Наверху она протиснулась между Стритером и кодовым замком и ввела дату рождения своей мамы. Когда замок открылся, она оглянулась через плечо.

– Мой брат бы не оценил то, как ты пялишься на мои ноги. А я вооружена и отменно стреляю. Ты можешь разбогатеть или же оказаться в могиле. Скажи, что ты выберешь?

Прежде, чем он успел дернуться, Витория достала девятимиллиметровый, спрятанный в полах пальто, и прижала дуло к его промежности.

Когда Стритер охнул и в защитном жесте потянулся к пистолету, она достала второй и вдавила металл в его горло.

– Не стоит меня недооценивать. Никогда, – сказала она. – Я не питаю к тебе нежных чувств. Живой или мертвый, мне плевать. Но если ты способен принести пользу, то можешь обогатиться.

Повисла напряженная пауза. А потом Стритер пробормотал:

– Ты точно его сестра.

– Разве незаметно по темному цвету волос и глаз? – протянула Витория. – На родине говорят, что у нас с Рикардо одинаковая форма лица. А теперь – извиняйся.

– Прошу… прошу прощения.

Она дала ему мгновение, чтобы осознать новую реальность. А потом отступила назад и открыла дверь. Когда она вошла в кабинет брата, зажглись лампы, освещая длинное, узкое пространство… в конце которого на возвышении располагался массивный стол – как ювелирная шкатулка на бюро.

Не было компьютеров. Папок. Беспорядка на гладкой поверхности. Только лампа и пепельница для сигар ее брата. И два кресла, для Рикардо и его посетителя.

По мере приближения к столу, Витория начала задыхаться от печали, в голове мелькали образы ее братьев, из общего детства и позднее, когда они повзрослели. Она всегда уважала Рикардо, как бы он не душил ее свой диктатурой. Эдуардо был весельчаком, буфером в ее схватках со старшим братом.

Потеряно. Все в прошлом. И с их предполагаемой смертью она потеряла частичку себя.

Но это ее не остановит.

Поднимаясь на платформу, она повернулась к Стритеру и оперлась руками о стол.

– На каждого сотрудника заведено личное досье. Мой брат Рикардо был весьма щепетилен в этом вопросе. – Это было справедливо как для официально нанятых сотрудников, так и для наркоторговцев. – Твое показалось мне впечатляющим. Поэтому я связалась с тобой, ведь я ищу персонального телохранителя и хорошо заплачу за работу.

– О какой сумме речь?

– Я буду платить в три раза больше, чем ты получал у Рикардо.

– Я в деле.

– Отлично.

Витория улыбнулась и окинула взглядом пустой кабинет. Потом сосредоточилась на мужчине.

– А сейчас поделись своими мыслями о том, что могло случиться с моими братьями.

– Они связаны.

Когда Рейдж заговорил, Эрик посмотрел на него через коридор учебного центра. Они вдвоем толклись за пределами палаты Эссейла… и он отчаянно пытался проигнорировать горячий спор, доносившийся сквозь закрытую дверь.

– Что?

– Запах. Ты почувствовал его? Я – да. Это связующий запах к его женщине… вы правильно сделали, что привезли ее.

– Посмотрим, насколько успешным было решение.

Выругавшись, Эрик принялся расхаживать туда–сюда, но не отдаляясь от палаты. Целители все еще обменивались гневными репликами, и Эрик гадал, что, ради всего святого, делали с его кузеном.

Брат постучал по своему идеально прямому и пропорциональному носу.

– Нет, когда она зашла в комнату, он очнулся. Она сделала то, что не смогли лекарства.

– Она отправила его в объятья смерти, так будет вернее. – Эрик потер глаза. – Я думал, что она воскресит его с меньшими потерями.

– Любовь поможет ему выкарабкаться. Потом все будет как надо.

– Я не разделяю твой оптимизм. И даже если все сработает, ей придется вернуться во Флориду.

– Почему?

– Она не в курсе.

– Что он живет здесь? Не понимаю. Я думал, она…

– Кто он такой. – Эрик посмотрел на брата. – Она не в курсе, что он – вампир.

Рейдж нахмурился.

– Это не решающий фактор. Моя Мэри не знала, кто я, но все срослось… ну, для этого потребовалось чудо. Но чудеса случаются.

