— В общем Саша, расклад такой, — тихо сказал я, — я побегу очень быстро, Валера скорее всего тоже, так что ты просто расслабься и беги вместе с нами. Твоё личное время хорошее, поэтому просто беги рядом, не думая о медалях и местах. Хорошо?

Тот нахмурился, видимо хотел сказать что-то неприятное, но горевший на табло мировой рекорд закрыл ему рот, и он лишь кивнул, уходя на свою дорожку. Подмигнув невозмутимому Борзову, я пошёл тоже к себе. Больше говорить ничего не требовалось, а моё отрешённое состояние легко накатило на меня. Все проблемы ушли вдаль, я чувствовал, что где-то на трибуне сидит Кэти, и наверняка кусает ногти, переживая за меня. Была у неё такая вредная привычка, поэтому я с усмешкой подумал, надо быстрее пробежать, пока она не сгрызла руки себе по локоть.

Выстрел из стартового пистолета, сорвал моё тело с места, и я даже сам не понял, как оно самостоятельно действовало на автомате, видимо десятки тысяч раз повторений на бесконечных тренировках, позволяли этому случиться, так что всё что оставалось мне, это увеличивать темп бега, на таких скоростях сильно ощущая, насколько же в новой обуви и форме быстрее бежать.

На своей любимой восьмидесятиметровой отметке, я покосился по сторонам, а там никого не было, так что не сбавляя скорости, я финишировал, сразу смотря на электронное табло. Хотя особой нужды в этом не было, так как стадион взорвался в аплодисментах и криках.

— Ivan Dobryashov — 9.70, WR

Увидев заветные буквы WR, я уже смело подбежал к ближайшей телекамере и исполнил свой жест, показывая пальцем в небо.

«Да! Да! Выкусите! — радостно билась в голове только одна мысль, что все суровые тренировки и пролитый на них пот были не зря, а ведь все вокруг сомневались в том, что я смогу попасть на Олимпиаду и снова стану первым».

В радостном возбуждении я побежал к первым рядам трибун и пробегая, хлопал про протянутым рукам, кричал слова благодарности зрителям и только спустя пять минут, когда немного успокоился и вернулся к финишной черте, то увидел, как обнимаются Борзов и Корнелюк, в непонимании я посмотрел на табло. Второе место было в этом забеге Валерия, а третье у Корнелюка! То есть весь пьедестал заняли только советские спринтеры!

— «Охренеть!» — удивился я этому факту и пошёл к сокомандникам.

Борзов, несмотря на спокойствие было видно, что немного расстроен, но зато радость Александра было ничем не скрыть, он на медали вообще не рассчитывал.

— Поздравляю Александр! — я покачал головой, — весь пьедестал наш!

Тот ошарашенно смотрел на меня и Валерия, всё ещё не веря случившемуся.

— Поздравляем и тебя Иван, — это уже был Борзов, — первый в истории спринтер, победивший на двух Олимпиадах.

— Спасибо! — я покивал головой, — а тебя со вторым местом!

Он кивнул, и тут подошли маршалы, показывая, куда идти нам на награждение. На дорожки вывезли на тележках кубы пьедестала и расставили их по рангу. Вскоре мы втроём поднялись каждый на своё место, и представители олимпийского комитета повесили нам на шею медали. Затем стадион замер и проиграл государственный гимн СССР.

Я стоял и приложив руку к сердцу, думал. Первая радость и волнение от победы схлынула, снова пришло понимание и холодный расчёт, что по возвращении домой, всё будет по-прежнему, несмотря ни на что. Андропов с Устиновым ещё не набрали вес, чтобы бороться с группировкой Брежнева на равных, а это значило, для меня и правда всё останется как было, ну если только чуть ослабнет давление.

«Нужно топить Суслова, — отчётливо понял я, дослушивая гимн, — теперь главное понять, как».

Дружной гурьбой, мы и тренеры пошли в раздевалки, где собралась огромная толпа народа, все кричали, радовались, поздравляли нас троих. Был и наш посол, а также сопровождающий его Игнат, помогший мне в аэропорту и ещё много других неизвестных мне, но наверняка крайне важных и ответственных товарищей. Оставив двух медалистов на растерзание толпе, я отправился переодеваться, и поскорее покинуть стадион, поскольку договорился с Кэти встретиться сразу после финала, и мы вместе пошли в Олимпийскую деревню. По пути нас много людей останавливало, просило сфотографироваться, причём не со мной одним, а именно с нами двумя, что я с радостью и делал, подписывая многочисленные автографы.

