Лия заметила, как подруга помрачнела и напряглась.

— Так вы республиканка?

— Да мне нет дела до политики и всех этих уродов на трибунах. Пожалуй, только либертарианцам сочувствую. Остальные все врут и жульничают. И не отвечают за свое дерьмо.

— Сэди ответила, — заметила Мариса. — Девочка, которая явилась с повинной.

Дженис умолкла на минуту, а потом кивнула:

— Знаете что? Пожалуй, вы правы.

Тут в соседней кабинке потребовали кофе, и она отправилась к стойке за кофейником.

— Прямо бесит, — заворчала Мариса, когда официантка отошла. — У трудных детей и без того хватает проблем, чтобы еще всякие талдычили, будто их не оправдывает дурное воспитание. Мол, что сделано, то сделано, пускай утрут сопли и начнут новую жизнь.

— Не думаю, что она на самом деле так считает, — заступилась Лия за официантку. — Люди почти всегда говорят о любой проблеме в общем, но в конечном счете задумываются и о частностях.

— Может, и так. Но зачем же сразу допускать худшее?

— Да потому, что если сталкиваешься с чем-то ужасным — в данном случае подросток зарезал старушку, — в голову приходит только самое дурное. Однако стоит немного подумать, и все представляется по-другому.

— Да ну? — Мариса подмигнула подруге. — Тебе следует завести отдельный блог!

Лия улыбнулась и перевела разговор на другую тему, и вскоре они уже вовсю сплетничали о ньюфордских знакомых. Конечно, ей будет ужасно недоставать старых друзей, но это не повод отказываться от собственной жизни!

После завтрака женщины вернулись в мотель и загрузили в багажник машины вещи Марисы.

— Будешь сейчас договариваться насчет сохранения номера? — осведомилась та у подруги.

Лия покачала головой:

— Не похоже, что их одолевают толпы постояльцев. После больницы забросишь меня назад, тогда и улажу вопрос.

Она постояла немного, сделала глубокий вдох, а затем медленно повернулась кругом, осматривая окрестности. День только вступал в свои права, но воздух уже успел основательно прогреться, а из пустыни, что простиралась за мотелем, ветер доносил массу незнакомых запахов. Женщина улыбнулась большущей карнегии на другой стороне стоянки и забралась в автомобиль. В правильности решения даже нечего сомневаться.

К Эгги им удалось попасть без проблем. Как и прошлым вечером на входе — и в фойе, и в коридоре перед палатой Эгги — дежурили черноволосые мускулистые парни с суровыми выразительными лицами. Выглядели они такими мрачными, что Лия даже разволновалась: вдруг не пропустят? Но неподкупные стражи, явно узнав женщин, приветствовали их дружелюбными улыбками и кивками. Больничный же персонал подруг старательно не замечал, что было довольно странно, но зато им не пришлось снова врать о родстве с художницей.

На стуле у кровати раненой, свернувшись в три погибели, спал Мэнни. Но стоило Марисе и Лие войти в палату, он выпрямился и помахал им рукой. Писательница взглянула на Эгги. Старуха уже не казалась такой бледной и, похоже, крепко спала.

— Я возвращаюсь в Лас-Вегас, — зашептала Мариса Мэнни, — и хотела перед отъездом справиться о ее состоянии.

— Прекрасное у меня состояние, — отозвалась вдруг Эгги, не поднимая век. — И было бы еще лучше, если бы со мной не носились, как с инвалидом.

— Не поможет, — улыбнулся Мэнни. — Ты и есть инвалид.

Художница открыла глаза, с шутливым укором посмотрела на парня, а потом улыбнулась гостям:

— Ойла, Мариса, Лия. Значит, возвращаетесь домой?

— Еду только я, — ответила Мариса. — Лия пока остается.

— Продолжать поиски призрака Джексона Коула?

Лия покачала головой:

— Не совсем. Но книгу о призраке и его поисках мне все же придется сделать. И я решила, что лучше заняться этим здесь — смогу что-нибудь уточнить, расспросить, когда не буду сидеть за компьютером. Еще я хочу написать о беглецах, которые пытаются перейти границу через пустыню.

— Вы живете вдали от наших проблем, с чего же вас так заинтересовала судьба мигрантов? — удивилась Эгги.

