В воздухе виснет пронизанная напряжением тишина. И вот уже все взгляды направлены на него.

Опираясь на костыль, мой сын стоит наверху и во все глаза смотрит на меня.

Я только сейчас понимаю, что он стал свидетелем некрасивой ссоры. А еще эта странная предательская надежда в его взгляде! Как будто… Как будто все усилия, которые прикладывал Олег последние годы, обесценились в одно мгновение, потому что в городе появился родной папаша…

«Ну почему дети так тянутся к родным по крови?! Почему?!» – Мое сердце сжимается от отчаяния.

– Артем, послушай… – выдыхаю хрипло. – Я не знаю, что твой родной отец делает в городе. Мы столкнулись случайно. Думаю, он здесь проездом. А дяде Олегу сказали неправду. Я даже догадываюсь, кто!

Оборачиваюсь и с укором смотрю на мужа. Да, я знаю, кто тебе позвонил. Знаю, кто напел ядовитых подробностей, которых не было!

«Как от нее избавиться? Как избавиться от этой дряни?!» – мелькает в голове новый вопрос.

Подхожу к Артему, поглаживаю его по растрепанным волосам, прижимаю к себе. Целую в макушку. Мой маленький воробышек…

– Оль… – слышу голос Олега. Он стоит внизу у лестницы. – Давай все спокойно обсудим, а?

Он не спускает с меня глаз, растерянно проводит ладонью по волосам. Его отпустило. Ментовские замашки исчезли. Он уже готов идти на мировую.

– Чуть позже. Сейчас не могу, прости.

Мне необходимо побыть одной. Сейчас мне совсем не хочется с ним разговаривать. Все так запуталось! Так сложно понять, где правда, где ложь…

– Я буду ждать тебя на кухне, – летит предложение.

Посматриваю на него исподлобья.

– Лучше не надо.

Обнимаю Артема за худенькие плечи и увожу в его комнату. Помогаю ему лечь в кровать.

– Мам, он, правда, здесь? – обнимая меня за шею, возбужденно шепчет сын. – Папа вернулся?

И в глазах столько надежды… Зажмуриваюсь на миг: началось!

– Сыночек, папа тебе ни к чему, поверь. Он не очень хороший человек! Он не умеет любить. Он может только делать больно, – шепчу в ответ.

Артем хмурится. Надежда во взгляде меркнет. Он отпускает мою шею и укладывается в постели.

– Ну чего тебе не хватает, а? – шепчу растерянно, растирая по щекам слезы. – У тебя ведь все есть! Зачем тебе родной отец?

Артем отворачивается к стене, накрывается одеялом с головой и упорно молчит. Но я слышу, как он сопит, а значит, он плачет. Боже, он не пролил ни слезинки, когда сломал ногу, а сейчас его невозможно остановить!

Мое сердце раскалывается пополам. Я сижу на краю его постели, закрыв лицо руками. По щекам текут горячие слезы. Стиснув зубы, я тихо плачу вместе с сыном вместо того, чтобы убедить его в том, что Андрей Соколовский нехороший человек.

Почему-то этому мальчику нужен только Андрей. Он страдает, и я страдаю вместе с ним. Ведь я лучше всех знаю, каким чудовищем является Андрей Соколовский.

Но я – мать. Я предана своему ребенку. Я люблю его больше жизни. Сейчас он несчастен, и я несчастна вместе с ним. Я вдруг осознаю, что перед глазами у него Олег и Матвей. Они родные друг другу, а Артем – как отщепенец. Нет, его приняли в семью Макаровых, как и меня, но ему нужен свой, родной папа. Олега он воспринимает не больше, чем старшего друга, и это невозможно изменить.

Меня накрывает паническая атака. Я что, снова вернулась к тому, что было пять лет назад?! Стою между семьей Макаровых и Андреем Соколовским?!

Я будто оказалась на краю пропасти. Макаровы меня не простят, если я разрешу Артемке быть с отцом. А если запрещу, меня никогда не простит родной сын.

Рассеянно поглаживаю Артема по спине, поднимаюсь и тихо выхожу из комнаты. Не хочу, чтобы он видел, как я плачу.

Натыкаюсь на крепкую грудь Матвея. Тот неуклюже переминается с ноги на ногу у двери. Он растерян, не знает, как вести себя со мной.

– Теть Оль, папа ждет вас на кухне, – невнятно бурчит он и проскальзывает к Артему в комнату.

