Макаров замирает.

– Моя?.. Да ну, Оль, ты что?! – слегка удивленно усмехается он, проводя по взъерошенным волосам ладонью, и, напряженно сглотнув, оправдывается:

– Громова, когда в машину садилась, обронила фото. Она уехала, а я фотографию поднял. Хотел отдать, да она уже сорвалась с парковки и умчалась вдаль. Не понравилось ей, что я люблю свою жену! Строила обиженную леди, оттого что ей не рады… Все насмехалась, что я стал примерным семьянином, язвила… У меня от встречи с ней осталось такое гадкое послевкусие!

Я не шевелюсь. В любимых глазах мужа отчаяние. Меня трясет.

– Оль, я не думаю, что… ну… пять лет прошло, брось! Она бы сказала, если бы наша связь имела такое веское последствие…

Мне нехорошо. Я прикрываю рот рукой, в глазах плещутся слезы. У нас ведь общих детей нет. А если у нее ребенок от него?!

– А с чего бы ей тогда фотографию тебе под ноги бросать, Олег?

Макаров шокирован, сбит с толку. Он хватает меня за плечи, больно сжимает.

– Оля, я не хочу даже знать, для чего эта женщина бросила мне под ноги фотографию! У нас с ней нет ничего общего!

– А если есть?! Если есть, Олег?! Вдруг она приехала, чтобы сообщить, что воспитывает твоего ребенка?!

– Господи, Оль, да вы с Маргаритой сериалов пересмотрели!

– Мы пересмотрели сериалов?! Да это ты в наш дом фотографию принес!

– Я случайно! Я просто забыл про нее!

Я качаю головой и, оттолкнув его, иду в ванную комнату, загружать вещи в стиральную машинку.

Олег напряженно шагает за мной следом.

– Оля, я себя идиотом чувствую, честное слово! Твои предположения меня с ума сведут! Я еще понял бы, если бы ты у меня на рубашке следы от женской помады обнаружила, но это… Это несерьезно, честное слово!

Я не отвечаю. Запихиваю вещи в стиралку, выбираю программу.

Макаров нервничает. В глубине души я понимаю, что он растерян, как и я. Скорее всего, ничего у него с этой королевой адвокатов не было и быть не может. Но мне ли не знать, как коварны женщины, особенно те, которыми пренебрегли? Понятно, что только такой простофиля, как Витя Прохоров, мог убедить Олега, что фотография упала ему под ноги случайно, а такой, как Макаров, мог в это поверить, потому что проще поверить, что это случайность, чем раскрыть глаза на неприглядную реальность.

Макаров не выдерживает моего молчания, резко разворачивает меня к себе лицом и уверенно смотрит мне в глаза.

– Оль, ты наш с тобой разговор вчера ночью помнишь? О доверии?

– Помню. Еще бы не помнить!

– Давай тогда договоримся: если для тебя это важно, я выясню, откуда у Светы ребенок. Но даже если вдруг так оказалось, что она пять лет молчала, это ничего не изменит, понимаешь? Света женщина свободная, она имеет право рожать, от кого захочет. Но и мы с тобой имеем право на свою личную жизнь. На нашего ребенка, Оля!

Я удрученно киваю. Взгляд скользит по таким любимым волевым чертам лица Олега, останавливается на его глазах.

– Я тебя ей не отдам. Ни за что не отдам, Олег! – шепчу сквозь слезы и сжимаю пальцами его крепкую руку. Впиваюсь ногтями с такой силой, что он вздрагивает. – Не отдам, запомни! Семью не дам разрушить! И если… если у нас с тобой будет ребенок, он должен воспитываться в полной семье!

– По-другому не будет, Оля!

Макаров тяжело вздыхает, рывком притягивает меня к себе и прижимает к своей мощной груди. Мы молчим. Напряженно молчим в унисон друг другу, отчаянно желая, чтобы мои догадки оказались фантазией, а фотография выпала из ее сумки ему под ноги просто так…

Мобильник в кармане его джинсов пробивается в нашу тишину резкой неприятной трелью.

Олег нащупывает его, достает и раздраженно смотрит на экран.

– Это Витя, – поясняет мне и нажимает на прием вызова.