— Я познакомилась с человеком по имени Эрни. Он живет в мотеле, где мы остановились. У нас два дня назад завязался разговор, и его тема всерьез меня зацепила. Мысли как-то сами собой текли в ту сторону, понимаете…

— Ах, Эрни. Яркая личность.

— Хороший человек, — подхватил Мэнни, — Майнаво его очень уважают, хотя он, скорее всего, об этом даже не догадывается.

Лия подалась вперед, захваченная новым направлением разговора:

— О них я тоже хотела бы узнать, если это возможно. Май… Как вы сказали?

— Майнаво, — отозвалась Эгги. — То есть кузены. Это на языке кикими.

— Какое хорошее слово, — заметила Мариса. — Ощущаешь всех одной семьей.

Лия с воодушевлением кивнула, и Мэнни улыбнулся.

«Странно все-таки, — подумала писательница. — Прошлой ночью парень показался мне ужасно опасным и суровым. Членом, а то и предводителем некой зловещей банды, которая бог весть почему взяла на себя охрану раненой художницы. А сегодня я считаю его старым добрым знакомым».

— Где вы собираетесь жить? — поинтересовалась у нее Эгги.

— В мотеле.

Мэнни и художница переглянулись, да так выразительно, что Лие померещилось: она видит мелькающие обрывки фраз. Однако кто или что является предметом безмолвного разговора, оставалось для нее загадкой, пока Эгги не сказала как бы между делом:

— У меня в доме есть гостевая комната.

— И я стану гораздо спокойнее спать, если буду знать, что Эгги не одна, — добавил Мэнни.

— Не такая уж я и беспомощная старуха, — нахмурилась художница.

— Продолжай в том же духе, и я сделаю так, что тебя еще месяц отсюда не выпишут, — пригрозил Мэнни.

— Видите, что приходится терпеть? — немного театрально воскликнула Эгги, обращая к Лие.

— Так вы серьезно? — спросила та. — Вы не против, чтобы я у вас пожила? Должна вас предупредить, я не умею водить машину.

— Я тоже, — пожала плечами художница. — Но для этого в резервации и растет молодежь — чтобы старуха вроде меня могла добраться, куда ей надо, в любое время.

Мэнни рассмеялся и кивнул:

— Вас подвезет один из псовых братцев Рувима. Я договорюсь.

Теперь настал черед сеанса безмолвной связи Лии и Марисы. Писательница видела, что в глазах подруги отражается ее собственное воодушевление. Она поверить не могла своей удаче. Получить возможность жить в пустыне, сблизиться с Эгги, любоваться на досуге ее картинами!

— Это было бы просто замечательно, — наконец произнесла писательница.

— Эгги собираются выписать сегодня днем, — сообщил Мэнни. — Не могли бы вы поехать туда пораньше — проверить дом, составить список продуктов?

— Конечно, — ответила Лия, но тут же вспомнила о назначенной встрече. — Правда, днем я должна встретиться с Эрни. Мы договорились вчера… Надеюсь, он поможет мне в одном исследовании, которое я хочу провести.

— Я ему все передам, — отозвался Мэнни. — Наверняка он будет только рад заглянуть к Эгги.

— Скажи ему, что он приглашен на ужин, — кивнула художница. — От угощения он еще никогда не отказывался.

Часом позже, распрощавшись с Марисой, Лия забралась в кабину старенького пикапа, за рулем которого сидел паренек по имени Джек Молодое Дерево — племянник Рувима, о котором упоминал Мэнни, и один из его псовых братцев. После всего пережитого писательница ни секунды не сомневалась, что Джек на самом деле способен превращаться в собаку.

Ей очень хотелось расспросить об этом парня. Да что уж там, у писательницы нашлась бы сотня вопросов для каждого, кто бы с ней ни заговорил. Однако стоило им свернуть с шоссе на грунтовку, разговор вести стало невозможно: грузовичок так трясло и мотало на ухабах, что Лия сочла за благо следить, как бы не впечататься в приборную панель подбородком или не треснуться темечком в потолок, и дать водителю сосредоточиться на езде.

Морагу отправляет меня за водой. Когда я возвращаюсь от колодца к кострищу с двумя ведрами — одним полным, другим пустым, как шаман и велел, — он старательно копает под красной скалой на гребне, возвышающемся над пустыней и далеким городом. У небольшой кучи земли лежит ворох веток. Нет, не веток, понимаю я, подойдя поближе, — это засохшие ребра карнегии, переломанные на части. Я ставлю ведра рядом.