Мы готовились к предстоящей операции каждый день, а потом под конец месяца пришли новости о сражении у Цзиньчжоу. Самое узкое место, отделяющее Квантунский полуостров от Ляодунского, было захвачено. Что обидно, почти без боя. При том, что у защитников Порт-Артура было почти 40 тысяч солдат, при том, что прямо рядом с Цзиньчжоу находился генерал Фок с 18 тысячами его 4-й Восточно-Сибирской дивизии, саму оборону города вели всего три с половиной тысячи полковника Третьякова.

Три с половиной тысячи против целой армии Оку с прорвой осадных орудий. 20 мая они отбили три штурма, и только через 5 дней японцы все же смогли прорваться в Цзиньчжоу, и полк отступил, оставив позицию. У нас в Ляояне многие рассматривали это как геройство, я же больше думал о том, как наши сами загоняют себя в угол. Потеряли такое место для обороны, открыли дорогу к коммерческому порту Дальний, который японцы и взяли через 3 дня, получив возможность подвозить припасы почти прямо под стены Порт-Артура. Ну, какое это геройство? Поражение, как есть поражение.

В моей истории после этого сбивать блокаду с Квантуна отправили 1-й Сибирский генерала Штакельберга. И даже полностью укомплектованный, крепко сбитый корпус ничего не смог добиться. Есть ли шанс у нас? Я не стал отвечать даже сам себе. Вместо этого махнул рукой и рявкнул.

— Запевай!

И роты сводного 22-го стрелкового полка 2-го Сибирского корпуса дружно грянули уже привычное. За Россию, за империю, до конца… Конечно, у нас есть шанс! А если еще и у Семена получится, то вообще все хорошо будет. Я повернулся и посмотрел на север — куда-то в ту сторону еще час назад ускакал Буденный, выполняя мой тайный приказ.

Стою перед самой вершиной сопки, ловлю запах пороха и что-то еще… Такое знакомое. Точно, это же петрихор — особый землистый запах, который можно ощутить после дождя. Невольно вспомнилось: петра — камень, ихор — кровь богов. А вот с чем таким важным этот запах связан, почему-то ускользало.

Да и плевать! Не до того! Пользуясь тем, что опережаем японцев, мы выгрузились на станции Вафангоу еще четыре дня назад, после этого прошли вперед, закрепившись чуть дальше, у Чудзятуня, и сразу же еще южнее, у Мяогоу. Вторая позиция была вдали от основной ветки Мукден — Порт-Артур, но именно туда мы проложили нашу военно-полевую дорогу и перетащили весь запас полевых мортир. Учитывая обычное желание русской армии держаться главными силами за линии снабжения — уже одно это могло стать неплохим сюрпризом для японцев.

Насколько я помнил, после взятия Дальнего японские силы разделились. 3-я армия под командованием генерала Ноги доформировывалась на месте и должна была заняться осадой главной нашей крепости, Порт-Артура. 2-я же армия Оку в полном составе двинулась нам навстречу. Вернее, не столько нам, сколько 2-му Сибирскому, но сейчас именно от нас зависело то, как эта встреча пройдет. И первое изменение в положенный ход вещей мы уже внесли. Отправленные вперед две сотни Врангеля вместе с тачанками встретили не ожидавших такого быстрого появления наших сил японцев еще на пятьдесят километров южнее.

По донесениям сотника, они смогли подловить на марше целых две колонны и только после этого отступили, заставив врага и понести потери, и замедлиться, даря нам время на подготовку позиций. День, два — передовые отряды японцев подошли только на третий, попытавшись с ходу ворваться на укрепления у Чудзятуня. Но кто же их пустит! Мы хорошо окопались, и беглый огонь из винтовок и идущих сразу за пехотным строем горных пушек не нанес особого вреда. Наши же снайперы еще издалека выбили офицеров, и насевшие было на нас японцы не выдержали плотного огня и отошли.

— Слишком легко, — рядом нервничал Шереметев. Настолько, что даже перестал шутить о княжне Гагариной, а это показатель.

— Пока нас не воспринимали всерьез, — я был с ним категорически не согласен. — Так что еще рано думать, легко или сложно.

Следующие четыре часа нас снова утюжили артиллерией, потом еще один натиск.

