Бориска сразу загорелся любопытством и глянул на старика. А тот пожевал губы, махнул рукой и проронил:

— Ладно, пошли. Токмо не мешай нам. А то от тебя всегда одна морока. И чего там у тебя в коробке?

— Крыс Эдуард. Героическое было животное, — вздохнул я и на ходу стал рассказывать о том, как он спас маркизу Меццо.

Фомич с Бориской выслушали меня, после чего старик раздумчиво проговорил:

— А не на неё ли тогда в зверинце напал пещерный медведь?

— На неё, — кивнул я.

— Невезучая какая-то она, — сокрушённо покачал головой дед, топая по тропинке чуть впереди меня. — Ректор меня по тому разу к себе вызывал. Расспрашивал, что да как. Где я стоял, чего делала, когда медведь взбеленился… А я ему — застыл, мол, что твоя статуя, да портки чуть не обмочил.

Бориска залился приглушённым смехом. Видимо, его развеселила фраза «портки чуть не обмочил».

А я спросил у Фомича, вспомнив ферму с одержимыми:

— А каков он вообще из себя наш ректор? Характер у него какой? Может, привычки есть какие-то интересные?

— Да обычный аристократ. Не хуже и не лучше других, — пожал плечами Фомич и остановился на полянке, покрытой высокой сочной травой. — Токмо прижимистый. Мог бы побольше положить оклад рабочему люду.

— А может слухи какие о нём ходят? — продолжал я пытать деда, параллельно прикидывая, где бы зарыть коробку с Эдуардом.

— Ну, есть одна байка, — ответствовал старик. Он степенно огладил спутанную грязно-седую бороду и вытащил из ножен на поясе большой нож с широким лезвием. А потом дедок принялся им срезать траву да рассказывать: — Мол, когда он в пятьдесят лет возглавил нашу прославленную академию, то уровень дара у него тада был третий…

— Силён, — оценил я, покосившись на Бориску.

Он, уподобившись деду, тоже стал срезать траву. И у него тоже был нож. А вот у меня ничего такого под рукой не имелось. Мне пришлось отойти к кряжистому дубу и начать руками копать землю. Благо, та оказалась мягкой, как пух.

Тем временем Фомич продолжил вещать, с усмешкой в глазах поглядывая на мои земляные работы:

— Дык вот, значит, был у него третий уровень дара. Но спустя сколько-то лет он как-то раз в бою с василиском продемонстрировал умение первого уровня!

— Ого! — удивился я, выгнув брови дугой. — А как так может быть? Ведь уровень дара после сорока лет не растёт, а после шестидесяти — вообще потихоньку деградирует.

— Вот в том-то и соль байки, — произнёс дед, выпрямился и охнул. А затем он снова заговорил, потирая поясницу: — Говорят, что у ректора до сей поры очень высокий уровень дара. А ему, почитай, ужо под девяносто годков. Я для него мальчишка в коротеньких штанишках.

Бориска снова хохотнул, услышав слова Фомича. А я с толикой зависти проговорил, выгребая из ямки очередную порцию влажной почвы:

— Если это действительно так, то наш ректор уникум какой-то. Тут бы после сорока не растерять уровень дара, а он в свои-то годы, оказывается, ещё ой как силён.

— Угу, — гордо сказал старик, словно он каким-то боком был причастен к уникальности ректора. — Да и в целом наше поколение не чета вашему. Мы росли не в таких тепличных условиях, потому и покрепче будем.

— Ага, — иронично поддакнул я. — Нам не приходилось ходить в школу через Мордор, Сайлент Хилл и Долину мёртвых.

Фомичу вряд ли были знакомы эти названия, но он всё равно согласно кивнул, подбоченился, а затем крикнул Бориске:

— Набрал травы?! Тада потопали в зверинец.

— Да и я уже управился, — негромко проговорил я, закидав землёй могилу Эдуарда. — Покойся с миром хвостатый герой.

Я тяжело вздохнул, немного помолчал, а потом увязался за Фомичом и пацаном. Они уже шли по тропке, приведшей нас сюда.

По пути мы завели ничего не значащий разговор. А возле опушки наши дорожки разбежались. Они пошли в зверинец, а я — к той самой клумбе, в которую упал кисет с пахучкой. Я намеревался хотя бы издали проверить: там ли ещё наркота?

