— Только Иван, прошу, внимательно посмотри, ошибка недопустима. Лучше ничего говори, если не понимаешь, — предостерёг меня он, — иначе будут неприятные последствия.

Я кивнул, открыл её и с первых же слов понял о чём идёт там речь, но, чтобы их не смущать, прочитал всё до конца. Затем закрыл её и отдал ему обратно, задумавшись, что и главное, как сказать.

— Иван? — Андропов внимательно посмотрел на меня.

— Никсон хочет отказаться от привязки золота к доллару, — я пожал плечами, — и сделать американские деньги резервной мировой валютой, обеспечив себе тем самым финансовое господство над остальными странами, в том числе и над нами.

Лица у обоих неестественно вытянулись.

— Ты уверен?

— Стопроцентной уверенности конечно нет Юрий Владимирович, — пожал я плечами, — я ведь не предсказатель. Только делаю анализ на основе предоставленных вами фактов, вот всё что написано, похоже на подготовку именно к тому, что я сказал.

Они переглянулись.

— Виталий Валентинович, дайте ему ещё одну папку, которую мы вчера с вами обсуждали, — задумчиво сказал Андропов моему куратору.

Тот достал что требовалось, и снова я быстро понял, что затеяли американцы.

— Хотят начать вывод своего контингента из Вьетнама. Похоже конец войны близок, — даже не дочитав, вернул я её обратно.

— Верно, — Андропов задумался, — это уже достоверные данные, подтверждены нашей агентурой.

Забрав первую папку, он попрощался с нами и вышел. Я повернулся с вопросительным выражением лица к товарищу Белому.

— Задержан министр рыбного хозяйства СССР — Ишков и его заместитель Рытов по «икорному делу», что ты начал в Сочи, — нехотя сказал он, — первый — близкий друг Брежнева.

— Много денег у них нашли во время обыска? — полюбопытствовал я.

— Много Ваня, много, — вздохнул тот, — помимо этой икры, выяснилось, что они за взятки сильно неравномерно распределяли рыбу между субъектами страны. Например, в Грузинскую ССР уходило в десять раз больше, чем в РСФСР. Пока ответить на вопросы следствия по этому поводу они не могут, зато сильно стараются привлекать все свои связи.

— Меня кстати Игорь Щёлоков как раз и попросил узнать про этого Ишкова, — сказал я, — что ему сказать?

Товарищ Белый задумался.

— Знаешь, скажи, что держится, но колеблется сильно и может дать показания, — ответил он, — посмотрим, что они будут делать.

— Хорошо и ещё насчёт Яковлева попросили узнать.

— Это же директор московской базы, где ты шубы покупал, — удивился генерал, — тебе он зачем?

— Его дочь просила узнать, — честно ответил я.

— Опять эти твои бабы Ваня, — он покачал головой, но затем улыбнулся, — слушай, а ты скажи ей, что выбил для неё с матерью свидание, и если они уговорят его сдать всех, кого он знает, то его не расстреляют. Ведь это расстрельная статья, по которой они пойдут по «меховому делу», дадим ему скажем семь лет и полетит белым лебедем отбывать срок с чистой совестью.

— Скажу, — кивнул я головой, — есть новости по тем делам извращенцев, которые я вам прислал?

— Там работают совместные следственные бригады МУР-а, прокуратуры и КГБ, — сказал он, — первый как я слышал повесился, когда узнал о том, что ты раскопал про него, второго задержали и раскручивают. Мне звонил следователь наш, говорит такие плёнки и фотографии нашли у него в щитовой, просто жуть, бывалые люди плюются.

— Отлично, — на душе стало спокойно, — не зря значит съездил.

— Следователи просили ещё письма им отдать, которые тебе прислали с жалобами на них, — вспомнил он, — а то там какие-то у них нестыковки. Мама убитого мальчика не помнит, чтобы именно тебе она писала, хотя за пять лет, куда только отправляла жалобы.

— Да я сам не помню, куда их дел, в Сочи наверно оставил, — я сделал вид, что и сам не помню, — не придал тогда этому значения.

— Ваня, — недовольно цыкнул он, — это же улики!

— Ну простите, я не знал об этом, — развёл я руками.

— Ладно, тогда на этом всё, возвращайся к тренировкам, и умоляю тебя, никуда больше не ввязывайся. Остановись! Дай разгрести хотя бы то, что начато сейчас. И так в ЦК сезон истерик, инфарктов и неплановых отпусков начался из-за действий Андропова, поскольку все расследования по большей части друзей Брежнева касаются. Рассовал он за годы кучу своих людей по ключевым местам, а те вместо того, чтобы поднимать страну и вести её к светлому будущему, сам видишь, чем занимаются.

