— Боги… — Элиар посмотрел совсем беспомощно, а затем наткнулся на ее сочувствующий взгляд и неожиданно прозрел. — Это что, магия? Какой-то амулет? Аура?
— Не совсем. Ты же знаешь, я — не маг, ауры нормальной не имею. Даже более того: рядом со мной большинство заклятий теряют силу, а некоторые вообще разрушаются. Просто в силу некоторых обстоятельств я… скажем так, нравлюсь мужчинам. Очень нравлюсь, если точнее; независимо от возраста, цвета глаз и длины ушей.
— Нравишься — не то слово, — пробормотал эльф, старательно загоняя вглубь неуместные эмоции.
— Точно. Как вкусная приманка на ниточке, которую уже подвесили под самым носом — только схвати. Как мед для медведя или запах крови для хмеры. Вас тянет ко мне, как магнитом, отовсюду, заставляет бросать все дела и мчаться по первому зову, а чаще всего и без оного. Это работает всегда, везде, ровно с того момента, как мне исполнилось восемнадцать. Достаточно просто посмотреть. И с этим совершенно невозможно бороться: ни эльфам, ни людям, ни магам, ни… гм, даже гномы с трудом держатся. Что же касается Пределов… думаешь, мне было бы легче в Интарисе? Или в Ланнии, где к женщинам относятся, как к греховному сосуду? Здесь, по крайней мере, уже знают, что ко мне лучше не приближаться, а там… представь, сколько народу пришлось бы покалечить, чтобы избавиться от назойливого внимания! Про ваш Лес вообще молчу. Мне иногда кажется, Перворожденные реагируют немного сильнее, хотя достаточного опыта в этом плане у меня нет. Сам знаешь: не люблю я ваше племя. Но пока меня считают мальчишкой, вы еще как-то сдерживаетесь, терпите, давите в себе эту тягу. Если в глаза не смотреть и почаще выводить вас из себя, то все терпимо. Злость уравновешивает соблазн, и почти все справляются. Но стоит вам только сообразить, что вы — не ненормальные, что не сошли с ума, интересуясь сопливым сорванцом не так, как положено, а я на самом деле — совсем не то, чем казался раньше… о-о-о, тогда жди гостей. Думаешь, чего Крикун вчера ржал, как ненормальный? Именно потому, что догадывался, чем дело закончится. Так, собственно, и вышло: вы увидели совсем не то, что нужно. А вот мне было не до смеха!
Элиар долгое мгновение таращился на огорченную девушку, уткнувшую нос в колени и терпеливо дожидающуюся его реакции на такую странную правду. Старательно переварил новую информацию, что-то припомнил, что-то додумал, об остальном просто догадался. Представил, каково ей было вчера. Вспомнил, как старательно его бесили всю дорогу до Заставы. Как изящно издевались, умно злили и откровенно напрашивались на тумак, которого, на удивление, всякий раз чудом удавалось избежать. Как быстро над «дерзким мальцом» взяли шефство суровые караванщики. Как старательно берегли его Стражи уже здесь. Как тщательно Белик выбирал место и время для купания. Как пугался за него старый Воевода. Как боялся просто признаться остальным, что мнимый «племянник» на самом деле — очень даже «племянница», даже когда риск для нее был невероятно велик. И до последнего покрывал уже здесь, на Заставе, где ее ценят, как настоящее сокровище. Ровно до тех пор, пока наглый гном не подгадил им всем своим дурацким доспехом…
Эльф на миг ошарашено замер, а потом самым неожиданным образом расхохотался.
Белка удивленно обернулась, но он просто откинулся навзничь, закинул сильные руки за голову и, прикрыв горящие злым восхищением глаза, от души захохотал над той ситуацией, в которой все они нечаянно оказались. По ее, разумеется, вине, но абсолютно без ее желания. Надо же… если бы все раскрылось раньше, ей стало бы совсем туго. А Седому пришлось бы собственноручно прибить половину караванной охраны, чтобы не вздумали лезть, куда не просят, тогда как вторую раскидала бы сама Белка — в ярости от того, что ее маленькая тайна так не вовремя раскрылась. Более того, они с Танарисом наверняка попали бы в пятерку самых активных страдальцев, потому что в тот момент были слишком злы, а потому имели все шансы напороться на ее чарующий взгляд и уже тогда попасть, как куры в ощип.
