— По крайней мере такую версию я слышал от людей, которым доверяю, — добавил я, видя огромный интерес к своим словам.

— Иван, а вам не страшно, что по возвращении он вас накажет за это? — раздался следующий вопрос.

— Страшно, я ведь простой человек, — улыбнулся я, — но сейчас со мной рядом Кэтлин и я счастлив, оставляя мысли о том, что будет со мной в будущем.

— Поздравляем вас обоих, — тут уже вмешались американские журналисты, — раскройте нам тогда и этот секрет, какие у вас совместные планы? Ведь если вы вернётесь и пропадёте, девушка опять останется одна. Как это уже было год назад.

Поскольку я ожидал этот вопрос и мало того подготовился к нему, просто не думал, что это всё произойдёт так быстро, и тем более сегодня, то поднялся с места и произнёс.

— Кэти, дорогая, можешь подойти?

Ошарашенная девушка, на которую тут же перевелись десятки камер, тем не менее поднялась и подошла ближе к столу, где сидели тренера, уже белые, словно увидели смерть, а я достал из кармана красную коробочку в виде сердца, и открыв её, достал простое, недорогое кольцо, купленное тут же в деревне, затем опустился на одно колено и спросил.

— Кэтлин, ты станешь моей женой?

Вспышки фотокамер мгновенно ослепили меня, а её радостный писк и согласное «да» утонули в шуме, который тут же начался в зале. Журналисты, едва не завывая от восторга, что сегодня сюда попали, фотографировали и снимали всё, что только могли. Белые лица тренеров, представителей МИД-а и комитетчиков очень контрастно смотрелись на фоне красной формы спортсменов: меня, Борзова и Корнелюка, которые сами, открыв рот смотрели за происходящим.

Только через десять минут удалось всех успокоить, а американские журналисты предложили мне довести нас с Кэти до американского посольства, где мы могли заверить наш брак, пока меня не связали и не отправили в таком виде домой. Я тут же согласился, но не забывая данных обещаний, взял с собой Вадима, который был белее мела, но без лишних вопросов сел в машину.

Посольство было открыто и без промедлений оформило все документы на брак, мне оставалось только привезти их в Советский Союз и показать в ЗАГС-е, чтобы в моём паспорте появился штамп о состоявшемся бракосочетании в другой стране на иностранке.

Затем нас много фотографировали, особенно счастливую девушку, которая не верила, что это всё происходит с ней на самом деле. Закончив со всеми формальностями, нас довезли обратно до деревни, поскольку на брифинг можно было не идти после случившегося. Поцеловавшись перед входом в её комнату, мы расстались. Кэти попросилась побыть одной, поскольку слишком сильное эмоциональное потрясение испытала, когда внезапно стала моей женой. Когда я спустился вниз и увидел Вадима, то захотелось исчезнуть. На его лице была написана вся гамма чувств, которые он ко мне сейчас испытывал.

— А представь Вадим, как тяжело приходится товарищу Белому, он меня уже много лет знает, — смирившись с тем, что меня видимо сейчас будут убивать, я подошёл к нему.

Комитетчик, сжав пару раз пальцы в кулак, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

— Я-то думал, почему выбрали именно меня, — наконец ответил мне он, — теперь понятно, они сказали, что я самый стрессоустойчивый из всей группы.

— По шкале от одного до десяти, насколько я был сегодня хорош? — криво усмехнулся я.

— Я не знаю, — честно признался он, — лучше давай поспорим, как долго ты пробудешь в Мюнхене, когда то, что ты сказал и сделал, дойдёт до Москвы?

— Ничего они не сделают, — не согласился я с ним, — побояться, а вот когда я вернусь, вот тогда да.

— А ты вернёшься? — он подозрительно посмотрел на меня.

— Я же Андропову слово дал, — я удивлённо на него посмотрел, — или это уже ничего не значит?

Он покачал головой.

— Скорее бы всё закончилось, и я вернулся назад, к своим простым обязанностям и работе.

Я хмыкнул, но промолчал, не став его расстраивать ещё больше.

