— Трубите сигнал атаки! — приказал я.

Еще одна часть плана. После нашего вчерашнего сидения у Чудзятуня враг должен был поверить, что и сейчас его будет ждать то же самое. И он поверил: я видел идущие в походном строю колонны, и даже дисциплинированные японцы не смогут сразу перестроиться врассыпную.

Вражеские командиры прекрасно ориентировались в сигналах русской армии и все-таки попытались это сделать, но это тоже было неплохо. Занервничав сами, они заставили нервничать и своих солдат, а заодно подставились перед уже занявшими позиции снайперами. Воспользовавшись суетой из-за неожиданных перестроений и потери командования, наши успели подобраться как можно ближе к врагу… Не без потерь. Идущему по центру отряду Шереметева досталось сильнее всех — от огня винтовок и пары горных пушек он потерял не меньше пятидесяти человек, но сделал то, что должен был. Довел своих, сохранил боевой дух и, главное, смог отвлечь внимание от двух других отрядов, подбиравшихся с флангов.

— Готовность 30 секунд! — из-за дождливой погоды световые сигналы было видно не очень далеко, так что мне пришлось воспользоваться одной из немногих сигнальных ракет.

Красное пламя вспыхнуло в небе над сопками, и ровно через десять секунд гулко рявкнули 24 мортиры. Мой дивизион старых, но очень мощных пушек, заранее пристрелянных и расставленных так, чтобы ничто не мешало им вести огонь. Вес снаряда — 34 килограмма. По сравнению с шестью у обычной пушки — небо и земля. И этот был не шрапнельным, а нормальным фугасным! Засыпав позиции японцев, мы не только посекли кого-то осколками, но еще больше просто оглушили и разбросали во все стороны. Потом перезарядка 30 секунд — быстрее никак — и еще один залп.

Я хотел устроить битву у Геттисберга, я ее все-таки устроил. От первых рядов японцев почти ничего не осталось, и именно тогда на их позиции ворвались наши солдаты. Прошли как штык сквозь масло по только начатым окопам, потом встретили ничего не понимающие дальние колонны. Японцев еще было в разы больше, чем нас, но удачно разыгранное начало боя фактически позволило оказаться у них в тылу. Мимо пехоты проскакали казаки, пользуясь моментом и еще дальше заходя в японские тылы и устраивая хаос с помощью прыгающих за ними по кочкам тачанок.

Пехота тоже не отставала. Рывок, еще рывок! Я шел в прорыв вместе со всеми остальными, понимая, что ничего еще не кончено. Впереди были разворачивающиеся японские батареи, позади — медленно приходящие в себя фланги 5-й дивизии. Новая развилка: мы могли воспользоваться моментом и оторваться от японцев, отступить к мортирам и по декавильке отойти к Вафангоу или же… Удерживать место прорыва и ждать кавалерию.

Ясное дело, не от бывшего полковника Одишелидзе.

Сейчас я рассчитывал и верил совсем в другого человека.

Семен понимал, что ему досталась задача, важнее которой у него никогда не было и, возможно, не будет. Хотя полковник Макаров и верил в него, но сам хорунжий не питал иллюзий, зная, что в царской армии есть невидимые границы, которые без нужной семьи за спиной просто невозможно преодолеть. Но сейчас именно от него зависела будущая победа.

Он выехал из Ляояна вместе со всеми остальными, но его путь лежал совсем в другую сторону. Полковник написал письмо, а потом и лично рассказал Семену, что ему нужно сделать. Найти Отдельную Забайкальскую казачью бригаду, которая сейчас стоит в резерве и готовится встречать возможный десант со стороны Инкоу. Найти и убедить Павла Ивановича Мищенко воспользоваться размытостью приказа и близостью зоны ответственности, чтобы нанести удар вместо со 2-м Сибирским!

Семен мысленно прокручивал возможные детали будущей беседы, когда неожиданно услышал, как его окликнули. Обернулся — следом за ним скакал десяток недавних добровольцев, записанных в нестроевые части их полка. Казак было замедлился, но потом, словно что-то почувствовав, наоборот, пришпорил коня и дал ходу. В тот же миг кто-то из скачущих за ним людей не выдержал и вытащил пистолет. Семен на всякий случай пригнулся поближе к шее коня: на таком расстоянии и так попасть почти невозможно, но береженого бог бережет.

