— Как близко был взрыв? — я невольно представил три сотни пострадавших с тяжелыми ожогами, и в этом времени подобный диагноз — это приговор.

— Точно не знаю, но многих посекло, — доложил Слащев, и я выдохнул. Посекло — это хорошо, значит, взрыв был не так уж и близко. — Повезло, что именно сейчас к нам приехал с инспекцией Роман Романович Вреден, корпусный хирург из 3-го Сибирского. А то у нас-то своего нет, а так — всех, кого можно, вытянем.

Я ничего не ответил, потому что знал имя нашего гостя даже не из исторических книжек, а еще из Медицинской академии. Роман Романович Вреден — несмотря на фамилию — оказался крайне полезен для отечественной медицины. Изучение шока, новые виды полостных операций, а главное, он был тем, кто вторым после Пирогова написал «Практическое руководство по военно-полевой хирургии». В общем, личность.

Мы тем временем добрались до медицинского лагеря, который раскинулся прямо на берегу Ялу. Тревожно защемило в груди — такая беспечность. К счастью, рота Хорунженкова и сотня Врангеля уже переходили на ту сторону, и стало немного полегче.

— А, Вячеслав Григорьевич! — меня заметил Засулич, тоже спустившийся вниз. — Что же это вы своих людей гоняете на виду у остальных? Чуть панику не устроили.

— Мы слишком близко к берегу, опасаюсь нападения, — признался я.

— Не забывайте, что вы не один. Павел Иванович тоже отправил разъезды, — Засулич покачал головой, но дальше ругаться не стал. — Понимаю ваши опасения, но доктора сказали, что, если начать прямо сейчас, мы сможем спасти гораздо больше людей.

Я только кивнул: ничего, завтра дам Врангелю и Хорунженкову отдохнуть, а сегодня пусть лучше мы перебдим. Я добрался до палаток, где бесконечным потоком шли операции. Доктора из других полков, мои — все работали в поте лица, но, кажется, ситуация была действительно под контролем. Черных раненых не было, красных разобрали, остальные тоже дождутся своей очереди. Тем не менее, я все-таки предложил свою помощь, и меня чуть не послали, причем тот самый Роман Романович, но потом он неожиданно замер.

— А вы ведь тот самый полковник, что оперировал доктора Шевелева? — спросил Вреден.

— Так точно, — кивнул я.

— Я хотел с вами поговорить. Удивительно хорошо у вас все получилось, причем без какого-либо опыта… Но насколько серьезным было повреждение артерии, что вы смогли справиться? Впрочем, все потом.

— Если тут тоже есть повреждение артерий, я могу помочь, — напомнил я.

— К счастью, ничего настолько опасного, — доктор покачал головой. — По крайней мере, у наших, мы справимся. А вот японцев посекло серьезно…

Мне еще раз напомнили, что я прежде всего военный, и русского солдата мне не доверят. Наверно, можно было просто уйти, но у меня в голове засели слова про японцев. Прошелся по лагерю и действительно нашел их. Десять человек. Трое в ожогах — этим я ничем не помогу. Еще пятерым повредило кости, но крови было мало, значит, дождутся, пока придет и их очередь. А вот еще двое… Их тела походили на одну большую рану, и здесь счет уже шел на минуты.

Можно было бросить — никакой жалости к врагу у меня не было. Тем более к врагу, который, судя по его состоянию, и устроил этот взрыв. С другой стороны, Вреден правильно сказал, что у меня нет опыта. А где его нарабатывать, как не на раненых? И если к своим меня не пускают, сойдут и чужие.

— Ты! — я выглянул из палатки, и взгляд тут же зацепился за Корфа. Аптекарь прибежал вместе с остальными, но именно сейчас оказался не нужен и стоял, не зная, что дальше делать.

— Что? — Филипп Иванович подобрался, словно что-то почувствовав.

— Мне в эту палатку нужна дезинфекция и крепкие руки в помощь, справитесь?

— Я?.. Справлюсь! — Корф не стал долго сомневаться.

— Тогда вперед.

Мы подготовили место к операции всего за несколько минут. В больнице за такое отношение бы уволили, а на поле боя даже в будущем все бывало и хуже.

— С кого начнем? — спросил Корф.