– Олег, фабрику подожгли! – прорывается сбивчивый голос Прохорова. – Горит фабрика! Скорее собирайся, поехали! Говорят, хозяин остался внутри! Они там банкет закатили на широкую ногу, отмечали судебное решение… Гостей – тьма, и все в ловушке оказались! Я почти у твоего дома! Поторопись, мы на служебной машине!

– Твою ж мать! – вырывается рык из груди Олега.

Он растерянно смотрит мне в глаза, потом срывается с места и несется к выходу.

– Оля, я буду поздно! – слышится его голос из прихожей.

Спохватившись, Олег возвращается, крепко целует меня в губы и на миг заглядывает в глаза.

– Я тебя люблю, запомни! Только тебя.

Хлопает входная дверь, заставляя меня вздрогнуть.

Прислонившись к стиральной машинке, обхватываю плечи руками.

В телефоне мерцает сообщение от свекрови. Номер телефона кондитерской, в которой делают торты на заказ. А у меня почему-то тягостное предчувствие, что никакого праздника не будет. Не в этот раз…

Андрей Соколовский

Наверное, это его проклятие – любить Олю! Наказание свыше за его проступки!

Стилист топчется вокруг Андрея в его рабочем кабинете, что-то поправляет, наносит пудру.

Соколовскому не терпится отмахнуться, но через пятнадцать минут здесь будут дотошные журналисты, которых интересует, как продвигаются ремонтные работы на обширном участке теплотрассы возле одной из новостроек, и надо немного потерпеть.

Девушка осторожно поправляет его темно-синий галстук в тон костюму. Андрей морщится, присматривается к стилистке, одетой в строгом деловом стиле. Юбка облегает бедра, да и вроде ничего так девчонка.

Может, не отпускать ее после интервью? Вон как смотрит в его сторону! Улыбается невинно, но глаза у нее блядские. Видно же, что хочет оказаться в его сильных руках. Недолго думая, Андрей проводит ладонью по ее крепким бедрам, обтянутым юбкой-«карандаш», будто невзначай, но в то же время уверенно.

Стилистка вспыхивает, опускает глаза в пол, но особо не сопротивляется. Андрей мысленно ухмыляется: значит, междусобойчику быть. Он уже давно отключил камеры наблюдения в своем кабинете и развлекается на всю катушку, пока тесть ездит по городам и весям, собирая предвыборный штат. Надо же, решился на старости лет поучаствовать в предвыборной гонке! Никак не успокоится этот Орловский! Никак не может уяснить, что часики тикают, что со всех сторон напирают молодые и сильные, а со всеми не повоюешь. Ну да Андрею нет никакого дела до амбиций господина Орловского.

Стук каблучков за дверью заставляет Соколовского убрать руку от аппетитных округлостей стилистки, имени которой он не запомнил.

Пристальный взгляд впивается в текст, который подносит секретарь.

«Ремонт данного участка теплотрассы включает в себя комплекс мер по замене отдельных участков тепловой коммуникации…»

Какая скука! Откинувшись назад в удобном кресле, Соколовский рассеянно потирает подбородок. Работа в администрации округа вызывает у него отвращение. Он даже не знает, что больше его бесит— работа или жена Стеша, которая упорно не желает заниматься воспитанием ребенка.

Хорошо, что с недавних пор у них в доме появилась няня, у которой есть образование и опыт работы с детьми, страдающими тем же недугом, что и маленькая Мелания. Девочка начала делать небольшие успехи. Вот только Стефанию дома застать практически невозможно. Она то с подругами развлекается, то с очередным любовником, то в отключке после того, как переберет.

Андрею плевать на Стешу. Каждое утро, поливая себя струями душа, он представляет, как красивую Стефанию на полной скорости сбивает самосвал, как она лежит на дороге, подергиваясь в предсмертной агонии, и ее идеальное лицо заливают потоки крови. В глубине души он надеется, что его фантазия однажды сбудется.

Из-за предвыборной гонки тестя Андрей не был дома уже несколько дней, и он скучает по маленькой Мели.

Мелания, несмотря, на то, что никаким боком не относится к Андрею, вызывает у него странную привязанность. Ему нравится усаживать ее к себе на колени после ужина и тихо смотреть вместе с ней мультфильмы. Его успокаивает ее детская улыбка. А еще ему очень нравится, что Мели радостно тянет к нему свои маленькие ручки, когда он возвращается в огромный вычурный дом семьи Орловских.