— Полковник Третьяков одним полком сдерживал Оку пять дней! — орал я, как только взрывы начали стихать. — Докажите, что мы не хуже! Встретьте японцев как положено!

И снова мы ждали. На попытки навязать артиллерийскую дуэль не реагировали, а вот на обмен винтовочным огнем на предельных дистанциях радостно соглашались. Кажется, японцы считали, что у них здесь будет преимущество, но это заблуждение продержалось только первые несколько часов. Потом даже до самых упертых дошло, что здесь что-то не так, но мои 4 снайперских взвода уже успели записать на себя по сотне врагов.

Где-то на правом фланге пылили казаки Врангеля, тоже поддерживая врагов в тонусе, не давая им расслабиться ни на мгновение.

— Посланник от сотника, — доложил Мелехов, когда я доехал до его позиций, — говорит, что японцев собралось уже около дивизии. И первые тяжелые орудия показались.

— Ждем, — кивнул я. Пока все шло по плану.

Мы ждали целый день. За это время японцы подготовили позиции для гаубиц, и новый обстрел существенно повредил окопы передней линии. Новый натиск — на этот раз, чтобы выдержать, пришлось ввести в бой резервы 11-го стрелкового и раскрыть одну из батарей Афанасьева. Мы не тратили ни одного снаряда на вражеские пушки: вся шрапнель до последнего зернышка летела в скопившуюся для удара пехоту. Японцы попробовали заставить капитана замолчать, но и свои орудия мы тоже неплохо закопали. Десять минут, восемь пушек — мы выпустили почти тысячу снарядов, выкосив все ударные силы, подобравшиеся к нам на дистанцию удара. Жаль, что позицию батареи раскрыли, и пары орудий мы лишились, но оно того стоило.

День медленно тянулся к своему окончанию, но японцы словно временно решили оставить нас в покое.

— Не обойдут? — снова начал волноваться Шереметев.

— Сегодня не должны, — Мелехов искренне гордился удержанными позициями.

— А вот завтра… — я не продолжил, но и так было понятно.

Завтра нам попробуют устроить Седан — обойдут с флангов, пользуясь численным преимуществом, которое еще немного подросло вместе с подходом новых частей, и постараются прижать к Вафангоу.

— Странно, что сегодня не рискнули, — задумался капитан Шульгин, заменивший поручика Славского на тачанках. Ну да, он же не участвовал в играх и продумывании стратегии боя.

— Наоборот, ничего странного, — пояснил за всех Хорунженков. — Сначала логичнее было сбить нас в лоб — не будешь же обходить каждый попавшийся на пути отряд. Потом, поняв, что нас тут не меньше полка, японцы были вынуждены ждать подкреплений, чтобы сил хватило и на обход, и на то, чтобы сдержать нас на месте.

— А их атаки? — задумался Шульгин.

— Приятный бонус, — я улыбнулся.

В итоге до вечера японцы так и не отважились на новый штурм, решив добивать нас завтра уже наверняка. Ну, а ночью мы снялись с места и сами начали движение на восток в сторону уже готовых позиций у Мяогоу. И здесь мы оказались на развилке. Если враг станет обходить наши старые позиции по левому флангу, то мы просто разминемся. Им достанется почти беззащитная станция Вафангоу, мы же получим выход на оперативный простор. Но если они решат ударить через правый фланг, то мы снова заставим их растянуть силы и на этот раз не будем сдерживать артиллерию с самого начала.

На что бы я сам поставил? В глубине души хотелось более легкого первого варианта, но на самом деле я не сомневался, что японцы выберут второй. Все-таки слева от наших позиций шла железная дорога, именно там мы по идее должны были лучше укрепиться, а значит, и бить нужно будет с другой стороны.

— 5-я пехотная… — утро я встречал на командирской сопке чуть слева от Мяогоу с биноклем в руках.

И я же первым заметил подходящие японские части. Спасибо острому зрению, которое пришло вместе с твердой рукой, теперь я мог без проблем рассмотреть на чужих мундирах знаки тех или иных полков. Что ж, 5-я дивизия — это почти треть армии Оку, больше десяти тысяч человек. Больше, чем по нашим расчетам японцы могли отправить в обход, но уже ничего не изменить.