— Ну что Боб, вот мы и подобрались к финалу бега на 200 метров у мужчин, — воодушевлённый немецкий ведущий, обратился к приглашённому гостю, который так понравился зрителям, что они просили чаще приглашать его в студию для комментирования беговых дисциплин.

— Да Рихард, это были незабываемые старты, — согласился с ним американец, — то ли так свадьба подействовала на нашего советского героя Олимпиады, то ли любовь действительно окрыляет, но ни у кого нет больше сомнений в том, кто поднимется на первую ступеньку пьедестала. Хотя спорт — это такое дело, возможна травма или дисквалификация, но пока этому нет никаких оснований и вот он, снова выходит на дорожки стадиона, приветствуя болельщиков. Ты видишь кстати сколько их? Стадион и все проходы битком забиты, все пришли посмотреть в основном на него. Эта невероятная их история с Кэтлин Ригби, просто поражает воображение, я что-то не припомню, чтобы кто-то из легкоатлетов предлагал руку и сердце прямо на Олимпиаде под прицелом десятком телекамер.

— Я тоже Боб, такого не помню, — согласился с ним второй ведущий, — тем более невероятнее выглядит их история. Ведь согласись, были бы эти два спортсмена из одной команды, можно было подумать о заранее срежиссированной постановке, но США и СССР? Просто невероятно.

— Да, и я сильно надеюсь, что по приезде домой его снова не запрут в ГУЛАГ-е, — продолжил гость студии, — второй раз было бы неприятно потерять такого великого спортсмена.

— Хорошо, если с первым местом у нас понятно, то думаю зрителем будет интересно кто претендует на второе и третье места?

— Да, здесь чуть более всё непредсказуемо, поскольку есть другие, не менее хорошие бегуны: из моих соотечественников Ларри Блэк, Лэрри Бартон, Чак Смит, ещё пара спортсменов из ГДР и ФРГ показывали хорошие результаты на квалификационных забегах, думаю ты сам помнишь их.

— А что ты кстати думаешь про молодого итальянца? Пьетро Меннеа?

— Считаю — это восходящая звезда спринта, которая ещё покажет себя в будущем. Ну и ещё конечно нам не стоит забывать о втором советском спринтере, уже завоевавшим здесь серебро на 100 метрах — Валерии Борзове, я тоже весьма склоняюсь к тому, что он может претендовать на какую-то из этих двух медалей.

— Это мы вскоре узнаем, ведь спортсмены уже начали разминаться и вскоре их пригласят на старт. Нет, ну всё же как на Иване отлично смотрится эта футболка с надписью согласись Боб? Надень её кто-то другой и его бы не поняли, а на олимпийском чемпионе, даже ещё и двух Олимпиад подряд она смотрится просто гармонично.

— Я здесь полностью с тобой согласен Рихард, но ещё не забывай о его обуви, я знаю, что многие спортсмены уже подходили к нему, брали шиповки в руки, и удивлялись используемым в них материалам, необычности дизайна, а самое главное лёгкости! Что для спринтеров как ты знаешь невероятно важно.

— Да, такая обувь дала ему несомненное преимущество, многие хотели бы получить такую же.

— К сожалению — это невозможно до конца Олимпиады, представители «Adidas» говорят о таком условии, выставленным Иваном для своего согласия в разработке этой линейке и её тестировании.

— Жаль, думаю будь эти шиповки у всех спортсменов, мы могли увидеть более конкурентоспособный бег на этих двух дистанциях.

— Да Рихард, а пока давай вернёмся на дорожки Олимпийского стадиона, поскольку прозвучала команда на «Старт». Спортсмены заняли свои места в колодках, сейчас решится судьба олимпийских медалей в беге 200 метров у мужчин.

— Иван сразу на старте вырвался вперёд, что необычно для него, на сорока метрах уже опережает на два корпуса бегущего за ним Борзова, на шестидесяти он уже далеко впереди всех! Боб! Время! Ты видишь секундомер?!

— Да! Есть новый мировой рекорд в беге на 200 метров. Боб, протри мне пожалуйста глаза, я просто не верю этим цифрам! 19.42! Как такое вообще возможно?! Это вообще в человеческих силах так бегать?

— Я Рихард, сам в полном смятении, — спустя несколько секунд признался американец, — и как бывший спортсмен думаю только о том, кто будет тем человеком, кто ладно повторит подобное достижение, а превзойдёт его? Прошлый рекорд, установленный Иваном — был 19.71. Представь себе какой огромный рост его силы и выносливости произошёл с того времени, когда он его устанавливал. Я до сих пор не верю этим цифрам.

