— А тут просто, — я ответил погромче, чтобы все расслышали. — Представь, что тебе нужно кому-то в морду дать. Ведь чем сильнее ты это сделаешь, тем лучше?

— Ясное дело.

— А еще вопрос. Бывает же, что ты устаешь?

— Бывает, — Хорунженков усмехнулся, уже поняв, к чему я веду.

— То есть мы только что на практике поняли, что сила нам нужна и что она кончается. Во сне мы эту силу восстанавливаем…

— И при чем тут одеяло?

— Если его нет, твое тело пытается греть твоя кровь. Хватит ей силы — проснешься. Не хватит — умрешь, — я еще больше повысил голос. — Наша кровь сильная, и когда мы здоровы, ее много на что может хватить, но… Если мы болеем, всегда надо укрываться. И если нам завтра кому-то бить морду, то лучше сохранить силу для нормальных ударов, а не чтобы себя ночью согревать.

Кажется, получилось. Со стороны донеслось несколько смешков, да и сам Хорунженков улыбнулся.

— Ты ведь специально? — уже шепотом сказал я. — И как я сразу не понял.

— Нормально все, Вячеслав Григорьевич, — только отмахнулся капитан. — Вы в чем-то получше соображать стали, но опыта общения с нижними чинами вам все же не хватает. Какое бы полезное дело вы ни придумали, нельзя просто приказать. Расскажите, объясните, уважайте тех, кто сражается вместе с вами, и тогда сможете стать настоящей силой.

Я только кивнул в ответ.

И ведь такие простые вещи сказал сейчас капитан. Да и я сам — никогда не собирался смотреть на других сверху вниз, а без опыта все равно чуть не наломал дров.

Проснулись мы в пять утра, стоило солнцу только показаться из-за краешка горизонта, быстро умылись и тут же двинулись дальше. Наша цель была совсем недалеко. Деревня Чонджу стояла на пересечении дорог, и именно ее мы планировали проверить первой. Потом, если не повезет, пойдем на юг к заливу Чанг-По, ну и дальше…

— Есть! Есть японцы! — всего через два часа дороги ко мне прискакал замыленный вестовой от Врангеля.

— Сколько?

— Мы насчитали тридцать человек, — затараторил еще совсем молодой парень. — Как вы сказали, не стали показываться. Отправили пластунов, они-то все и заметили.

— Прекрасно, — я оглядел всех. — Целый взвод в пустой деревне враг бы ставить не стал, так что там точно что-то есть. Нам остается только взять это и сделать все красиво.

— Работаем по плану? — уточнил Хорунженков.

И я кивнул. Ну да, не зря же мы задержались в лагере, отрабатывая в том числе и подобную ситуацию. Врангель ведь сейчас не просто наблюдает за деревней, но и рассылает отряды в стороны, чтобы перекрыть все ведущие к ней дороги. И чтобы не предупредил никто раньше времени, и чтобы не пропустить, если к врагу соберется подкрепление.

Ну, а Чонджу и ее защитниками займется пехота.

Капитан Хорунженков лично повел вперед 9 бойцов. Вместе их было 10 — ровно одно отделение, то есть минимальная тактическая единица, которая могла бы действовать самостоятельно. Чтобы вражеский командир смог поверить, будто сумеет с ними справиться.

— Окапывайся! — стоило им оказаться на открытом месте, как капитан сразу же отдал самый главный приказ.

Они заранее присмотрели издалека хорошую позицию, которую нужно было всего немного укрепить, добавив высоты и бойниц. И теперь можно было не бояться случайных пуль.

— Залп! — скомандовал капитан, когда на окраине деревни замелькали вражеские мундиры.

Один из японцев зашатался и упал. Естественно, попали не они, а засевший чуть дальше полковник Макаров… Хорунженков не понимал, как в том проснулся скрытый до этого талант к точной стрельбе, но факт есть факт. Полковник долго выбирал себе винтовку, долго пристреливал и что-то правил, но после этого он больше не мазал.

— Залп! — снова скомандовал капитан, и под прикрытием грохота их орудий полковник снял еще одного японца.