Предупредив Вадима, что буду у своей девушки, мы пошли навёрстывать вчерашний вечер, когда оба остались без секса.

— Мне так хорошо с тобой, — лёжа через час в объятьях друг друга, призналась она, водя пальчиком по груди.

— Мне тоже дорогая.

— Когда у тебя следующая дисциплина?

— Через два дня, поэтому не смогу быть у тебя часто, нужно будет тренироваться.

— Хорошо, я понимаю.

Побыть долго вместе нам не дали, поскольку в дверь аккуратно поскреблись и Кэти накинув на себя бельё, отправилась открывать. Я не слышал о чём говорят, но она вернувшись сообщила.

— Тебе пора, ваш руководитель делегации попросил тебя быть через два часа на пресс-конференции, — огорчилась она.

— Пойдёшь со мной? — попросил я, — мне было бы спокойнее.

— А разве можно? — удивилась она, — это я так поняла брифинг твоей команды.

— Ты моя девушка, поэтому если хочешь… — я нехотя скинул ноги с кровати, а затем поднялся и сам, — мне тоже надо принять душ и переодеться.

— Встречаемся через час у тебя? — предложила она.

— Давай, — я потянувшись, поцеловал её, и мы ненадолго попрощались.

Если кто и был удивлён наличию в зале, на первых рядах, звёздно-полосатой формы, то точно не журналисты, с удовольствием уступившие Кэти место, конечно не забыв сфотографировать нас вместе. Я же, сел за стол, на самом краю, поскольку по центру располагались тренеры. На них и посыпались поздравления и первые вопросы. Немного отвлёкшись от разговора, поскольку перемигивался с Кэти, я не сразу понял, что следующий вопрос задают мне.

— Простите пожалуйста, повторите, — попросил я журналиста.

— Нам всем интересно, куда вы пропали Иван и почему так надолго были лишены лицезреть ваши достижения, — охотно повторил он, — у нас были сведения, что вы завершили свою спортивную карьеру.

— «Вот он шанс! — понял я, вспомнив свои недавние мысли на пьедестале».

— К моему большому сожалению, не все в моей стране понимают, что такое любовь, для которой не существует расстояний или национальностей. Михаил Андреевич Суслов за этот год сделал всё, чтобы растоптать мою карьеру как спортсмена, и как советского гражданина, лишь бы мы с Кэти не были вместе. Сосредоточив в своих руках огромную власть, над прессой и другими важными комитетами, он сделал всё, чтобы граждане страны слышали обо мне только плохое, хотя что мы с ней такого сделали? Просто любим друг друга несмотря ни на что?

Едва я это сказал, в зале настала мёртвая тишина. Кому-то из пожилых представителей делегации стало плохо с сердцем, тренера безумными взглядами смотрели в мою сторону, а комитетчики явно хотели меня придушить, чтобы я замолчал. Секунда онемения прошла и моментально журналисты защёлкали фотокамерами, на меня перевелись все телекамеры, и вопросы посыпались только ко мне, поскольку запахло жаренным, а это любит любая пресса.

— Иван, как же вы выбрались? И не хотите ли попросить политического убежища? — загалдели они.

— Нет, просить я ничего не буду, я люблю свою страну и народ, тем более, что только благодаря личному заступничеству Генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева, я здесь и нахожусь. Я не могу предать его доверие и доверие всех советских граждан.

У меня от тех пафосных слов, что я произносил, только что на зубах осадок не скрипел, но я улыбался и произносил нужные слова.

— А зачем это Суслову? Что вы плохого ему сделали?

— Не знаю, но я слышал, что основной причиной его недовольства стало то, что я сказал, что Леонид Ильич лучший лидер страны из всех, что я знаю и другого СССР не нужно, а поскольку он сам хочет стать следующим Генеральным секретарём, поэтому и разозлился на такое моё заявление.