— Судя по тому, что на поле появились маршалы и техники, не верим цифрам не мы одни. По всей видимости проверяют все четыре электронных секундомера, но я не очень понимаю зачем, ведь на ручном показываются и вовсе не вероятные для этой дисциплины результаты.

— Да, а ведь в протокол запишут именно их по правилам, — добавил Боб, — и мы с тобой пожелаем удачи спортсменам будущего, которые будут смотреть на этот результат и думать, как его превзойти.

— Что же пока идут технические проверки, давай поделимся с телезрителями мнением о других призёрах. Поскольку второе место неожиданно занял Валерий Борзов, став дважды серебренным олимпийским призёром этой Олимпиады, а также Пьетро Меннеа, о котором мы уже упоминали, он стал третьим. Никому из американских спортсменов, к нашему сожалению, не удалось попасть на пьедестал.

— Да, весьма печальная история для лёгкой атлетики моей страны Рихард, надеюсь руководство легкоатлетической ассоциации понесёт за это наказание и будут приняты соответствующие решения. Вторая Олимпиада подряд, а мы выступили ещё хуже, чем в Мексике.

— Не расстраивайся, ещё у вас остаётся шанс на эстафету 4 по 100, Боб, — попытался успокоить своего соведущего немецкий комментатор, — к тому же после награждения, как раз начнутся квалификационные забеги, будем надеяться советские спринтеры отдали много сил на 100 и 200 метров, и дадут шанс на медали и вашим спортсменам.

— Дай то Бог Рихард, я за них помолюсь, — со вздохом согласился американец.

— Уважаемые телезрители мы прервёмся буквально на десять минут, показав следующую дисциплину, а уже скоро вернёмся к вам на квалификации эстафеты 4 по 100 у мужчин. Не переключайтесь!

В раздевалке, после квалификации эстафеты и четвертьфинальных забегов, когда мы с Борзовым в неё вернулись, творилось просто безумие, все ненадолго забыли своё неприятие ко мне и многие, кто не разговаривал и не подходил эти дни, радовались словно дети и кричали. Пожалуй, я мог их понять, ещё бы, такое торжество советского спорта. В 100 метрах весь пьедестал наш, в 200 два первых места и в эстафете мы вышли в полуфинал. Такого не было никогда за всю историю советского спорта. Так что в этот раз меня просто так не выпустили, заставив выпить со всеми символичный глоток воды, но только из своей бутылки, поданной мне Димой. Шампанское, которое тут лилось рекой, нам с Валерием конечно не предлагали, да я бы и сам отказался, ведь завтра должны были быть финалы эстафеты.Свирепствующие на этой Олимпиаде допинговые проверки мы уже сдали после забега, но всё равно не хотелось, чтобы в крови обнаружили хоть миллиграмм чего-то, запрещённого правилами. Уж меня, я был в этом уверен, проверят по три раза точно.

Довольный Степанчонок подошёл ко мне и пожав руку, покачал головой.

— Я не понимаю Вань, как в тебе это сочетается: гениальный спортсмен и ярый индивидуалист, заботящийся только о себе, выводя всех этим из себя.

— Вы даже не понимаете Иван Андреевич, насколько правы и не правы одновременно, — хмыкнул я, пожав плечами, — а ведь именно вы до сих пор не рассказали спортсменам, что только благодаря мне, легкоатлеты получили форму. Что это? Ваша боязнь, что ко мне начнут хорошо относиться?

— Вот про это я Ваня и говорю, ты просто дико раздражаешь, — хмыкнул он, и пошёл в другим празднующим победу тренерам.

— Проверяемся, закругляемся, — я отошёл к ожидающей меня команде, чтобы переодеться.

Я лёг на скамейку и Женя промассировал мне ноги, а Степаныч проверил, что с голеностопом и мышцами всё в порядке. Когда он вынес положительный вердикт, мы собрали вещи и пошли к выходу. На улице нас ждала многочисленная пресса, и несмотря на все усилия Вадима отгородить меня от журналистов, это мало у него получилось. Видя его тщетные попытки, я подошёл и ответил на многочисленные вопросы, в основном касающиеся эстафеты, моих дальнейших планах в спорте, а также просьбе сфотографироваться в форме, в которой я бегаю. Я тут же, не смущаясь никого, разделся до трусов и под выпученные глаза журналистов, которые увидели моё тело, стал переодеваться. Реклама никому ещё не мешала, а потому я продолжал набивать себе очки в переговорах с «Adidas». Только когда меня сфотографировали во всех ракурсах, я уже не стал ещё раз шокировать общественность своим стриптизом, а прямо в форме пошёл к себе.