— С него, — я выбрал японца побледнее, у которого было зажато подмышкой что-то железное.

И ведь как чувствовал — осколок задел его в одном из самых неприятных мест. Жгут не наложишь, даже если бы японец знал, как это правильно делать. Зато ему хватило какого-то звериного чутья, чтобы найти гранату и сдавить ее подмышкой, пережимая артерию. Повезло, что, даже потеряв сознание, он не ослабил руку, а то опять досталось бы всем, кому не повезло находиться рядом.

— Ого, шомпольная граната Мартина Хейла, — Корф неожиданно показал себя знатоком не только травок и порошков.

— Шомпольная — это что, ей стрелять можно? — я надел на японца маску с хлороформом. Немного времени было, и чтобы не накручивать себя, лучше хоть немного отвлечься.

— Обычно ее бросают, — ответил Корф, — но да, если есть специальный шток, то можно и выстрелить. Эта, кстати, хорошая, ударная, а я слышал, что у японцев есть и простые. Там роль стабилизатора играет ручка — дернешь ее неудачно, и все, сразу взрыв.

— А вы хорошо разбираетесь во всем этом, — заметил я.

— Так довелось работать в Мексике, — Корф тут же пустился в воспоминания. — С Красным крестом ездил туда опыта набираться. Так англичане как раз у себя эту гранату не приняли, зато мексиканцам начали продавать. А теперь вот и до японцев очередь дошла.

Я в очередной раз столкнулся с тем, как было принято работать в это время. Где-то идет война, и русский Красный крест сразу посылал свою миссию, чтобы врачи смогли наработать практику, которой никогда не получить в мирное время. Как когда-то говорил мой отец: настоящим военным медиком человека делает не диплом, а первые двести операций в поле. И ведь схема работала… Да, прогнать через эту систему всех не получалось, но и тех, кто успел набраться опыта, хватало, чтобы процесс лечения шел.

И без всякого мессии из будущего русские медики справлялись. Ну, а я, выждав положенное время, взялся за японца.

Первым делом вытащил гранату, и дальше пришлось работать уже на скорость и стараясь не обращать внимание на снова начавшую течь кровь. Ловлю поток… Итак, отвел руку в сторону под прямым углом — Корф подсуетился и тут же подставил под нее столик. Теперь мысленно прочертить линию между передней и средней третями мышечной впадины. Впрочем, тут обычно можно просто ориентироваться по границе роста волос — так проще и быстрее.

Дальше разрез — мне хватит 8 сантиметров до границы грудной клетки. И вот первая сложность — это клювовидно-плечевая мышца: надо аккуратно вскрыть ее и отвести в сторону. Вторая сложность: задняя стенка влагалища мышцы — это заодно передняя стенка влагалища сосудисто-нервного пучка. Перебитая артерия прямо под нервом, и здесь важно не задеть ничего лишнего.

Я выдохнул, развел края раны и начал действовать. Подкрыльцовую вену и кожные нервы плеча и предплечья нужно отвести внутрь, а срединный нерв наружу — очередность, проверенная поколениями. Сколько уже прошло времени, сколько крови потерял японец? Кажется, целая вечность, но я стараюсь работать так быстро, как могу. Наконец-то у меня получилось добраться до артерии. Теперь выделить ее из клетчатки, подцепить похожей на загнутый вязальный крючок иглой Дешана и можно зажимать. Само наложение швов после того, как я с таким трудом докопался до цели, показалось даже простым. Что уж говорить про зашивание.

В итоге закончили, обработали рану карболовой кислотой, и я уже хотел было двигаться ко второму своему пациенту, но…

— Он умер, — остановил меня Корф.

Я раздраженно тряхнул головой, и тут…

— Иночи о скуу[1], — первый японец каким-то чудом очнулся и, прежде чем снова потерять сознание, долго и внимательно, словно запоминая, смотрел мне прямо в глаза.

— Что он сказал? — поинтересовался я у Корфа, вдруг знает.

Увы, аптекарь только пожал плечами, и больше мы ничего обсудить не успели, когда в палатку влетел Вреден, которому кто-то успел нажаловаться на мою самодеятельность.

— Что вы тут делали? — он начал яростно вращать глазами, словно впадая в боевой раж.