Потом те залегли, надеясь спрятаться от пуль оказавшихся неожиданно меткими русских. Если бы это могло помочь — полковник-то стрелял совсем с другой стороны, и японцы оставались для него как на ладони. Третий, четвертый выстрел, и вражеский офицер сломался. Скомандовал выдвижение вперед двумя группами, чтобы взять противника в клещи[3], вот только стоило солдатам отдалиться от деревни, как в них влетели казаки Врангеля.

Левый отряд порубали, даже не замедлившись, а вот правый только окружили, взяв на мушку каждый своего противника. Полковнику очень хотелось захватить знающего хоть что-то языка, и вот у них почти получилось. Почти… Японец что-то проорал, его солдаты вскинули винтовки и тут же получили свои пули. В упор — это без шансов.

Полковник, впрочем, подбежал, проверил каждого — ничего.

Уже без сопротивления они зашли в деревню. По своим фанзам жались такие же бедные крестьяне, как и те, которых мы видели в Китае. Было видно, что им не особо нравились японцы, но и от нас ничего хорошего они не ждали. Странное, неприятное ощущение, как тогда в Пекине в 1900-м… Капитан поморщился, и в этот момент казаки радостно закричали. Им действительно попались японские припасы. Еда — огромный склад, забитый рисом, и поменьше, заваленный банками с английской тушенкой. А рядом с ними еще один длинный навес, и там все было заставлено ящиками с патронами и снарядами.

— И такое охраняли одним взводом? — полковник сразу подумал о главном. — Не верю! Срочно усилить патрули!

Врангель сразу же убежал, матерясь в предвкушении новой схватки, а Хорунженков внимательно посмотрел на своего командира.

— Что со складом делать будем?

— Вывезти не на чем, — тот думал вслух. — Остается только поджечь. Правда, от деревни ничего не останется. Капитан, проследите, чтобы все местные убрались подальше и… Пусть берут все, что могут унести с продовольственных складов. Им пригодится.

— Есть, — только и ответил Хорунженков.

Он сам не понимал почему, но ему казалось очень важным то, что они не станут для местных такими же врагами, как японцы. Важным, может быть, не для этой войны, а для будущего.

Мы оставили Чонджу под свист пуль и грохот 120-миллиметровых снарядов. Склад подожгли, устроив рядом огромный костер — и только выехали за пределы деревни, как пламя добралось до своей главной добычи. Особенно меня радовали взрывы снарядов для гаубицы — каждый из них, уничтоженный тут, в Корее, теперь не сможет убить ни одного русского солдата. И даже когда нас догнал Врангель с криками, что за нами идет целая дивизия, я все равно улыбался.

Хорошее же начало для первых боев сухопутной кампании вышло. И то ли еще будет!

[1] Будущий красный маршал действительно служил на Русско-японской с января 1904 года. Немного не там, но когда главный герой согласился отправиться во 2-й Сибирский, то и в целом схема наполнения этого сводного по своей сути корпуса немного изменилась. Так что, возможно, еще кого-то знакомого скоро встретим.

[2] Проблемы с разведкой в начале войны были у обеих сторон. И да, часто силы противника могли увеличиться (или уменьшиться, тоже бывало) даже в два раза относительно реальных.

[3] Когда изучали тактику японцев в эту войну, обратили внимание: они почти никогда не оставляли резервов и всех бросали в бой. В нашей истории это часто помогало им, давая преимущество на первой линии. Тут же… вышло немного по-другому.

Скачу, терплю ветер в лицо. Температура плюс десять: вроде бы не так и холодно, но тут такой ветрина. Иной раз выскочишь из-за сопки, и кажется, что очередной ледяной поток хочет содрать кожу с лица. А гаолян? Раньше я даже с умилением смотрел на эти огромные двухметровые стебли, которыми можно хоть дом утеплить, хоть чай заварить. А сейчас, когда мы скачем через этот бесконечный лес, и кажется, что вот-вот тебя выкинет из седла, единственное, что остается внутри, это желание разжечь костер поярче и спалить тут все к чертям.

Но нельзя. Ветер гуляет, и пожар легко может побежать вслед за нами, и тогда шансов выбраться просто не будет. А пока… Пусть за нами идет японский батальон, все в наших руках.