльского языка». Книга тут же была признана шедевром. Ее перевели на все европейские языки. Сам Гете поставил Оссиана рядом с Гомером. Более того, начались «подражания великому барду». Даже русские поэты – Державин, Карамзин, Жуковский, Пушкин, Лермонтов и другие – создали немало стихов «из пересказов Оссиана» или «из времен древнего барда».

Макферсон стал мировой знаменитостью, а его деятельность получила солидную финансовую поддержку. За свои заслуги перед культурой Великобритании он был избран членом парламента, прикупил большой участок земли, выстроил дом. Умер в 1796 году на 60-м году жизни и был похоронен в Вестминстерском аббатстве рядом с великими сынами Отечества.

Правда, сомнения в подлинности оссиановских текстов периодически возникали еще при его жизни. Сразу же после публикации «Фингала» английский священник Уорнер перечислил ряд странных ошибок в именах героев поэмы, удивляясь, неужели Оссиан не знал, как зовут его родню? В 1766 году историк Чарльз О’Коннер отметил, что Оссиан не знал и мест, где проживал и где велись сражения, им описываемые. Наиболее рьяные критики требовали, чтобы Макферсон предъявил оригиналы рукописей. Однако переводчик поклялся, что никому не покажет их, ибо враги его стремятся их уничтожить. За оскорбления Макферсон вызывал противников на дуэли, а сам выходил из дома с увесистой палкой для защиты. В общем, трудно издавать гениальные творения.

После смерти Макферсона критики накинулись на его архивные бумаги, но обнаружили только черновики на английском языке. И ни одного варианта на гэльском. Так с чего же он переводил?! Современные же историки твердо считают, что он и не переводил – он сам сочинял гениальные «Поэмы Оссиана». К тому же историки подчеркивают, что Макферсон оказался не сведущ не только в именах и названиях, но и не знал истинных обычаев древних кельтов. Ну а в дневниках Макферсона остались сожаления о том, сколь трудно писать «истинные стихи, но никогда не посчитаться гением». Это же почти признание.

Если Джеймс Макферсон в своей мистификации апеллировал к фигуре хоть и легендарной, но, возможно, вполне реальной, некоторые его современники выдавали собственные стихи за сочинения и вовсе никогда не существовавших поэтов. Так, например, талантливый английский поэт Томас Чаттертон (1752–1770) еще с 12 лет писал стихи, выдавая их за опусы монаха Томаса Раули, якобы жившего в XV веке. Причем Чаттертон подошел к своему литературному обману со всей серьезностью: подделал рукописи на старинном пергаменте, написав текст трудночитаемым почерком на староанглийском языке. Несколько своих «находок» он в 1770 году послал известному писателю Горацио Уолполу, создателю готического романа. Тот, однако, заподозрил подделку. В результате излишне чувствительный юноша, опасаясь разоблачения, покончил с собой – ему не было еще и восемнадцати лет.

Не довела до добра идея с литературной мистификацией и французского маркиза де Сюрвиля, который жил в бурные времена Великой французской революции. А тогда случалось всякое. Опасаясь ареста, маркиз де Сюрвиль передал на хранение своему другу виконту Ванденбургу самое ценное, что у него было, – рукопись стихов, написанных еще в XV веке его прабабушкой в пятом колене – Клотильдой де Сюрвиль. Маркиз боялся, что стихи сгинут вместе с ним. И не зря – вскоре он был схвачен якобинцами и окончил свою жизнь на гильотине.

Прошло несколько лет, и в 1803 году, когда острота ненависти к злодеям аристократам поумерилась, виконт Ванденбург сумел опубликовать стихи. Что еще он мог бы сделать в память о друге?.. Как ни странно, книга «Стихотворения Маргариты Элеоноры Клотильды дю Валлон-Шали, dame де Сюрвиль, французского поэта XV века» имела такой успех, что за первый год было выпущено три издания. Ванденбургу даже пришлось написать особое предисловие, где он рассказал, что опубликовал стихи по копии, которую его покойный друг снял некогда с подлинника, сгоревшего во время пожара в его фамильном замке.