— Элиар, ты здоров? — осторожно спросила Белка, когда мелодичный смех бесстрашно огласил сонную Заставу.
Эльф только расхохотался громче: красивый, привлекательный и сильный мужчина, внезапно утративший весь свой лоск, высокомерие и даже презрение к слабым людям. Просто потому, что нелепо попался на крючок обычной смертной девчонке. Признал свое поражение. А до этого решился на откровенное безумие — прошел в ее компании Проклятую Тропу, связал себя узами с шестью наемниками, умудрился подцепить от них нехорошую привычку язвить и насмешничать. Плюс, в довершении всего, повелся на древнюю, как мир, уловку, словно последний простак.
— Боги… ну, ты даешь! Да если бы не ты, я бы ни за что не согласился на эти узы! — простонал он, вытирая выступившие от смеха слезы. — Точно бы не согласился, потому что это — НЕВОЗМОЖНО! УЗЫ!! Со смертными!! И я никогда не полез бы на Тропу! Не топал бы покорной овцой по твоим следам. И уж точно ни за что не приперся бы сюда, как дурак!
— Я малость схитрил, чтобы все вышло, как надо, — скромно потупилась Белка. — Не стоило тебе на меня смотреть. Сам виноват. А остальные еще раньше попались, поэтому у нас и получилось.
— Точно! А я-то все голову ломал, чего они стали такими послушными… ох! Надеюсь, твои Гончие не торчат сейчас по уступам и не готовятся набить мне морду, как только я слезу? А то после подобных откровений я не удивлюсь, если вдруг поблизости случайно окажется пара доброжелателей, готовых ласково и нежно свернуть мне шею. Просто за то, что остальных ты отпинала сразу, а меня пока еще терпишь.
— Нет, — лукаво подмигнула она. — Стража мне не нужна: я не настолько слаб, чтобы не справиться с вами поодиночке. Впрочем, и со всеми вместе тоже. Карраша мы специально выпроводили на охоту, потому что он больно ревнивый. Мало радости, если он кого-нибудь отравит сгоряча. Траш за ним тщательно следит, чтоб не вернулся раньше времени. А парни просто сидят в своих комнатах, тихонько ржут и бьются об заклад, у кого из вас завтра поутру будет расцарапана физиономия. Конечно, они ужасно хотели увидеть этот спектакль своими глазами, но я не считаю, что подобные вещи нужно выносить на люди, поэтому и пообещал, что если кого увижу поблизости, размажу по стенам. Они у меня послушные, так что можешь быть спокоен: вокруг нет ни одного… гм, человека. К счастью, завтра их ждет немалое разочарование, наши доблестные попутчики получили вежливый отказ и давно дрыхнут, а ты… раз уж попался, терпи. Завтра можешь позлорадствовать, но чтоб никаких намеков! Понял? Потом за стойкость медаль для тебя у короля выпрошу.
— Спасибо — неожиданно посерьезнел эльф. — Только медаль мне не нужна: я не сорока, чтобы блестящие цацки на себя навешивать. Позлорадствовать, конечно, позлорадствую. Особенно, когда рыжего увижу. По поводу намеков тоже не дурак. Но, если честно… Белик, я ни от чего не отказываюсь. Ни от своих слов, ни от всего остального. За Танариса прошу прощения, потому что его поступок не слишком-то красив, но за себя могу сказать — я не против.
Она скептически приподняла бровь, но он не вилял, не врал и не распускал руки. Смотрел открыто и все с той же необъяснимой симпатией. Да, все слышал. Да, понял. Да, внял. Но не испугался неведомой опасности, уверен, что справится со всем. Готов потерпеть даже вредный характер одной недоступной особы, как и опасно близкое соседство ее бдительных кошек. А сейчас просто вежливо сообщил, что отныне будет стараться сдерживаться и не станет докучать своими эмоциями. Но с удовольствием рискнул бы проверить их на истинность и долговечность. Иными словами, непрозрачно намекал, что хотел бы попробовать завязать отношения, не смотря даже на угрозу расцарапанной физиономии.
— Ох, ушастый… — сокрушенно вздохнула она. — До чего ж ты упрямый! Одно хорошо: не совсем дурак. Но назови сейчас хоть одну причину, по которой мне не стоит сейчас послать тебя по матушке? И не дать моим парням хоть один повод славно повеселиться?
