Присаживаюсь на край причала. Свешиваю ноги, почти касаясь пятками нагретой воды. Кидаю из деревянного ведерка в воду смесь мокрого песка с распаренной пшеницей. Распутываю удочку. Насаживаю на кончик крючка слегка недоваренное зерно. Забрасываю в прикормленное место, где через прозрачную воду уже видны темные спины рыб.
Тишина.
Качающийся на волнах поплавок.
Тихий плеск воды о столбики причала.
Скрип досок.
Доносящийся с берега детский смех.
Стук босых пяток за спиной.
Ложащиеся на шею тонкие маленькие ручки.
Тихий детский голос, шепчущий на ухо единственное слово.
«Спасибо».
Крепкие объятья.
Все крепче и крепче.
Все крепче и крепче.
Становится трудно дышать.
Задыхаюсь.
Пытаюсь стряхнуть, но не получается. В этих ручках неожиданно много сил.
Задыхаюсь, пытаюсь отвернуться…
И просыпаюсь.
Кошмар кончился. Впрочем, был ли это кошмар? Скорее нет, чем да.
Но оно и не важно.
ПОТОМУ ЧТО Я, БЛЯДЬ, ПО-ПРЕЖНЕМУ ЗАДЫХАЮСЬ!!!
— Ум-ну-у-у-у… — раздается над самым ухом.
Открыв глаза, кое-как отдираю чьи-то обвившие шею руки и, отталкивая от лица что-то очень мягкое, но явно непроницаемое для воздуха, делаю судорожный вдох.
Я ЖИВОЙ!!!
Да чтоб я осьминога через жабры породил, что это было?!
Ответ оказался весьма странным.
Я чуть не сдох во сне. Задушенный огромной мягкой грудью обнимающей меня девушки.
— Ум-ню-ю-ю-ю… — протянула Элли, снова потянувшись к моей шее и попытавшись повторно провести свой удушающий прием.
И, к моему ужасу, у нее начало получаться! Не потому, что я такой слабак, просто сила у девушки-тавра оказалась поистине чудовищной!
— Спасит… — только и успел пискнуть я, прежде чем мое лицо вновь накрыло мягкими огромными дойками… сквозь которые по-прежнему было невозможно дышать!!!
— М-м-м-м!!! — я мычал и вырывался, но хватка этой дурной бабы словно становилась только крепче!
Я победил всех монстров, с которыми дрался. Я показывал средний палец и посылал нахуй богов. Я замочил хрен знает сколько героев. Я пил с драконами и ебал в зад самого настоящего Князя Тьмы (хоть и не помню этого, но титул упрямо твердит о своем). Я… Бля, да чего я только не делал в этом безумном мире! Но я выжил. Несмотря ни на что! Выжил…
Чтобы быть по утру задушенным огромными, мягкими, сладенькими сисечками девушки-коровки.
Бля.
Этот глючный мир порой бывает слишком жесток…
— Мммм… — вдруг хватка Элли немного ослабла.
Задыхаясь, я шарил руками по телу девушки, и, видимо, куда-то «попал».
Выжить! У меня все еще есть шанс выжить!
Так, что я сделал? Куда сунул пальцы? Туда? Нет, ноль реакции. Туда?
— Мммм… — девушка тут же отреагировала, немного отстраняясь и давая мне возможность сделать микроскопический, но вдох.
Так, развиваем успех!
Пошевелив пальцами во влажной теплой норке, я вызвал еще один страстный сонный «мммм» и получил еще немного свободы.
Но воздух все равно кончается!!!
Нужно что-то посильнее…
Продолжая ласкать ее одной рукой, второй нащупал рядом с норкой такой небольшой твердый бугорок и, слегка покрутив, ущипнул его ногтями…
Эффект был мгновенный!
С протяжным «Нюуууууу» эта… самка выгнулась дугой, откидывая назад симпатичное личико и пару шариков моей мечты с торчащими розовыми сосочками.
Мое лицо, соответственно, освободилось из сладкого, но смертельного плена, и я с радостью попытался сделать вдох… но потерпел сокрушительное фиаско.
Ручки тавры до хруста сжали меня поперек туловища, не только не давая получить законную порцию кислорода, но еще и выдавливая то немногое количество воздуха, что оставалось в легких. Причем, судя по ощущениям, вместе с самими легкими и остальными потрохами.
Короткое помутнение сознания. Кажется, я на пару секунд отрубился.