Утром, после своей двадцаточки, я привычно пошёл в столовую, где завтракала американская команда, которая встретила меня поздравлениями и овациями, пришлось брать смущённую Кэти за руку, на которой красовалось подаренное кольцо и благодарить всех. После того, как все стали расходиться по местам, мы тоже вернулись за её столик.

— Как ты? — спросил я смущённую девушку.

— Всё никак не могу поверить, — честно признала она, — так всё быстро случилось.

— Ты не рада?

— Нет, конечно рада, я ведь хотела этого, но боялась тебе сказать, — замотала она головой, — ведь столько сразу вопросов возникает. Где мы будем жить, как?

— Давай, всё обговорим после окончания Олимпиады? — попросил её я, — соревнования ещё не закончены.

— Конечно Иван, — она взяла меня за руку, — тебе нужно готовиться.

— Спасибо, — я потянулся и поцеловал её, — мне пора к себе, если что, ты знаешь, как меня можно найти.

— Да, через того хмурого человека, что всегда за тобой присматривает, — невесело улыбнулась она.

Поднявшись, я пошёл в столовую к советской команде, где при виде меня воцарилась полнейшая тишина, все были напуганы, и не знали, как реагировать на мои поступки вчера, главное правило было, держаться от меня как можно дальше. Я их в этом не винил, поскольку у них была своя жизнь, в которой проблемы от общения со мной точно были бы лишними.

За столиком моей команды, также царило уныние.

— Что такие кислые? — я взяв только сок, подсел к ним.

— Ничего толком не продали, а уже видимо нужно собирать вещи, ты бы видел лица тренеров и представителей делегации сегодня, — с грустным выражением на лице ответил за всех Дима.

— Посмотрим, мне лично интересно было бы почитать местные газеты, — я пожал плечами.

— Рано вроде, на стойке они появляются ближе к десяти, — заметил Дима.

После завтрака, я отправился к себе, чтобы дождаться газет. А когда они появились, забрал себе по одном экземпляру и вернулся в комнату, чтобы ознакомиться. Ожидаемо, на первых страницах были мы с Кэти, а также моё заявление о Суслове. Почти все журналисты удивлялись жестокости наказания за любовь к простой американке, тем более, что мы сочетались браком, что говорит о серьёзности наших чувств.

Губы сами растянулись в улыбке, моя задумка совместить эти два события сработала, и теперь советскому руководству трудно будет как-то резко на это реагировать. И уж тем более, снимать меня с Олимпиады. Также, журналистов заинтересовало и то, что Суслов позиционирует себя как следующий Генеральный секретарь ЦК КПСС, а, следовательно, и правитель страны. Они стали вспоминать факты о его биографии, пытаясь понять, как его приход после Брежнева повлияет на мир в целом. В общем как раз то, что я хотел. Чем больше в СМИ будут раскручивать его якобы претензии на власть, тем больше шансы, что «серого кардинала» остающегося в тени Политбюро столько лет выведут на свет и выкинут из партийной обоймы. Брежневу точно такие слухи не понравятся, в этом я был уверен.

Ещё одной интересной темой было обсуждение формы, в которой я вышел на финишный старт, журналисты обратились за информацией к представителям фирмы «Adidas», которые объяснили, что данная линейка создана была с моим участием, как пробная, поскольку они хотели проверить эффективность новых материалов. Иван кроме прочего, согласился её ещё испытывать, а поскольку лучшего спринтера фирме трудно было найти, то об этом и не говорилось нигде раньше, ведь это всё же тестовая серия, созданная под конкретные спринтерские задачи и в одном размере, только под Ивана Добряшова. На вопрос, поступит ли она в продажу, был дан ответ, что если она заинтересует других спортсменов, то конечно же поступит.

Отрывая меня от чтения, в дверь раздался стук.

— Открыто! — я повернул голову к входу.

Хмурый Вадим, с чёрными кругами под глазами, выглядел на твёрдую двоечку.

— Не спалось? — полюбопытствовал я.

— По твоей милости, — вздохнул он, — полночи провёл за переговорами с конторой.