Но, кажется, сегодня был день неожиданных встреч…

Обогнув башню анималистов, я увидел осунувшуюся Грету с тёмными кругами вокруг глаз и припухшими веками. Девушка стала бледной тенью себя прежней. Она в одиночестве восседала на лавочке в окружении цветочных клумб. А чуть в стороне от неё наслаждались солнечной погодой другие студенты. Они облепили прочие скамеечки, точно раки несвежего мертвеца. Хм, какое меткое сравнение. Надо будет занести его в золотой фонд цитат ментального мага Виктора.

Конечно, в таких условиях ни о какой проверке клумбы речи быть не могло. Да и Грета вдруг увидела меня и слабым голосом промяукала, точно собиралась вот-вот отдать Богу душу:

— Здравствуй, Виктор.

— Приветствую, сударыня, — с натянутой улыбкой произнёс я и присел подле неё на скамеечку. — Чудесная сегодня погода, не правда ли?

— Угу, — шмыгнула она почти детским носиком. — Хороший день, чтобы покинуть академию.

— Вам разрешили покинуть остров? Вы хотите навестить родителей?

— Нет, Виктор, я решила насовсем уйти из академии, — прошелестела девушка пустым голосом. Кажется, она уже выплакала все эмоции. — Лучше я сама уйду, чем буду терпеть этот позор. Я пыталась. Честное слово, пыталась. Но мой уровень подготовки, оказывается, совсем маленький. Да и сама я… трусишка.

— Вы не трусиха, сударыня, — серьёзно заметил я, решив резать правду матку, а не источать сладкую ложь. — Но по поводу своей подготовки, вы абсолютно правы. Пока вам не место в академии. Но вот на следующий год вы вполне можете поступить сюда снова. Вам ведь сейчас всего семнадцать лет?

— Да, — вздохнула Грета, посмотрев на меня огромными печальными глазами.

— Вот видите. По возрасту вы пройдёте. Однако, весь этот год вам придётся упорно тренироваться, дабы во второй раз не сплоховать.

— Я думала об этом. И маркиза Меццо, твоя одногруппница, тоже посоветовала мне поступить в академию на будущий год, — проговорила дворянка, принявшись теребить поясок. — И она мне даже посоветовала кое-каких учителей, кои могли бы подтянуть мои магические навыки.

— Я искренне желаю вам успеха, сударыня, — не покривил я душой, даже не став думать, что остался без регулярного секса.

— И я тебе, Виктор. Ты не обычный простолюдин, — светло улыбнулась она. — Даже маркиза Меццо считает, что ты едва ли не лучше множества дворян: как по воспитанию, так и по магическим навыкам.

— Приятно слышать, — польщено выдал я и как бы невзначай спросил: — А что-нибудь ещё маркиза говорила обо мне?

— А почему тебя интересует её мнение? — вкрадчиво произнесла Грета. И мне в её глазах почудились искорки ревности. Но кого она ревнует? Меня или Меццо?

— Да я так… чисто из любопытства. Не берите в голову, сударыня, — отбрехался я и сразу перевёл тему: — А вы, значится, когда покидаете остров?

— Сегодня вечером, — сказала она и расправила складки юбочки. — И мне, наверное, уже пора собирать вещи. Проводишь меня в башню, Вик?

— Почту за честь! — по-рыцарски гаркнул я и попросил её: — Один момент, сударыня.

Я порывисто вскочил со скамеечки и бросился к той клумбе, в которую упал кисет. Присел возле неё и стал аккуратно срывать жёлтый благоухающий цветок. Попутно мой острый взгляд просканировал всю клумбу и не нашёл наркотик. Твою мать, кто-то его уже прихватизировал. Печально. А ещё более печально будет, если до руководства академии всё-таки дойдет новость о попавшей на остров пахучке… Гадство. Буду надеяться, что ничего подобного не произойдёт.

А пока я сорвал цветок и преподнёс его чуть-чуть зардевшейся Грете.

— Благодарю, Вик. Ты настоящий друг.

— Ага, я такой, — лихо выдал я и подкрутил несуществующий ус.

Девушка улыбнулась, прижала цветок к невеликой груди, встала со скамеечки и двинулась в сторону входа в башню. Я потопал рядом с ней.

А расстались мы в холле. Она отправилась в свою комнату. А я в переговорную. Но прежде я пообещал фон Браун, что провожу её на вечерний паром. А уже в переговорной, дождавшись своей очереди, я взял в руку телефонную трубку и продиктовал телефонистке адрес особняка Люпена. Надеюсь, он уже дома.