— Постараюсь товарищ генерал, — пожал я плечами.

— Ваня, — он пристально на меня посмотрел, — когда уже до тебя такое понятие, как субординация дойдёт?

— Так точно. Есть. Слушаюсь, — по уставному в различных вариациях ответил я, вставая из-за стола.

Он покачал головой, и безнадёжно махнул на меня рукой.

Сразу, как только вернулся из КГБ, обзвонил заинтересованных, правда обоих дома не оказалось, так что я оставил сообщение дворецкому, и маме Алёны, которая со слезами благодарила меня. Посчитав дело сделанным, я отправился на тренировку. Все центральные газеты взахлёб преподносили достижения Валерия Борзова на чемпионате СССР, который состоялся без моего участия и строили радужные надежды на его победу на чемпионате Европы через месяц. Я хоть и сам, нисколько не сомневался в его победе, поскольку парень и правда был в отличной форме, не в последнюю очередь благодаря своим тренерам, а на европейском небосклоне пока не было достаточно больших звёзд, который показывали схожие с ним результаты. Самыми сильными в мире же, были пока американцы, ну и я.

Мне же, оставались только тренировки и школа КГБ, где инструкторы, впечатлённые моим прогрессом в деле убиения людей в Мексике, добавили новый курс, в котором я теперь преподавал. Также они параллельно добавили меня в группу, проходящих переподготовку действующих сотрудников, которая отрабатывала штурм зданий, самолётов, техники и явно была направлена на силовое взаимодействие с противником.

В остальном же, продолжился обычный распорядок моих дней, когда я крайне редко появлялся в городе, поскольку особо там делать было и нечего. С десятичасовых тренировок в день, я в конце перешёл на двенадцатичасовые, чтобы хоть чем-то занять своё время.

Наступление Нового года я встретил уже в привычной компании космонавтов, у Юрия Алексеевича появилась вторая Золотая Звезда, за второй полёт в космос, правда веселья как такого не получилось, многие были печальны из-за гибели летом троих их коллег из экипажа «Союз-11», поэтому было много тостов за погибших и пожеланий более лучшего следующего года.

Меня практически никто из них не спрашивал о спорте, так как знали, что я отстранён от соревнований, а в СССР и Европе настала эра нового бегуна спринтера — Валерия Борзова, победившего во всех крупных соревнованиях, проходивших в 1971 году. «Известия» и «Труд» после каждой такой победы выходили с крупными заголовками и его фотографиями. Моё имя было вычеркнуто отовсюду, упоминания не было нигде. Самого меня это раздражало, а вот товарищ Белый был доволен, он говорил, что для нас это очень хорошо. Расследование «мехового дела» вот-вот должно было закончиться, и фигуранты дела отправятся уже в суд, что в принципе я и сам видел по сообщениям прессы. Поскольку шумиха поднялась знатная, после выступления Андропова на пленуме ЦК и раскрытии этого дела общественности, в котором было замешено не только руководство карагандинского завода, но и милиция, а также партийные представители ЦК КПСС города, также за взятки крышивавшие это дело. Ущерб советской экономике от деятельности этих дельцов оценивался примерно в двенадцать миллионов рублей, что по тогдашним ценам было просто колоссальной суммой.

Отношения Щёлокова и Андропова и до этого моими стараниями были далеко не дружественными, а уж после того, как на скамье подсудимых оказались высокопоставленные милиционеры из ОБХСС, которых он не смог отмазать, то сейчас это противостояние превратилось в откровенную вражду. А ведь на подходе было ещё одно схожее дело, которое Андропов также, для получения огласки, собирался огласить на очередном пленуме ЦК, поскольку его всячески старались замять, чтобы не было тех же последствий, что и по «меховому». Я слышал краем уха, что министра рыбного хозяйства СССР Ишкова по личному распоряжению Брежнева перевели на должность министра лёгкой промышленности и расследование в его отношении было прекращено, зато на его заместителя Рытова повесили вообще всё что только можно было и старались быстрее всё замять, чтобы в жернова расследования больше не попадали другие причастные с известными фамилиями. Но Андропов был упёрт, последователен, так что следственные группы по-прежнему занимались вскрытием коррупционных схем и расследованием неравномерности распределения квот между республиками и также субъектами внутри них, выворачивая словно гигантским плугом на поверхность всю гниль и коррупцию, которыми оказывается был пропитан почти весь чиновничий аппарат СССР.