Я киваю, желая освободить Матвея от возложенной на него ответственности, но совсем не хочу сейчас разговаривать с Олегом.

Я запираюсь в ванной комнате, умываюсь холодной водой. Смотрю на себя в зеркало. Бледное лицо, размазанная тушь. Пытаюсь ее оттереть, но становится только хуже.

Никак не могу успокоиться, сердце рвется на части от того, что мой сын плачет по родному отцу. И какое-то дурацкое ощущение, что мы с Артемом в доме Олега гости… Он хороший, гостеприимный хозяин, я его люблю, но… когда общих детей нет, все в одно мгновение оказывается под угрозой.

Снаружи слышится стук.

– Оля… – Голос Макарова, близкий и родной, обжигает, и мне становится только больнее.

– Оля, открой. Нам с тобой надо серьезно поговорить!

Смотрю на себя в зеркало. Отчаянно пытаюсь оттереть тушь под глазами. Не хочу ему открывать.

– Оля!

– Олег, уйди, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

Он замолкает. Слышу, как удаляются его шаги в сторону спальни. Одинокие, тяжелые. Как будто внезапное возвращение Андрея Соколовского лишило его привычной уверенности в нашем общем будущем.

«Он ведь думает, что я сорвалась тайком, чтобы увидеться с Соколовским!» – мелькает горькое осознание.

Сбрасываю с себя одежду, забираюсь под душ. Место, которое еще недавно было наполнено нашей с Олегом страстью, теперь наполняет меня отчаянием.

Когда выбираюсь из ванной, в холле уже темно. В комнате Артема тоже темно. В нашей с Олегом спальне горит приглушенный свет.

Распахиваю дверь. Олег стоит у окна, скрестив руки на груди, и смотрит в темноту. Розовые розы, которые он принес еще недавно, распустились во всей красе и источают приятный аромат.

Я встаю рядом с ним. Тоже обхватываю плечи руками и смотрю в темноту.

– Я видела новости, – произношу сухо. – После этого я решила поехать к твоей Громовой, чтобы вернуть ей фото и попросить не вмешиваться в нашу с тобой семью. Даже… даже если ребенок твой.

– Что-то пошло не по плану?

Он не смотрит на меня, но в его голосе слышится горькая усмешка.

Вздыхаю.

– Все пошло не по плану. Я не знаю, что там делал Соколовский.

Олег распахивает окно. Достает сигарету, прикуривает. Смотрит на меня поверх дыма.

– Его тестя убрали конкуренты. Обставили все как несчастный случай. Вот Соколовский и бежал подальше от адского пекла. Видимо, решил снять номер в гостинице, чтобы не светиться в своем доме.

Я напряженно сглатываю. Пытаюсь переварить новую информацию. Андрей в городе, и это надолго? Только этого нам не хватало!

– Чего он от тебя хотел?

Я пожимаю плечами.

– Ничего особенного. Спрашивал о сыне.

– Он не имеет никаких прав на твоего сына!

– Я знаю.

– Этот вопрос решен раз и навсегда, Оля! – начинает заводиться Олег. – Ты прекрасно знаешь, что такое Андрей Соколовский. Стоит дать ему одну поблажку, и он сядет на голову! А ребенок очень эмоционально реагирует на все, что связано с родным отцом. Ребенка легко обмануть, пойми! Ты же не хочешь, чтобы твой сын страдал?

Я растерянно смотрю на него. Я устала. В голове все смешалось, и нет никакой ясности.

– Уже поздно. Не время для серьезных разговоров.

Олег кивает.

– Поздно, да. Но я все равно хочу тебе напомнить, что Андрей больше не имеет законного права принимать участие в воспитании ребенка. Решение суда обратной силы не имеет!!! Уже пять лет я являюсь законным родителем твоего сына! То, что ты не разрешила дать ему мою фамилию, ничего не значит! Я не позволю его биологическому отцу испортить нам жизнь!

Я ничего не отвечаю. Я понимаю, что Олег прав на все сто процентов. Я знаю, что только благодаря Олегу мой ребенок выжил там, в реанимации, пять лет назад!

Но у меня нет сил спорить на эту тему, поэтому я просто укладываюсь в постель. Прячусь под одеялом от острой темы, которая больно ранит.

Олег выбрасывает сигарету. Гасит свет и закрывается в ванной комнате.