Во всяком случае происходящее как-то резко скакнуло, и в следующий миг я обнаружил себя лежащим на спине на ворохе какой-то соломы, а сверкающая фиалковыми глазами бестия, прижав меня разгоряченно-сладостной, но довольно тяжелой тушкой, прошлась мягкими губками по моей ключице, шее, уху и, наконец, впилась в губы, активно исследуя захваченное пространство длинным подвижным язычком.
А ее пышные бедра тем временем резким движением оседлали моего уже готового ко всему дружка, глубоко вогнав в мягкую, теплую, влажную норку, начавшую тут же пульсировать, то напрягая, то расслабляя стенки, вызывая тем самым прокатывающиеся уже по мне волны истомы.
После чего эта бестия начала с нарастающей скоростью двигать пышными бедрами вверх-вниз…
Кажется, теперь я знаю, каково это — быть изнасилованным.
Не помню точно, когда это ненасытное животное меня отпустило — после четвертого или пятого захода.
Но свою свободу я отработал на полную!
Кое-как отцепив от себя вновь сладко засопевшую тавру, я шустро отполз в сторону и, тяжело дыша, потряс головой.
После чего огляделся и…
— Суки вы, — что еще я мог сказать, разглядывая представшую картину. — Нет, чтобы помочь, они сидят и жрут.
— Помочь с чем? — удивилась Химэ. — Кажется, ты и так совсем неплохо справлялся с новым приобретением.
Они с Акроней сидели за стоящим неподалеку столом и за обе щечки уплетали исходящее одуряющим ароматом мясное рагу, запивая чем-то явно алкогольным. В дальнем углу, уже по традиции в обнимку и под одним одеялом, дрыхли Егор и Юля. Нокси свисала с потолочной балки головой вниз, укрывшись крыльями на манер летучей мыши. Прямо под ней вокруг яйца свернулась клубком Кроконяшка.
Единственным, выбивающимся из общей картины, был Хома.
Хомяк, больше напоминающий пушистый мячик размером с хорошую кошку и зубным аппаратом тех самых Зубастиков из одноименного старого фильма, сидел у ножки стола, за которым трапезничали Химэ и Акроня, и с самым мрачным видом начищал тряпочкой здоровенный револьвер. И при этом так недобро на меня поглядывал, что задница непроизвольно начала свербеть.
Больше никого в убежище Ласатардии на данный момент не было.
— Тебе то я что сделал? — удивился я, поспешно потянувшись за лежащей рядом скомканной одеждой.
— Пи, — оскалилось это недоразумение, двумя лапками поднимая пушку и наводя мне ее точно в лоб. — Пиииии…
— Говорить сначала научись! — огрызнулся я, натягивая штаны. — И вообще, откуда у этого ненормального револьвер?
— Из пасти вытащил, — пожала плечами Химэ.
Я почувствовал, как нервно дернулась щека.
Так, ладно, зарубка в склерозник — попозже разобраться с этим мелким фокусником. А сейчас есть дела поважнее.
— Так чего он так крысится? — уточнил я, набрасывая куртку.
Почти солдатский норматив по одеванию. Так, а куда гладиусы делись? А, вон они! Торчат из соломы, на которой Элли дрыхнет. Не, ну нафиг — проснется, тогда заберу.
— И чего, кстати, она в убежище принцессы делает? — только тут до моего затраханного, в самом буквальном смысле, мозга дошла эта интересная мысль.
— Так ты… АЙ! — начала было Акроня, но тут же схлопотала от нашего биооружия деревянной ложкой по лбу. — Нюююю… За чтооооо?
— Пусть сам думает, — ухмыльнулась Химэ, после чего с еще более широкой улыбкой сказала мне всего три слова. — Две тысячи золотых.
Первые пару секунд я еще тупил, смотря на нее удивленными глазами. А потом мозг вдруг вздумал заработать и со щелчком и злорадной ухмылкой собрал кусочки пазла в одну цельную картину.
Упав на жопу, я схватился за голову.
— Я что, убил на покупку этой коровы две штуки золотом?!
— ПИ! ПИ! ПИ! — гневно замахал револьвером жадный хомяк.
Теперь понятно, почему он так бесится.
Да я бы сам бесился!!!
ДВЕ, МАТЬ ЕЕ, ТЫСЯЧИ!!!
Каким хуем я думал в тот момент?
Хотя, скорее всего, именно им и думал… Причем еще и бухим.
Я не жадный, но… бля!
Так, прикинем в уме. Было, если мне не изменяет память с печенью, чуть меньше трех с половиной тысяч. Две сотни я дал Шенери и компании на дорожные расходы. Две с половиной сотни у меня уволок этот черный проходимец «за лечение». И две тысячи я убухал в пьяном угаре на покупку персональных доек… Остается чуть больше тысячи.