Грохот выстрела, пуля прошла мимо, а лошадь казака уносила его все дальше и дальше от преследователей. Он понимал, что им его не догнать, но даже так они сумели все испортить, заставили Семена свернуть в сторону, пропуская ближайшую деревню, и теперь только от удачи зависело, сможет ли он угадать, куда именно пошла дальше бригада Мищенко. Нет! Буденный встряхнулся — никакой удачи!

Полковник же не зря учил его думать, анализировать, предсказывать то, что будут делать другие. Семен мысленно представил карту окрестностей, отсеял малые деревни, те, что стояли в стороне от крупных дорог или где было слишком много сопок и гор, где лошади так легко сломать ногу. И после этого вариантов, где мог бы остановиться Мищенко с конной бригадой, оказалось не так и много. Можно было даже не идти точно по его следам, а срезать. Раз уж он все равно сошел с пути.

Семен снова обернулся, проверяя, что все еще следующие за ним неизвестные убийцы уже превратились в крошечные еле заметные точки, а потом начал забирать вправо. Можно было запутать следы, но Буденный хотел сейчас не только добраться до своей цели, а еще и не дать преследователям себя упустить. А то, если потеряются, как он потом их поймает и допросит? Сейчас-то рисковать нельзя, зато потом… Семен тряхнул головой, прогоняя лишние мысли. Сначала дело, сначала выполнить приказ, помочь полковнику Макарову, спасти битву у Вафангоу. Он сможет!

Казак так часто оглядывался, что чуть не пропустил момент, когда впереди появился еще один отряд. Тоже около десятка человек, и пусть это могли оказаться вполне случайные люди, Семен не сомневался. Эти тоже за ним. Неизвестный враг оказался умен: он знал, куда едет Буденный, он тоже просчитал маршрут и теперь собирался взять казака в клещи. Рука Семена скользнула к седлу, где был приторочен его укороченный карабин Мосина и шашка.

Мирно пройти не получилось, но он и не обычный гонец!

Бохай Чэнь не хотел связываться с заказом на русского казака, но иногда есть просьбы, на которые просто нельзя ответить отказом. Получив сообщение от своего человека на телеграфе, в нужный час он выдвинулся вперед, прихватив с собой одну из прикормленных банд хунхузов.

— Повезло, — Лю Ши Ши первым заметил их цель.

«Приносящий победу» — слишком громкое имя для бандита, и… Бохай в отличие от него не отказался, если бы они прокатились зря.

— Если что, сразу стреляйте, — напомнил он вслух.

— Но ты же говорил, если возьмем живым, то заплатят больше, — сразу возразил Лю.

Бохай тут же пожалел, что выдал хунхузам все детали: теперь, почуяв запах денег, они стали совсем неуправляемыми.

— Заплатят. Но лучше не рисковать.

— Никакого риска. Русские не любят первыми брать оружие, так что просто подъедем, заговорим зубы и оглушим.

Лю был уверен в своих силах, и все действительно так и вышло. Казак, сначала тянувший руку к своему карабину, не увидев ничего опасного, успокоился. Даже больше: когда хунхузы замахали руками, якобы передавая привет от его товарищей, он совсем расслабился и подъехал почти вплотную. Бохай не мог не оценить коварства бандитов: они знали, кого ищет казак, и использовали это, чтобы его же и подманить. Словно дикого зверя: опасного, но глупого.

Взгляд Бохая скользнул по всаднику и остановился на его коне. Какой же он большой — у них в Азии таких лошадей не было. Мышцы так и ходят. Бокай настолько увлекся мыслями, как бы заполучить такого коня именно себе, и в этот самый момент казак резко сжал пятки, и обученный скакун прыгнул прямо в середину их строя. Никто не успел даже среагировать, когда в первый раз свистнула шашка. Голова Лю Ши Ши полетела на землю, тут же затерявшись в стеблях подросшего гаоляна.

Следом досталось Ао, первому помощнику Лю — казак словно звериным чутьем выцепил своих самых главных врагов. Еще один взмах: шашка рассекала тулупы и длинные китайские косы, несмотря на вплетенные в них стальные нити. Еще замах: движения казака всегда словно на мгновение опережали любые попытки его остановить… Дурень, решивший достать пистолет, лишился руки. И это стало последней каплей.