– Бессмысленно обсуждать этот вопрос, если он сейчас умрет…

Дверь распахнулась, и Доктор Манелло вышел из палаты.

– Получилось. Не верится, но все в порядке. В настоящий момент он стабилен.

Эрик буквально заскочил в больничную палату, но потом застыл как статуя. Воистину, его версия «все в порядке» подразумевала, что кузен сидит на койке и просит пудинг. Манелло же имел в виду, что сердцебиение и дыхание восстановлено, и да, на этом все: Эссейл лежал на подушке, до сих пор привязанный, цвет кожи – по–прежнему мертвенно–белый, а глаза все еще закрыты.

Он самостоятельно дышал, а монитор с размеренным пиканьем сообщал, что сердце работает должным образом. Ну, или просто приемлемо, раз аппаратура молчит.

Док Джейн с медсестрой стояли возле головы Эссейла, быстро переговариваясь, кивая, указывая на показатели на оборудовании и передавая шприцы из рук в руки.

Эрик посмотрел на Марисоль. Женщина все еще стояла, сжавшись, в дальнем углу, с широко распахнутыми глазами, словно анимэ–версия самой себя.

Он подошел к ней.

– Я могу что–нибудь сделать для тебя?

Спустя мгновение она перевела на него взгляд.

Что–то проскользнуло между ними, что–то невысказанное и очень мощное. А в следующее мгновенье он раскрыл руки и обнял ее, как сестру.

– Я не понимаю, – сказала она, повернув лицо к Эссейлу. – Все происходит так быстро. Сколько он еще продержится?

– Я не знаю. Думаю, никто не знает. И давай не будем обсуждать это здесь и сейчас.

– Ты прав. – Марисоль чуть отстранилась. – Я рада, что вы приехали ко мне и все рассказали. Я рада, что могу быть с ним, сколько бы ему не осталось.

Эрик кивнул.

– Мой кузен выбрал правильную женщину.

Марисоль взяла его за руку и сжала.

– Я не уеду. До самого конца. Хочу, чтобы ты знал.

Эрик обмяк.

– Спасибо.

К ним подошла Док Джейн и кивнула на дверь.

– Давайте поговорим снаружи?

Эрик подошел к двери и придержал ее открытой. Когда женщины прошли мимо него, он оглянулся на медсестру, которая настраивала монитор. Потом сосредоточился на своем кузене. Эссейл всегда был непобедимым, мужчиной, настолько собранным и целеустремленным, что перед ним бы склонялись целые армии, и не потому, что он был королевской крови, а потому что иного он бы не принял.

А сейчас от него осталась лишь голая оболочка.

В этом злая природа смерти, – подумал Эрик. Лишающая силы без всякой пощады, превращая даже таких, как его кузен, в увядшую тень себя прежнего, прогнав его сущность и оставив тело догнивать.

Я убью себя раньше, чем допущу нечто подобное, – подумал Эрик. К черту Забвение.

Он отправится в Дхунд раньше, чем подвергнет себя мучительному процессу умирания. Или, что предпочтительней, он умрет с честью, защищая в бою любимых… к коим он относил троих: Эвэйла, Эссейла… и эту человеческую женщину.

Проявив преданность к его родственнику, она заслужила ответную верность.

Когда он присоединился к женщинам, Док Джейн прокашлялась.

– Мне сложно говорить это. Но, несмотря на его короткое возвращение к сознанию, ничего особо не изменилось. Я не предлагаю что–то предпринимать сегодня ночью… – доктор вскинула руки под его взглядом, – Я просто хочу, чтобы вы не тешили себя ложной надеждой. Учитывая показания на снимках, невозможно…

– Он смотрел на меня, – сказала Марисоль непреклонно. – Он смотрел четко на меня.

– Или он просто открыл глаза, – Джейн мягко возразила ей.

– Нет. Ты неправа. – Марисоль направилась к двери. – Я буду там. Можете больше мне ничего не рассказывать, это бесполезно. Я знаю, что он видел меня.

Когда женщина исчезла в палате, Эрик улыбнулся.

– Он выбрал женщину себе под стать. Целитель, она не примет «нет» в качестве ответа.

Док Джейн печально покачала головой.

– К сожалению, от нее ничего не зависит. Боюсь, его тело и мозг уже приняли решение.