— Но кто бы на такое отважился? И, кроме того, никакая армия нас не осаждает, — задумчиво промолвил Смит.

— Погодите, погодите! — замотал головой Римо. — Полнейшая чепуховина. Катапульты? В наше время? Где, у кого?

— По имеющейся у нас информации, КРУ запустили где-то за океаном. То есть, по идее, это могла быть любая страна — от Великобритании до России включительно.

— Представляете себе катапульту, которая может перекинуть камень через Атлантику?!

— Да уж, — покачал головой Смит. — Но сравнение, приведенном Мастером, тем не менее кажется мне разумным. Продолжайте, пожалуйста, Мастер Чиун.

Римо в знак бессилия поднял руки. Торжествующе ухмыльнувшись, Чиун продолжал излагать свои соображения. Давать советы Императору оказалось непривычным, но очень приятным делом.

— Где эта армия — я не знаю. Может быть, она еще на марше, следует к стенам города. Или она прибудет, когда осада уже будет набирать силу. Но способ их действий говорит сам за себя. Это именно осада — ничто другое. Цель обстрела — посеять в рядах противника панику. Скорее всего, ни один из этих снарядов не поразит сколько-нибудь заметную цель. Потому что способ этот придумали европейцы, а, по крайней мере, одно о них можно сказать с уверенностью.

— Что же именно? — Смит даже наклонился вперед.

— Стрелки они из рук вон плохие.

Возмущенно заморгав, Смит снова откинулся на спинку стула.

— Ну, на то, что эти самые КРУ неминуемо промахнутся, мы не можем рассчитывать.

— Можем. Сначала у них кончатся большие камни. Потом — мелкие. Потом кончатся гравий и галька. А потом они просто прекратят стрелять.

— В таком случае, каковы наши задачи в Вашингтоне, Смитти? Сунуть руки в карманы и на все на это смотреть? Или ловить сачком эту штуковину, если она снова прилетит Бог знает откуда? По-моему, лучше было бы разобраться, кто стоит за всем этим.

— Эта задача не из сложных, — изрек Чиун с пафосом.

Смит и Римо снова уставились на него.

— Продолжайте, продолжайте, — в глазах Смита снова заплескалась надежда.

— Кому ваше правительство умудрилось особенно насолить в последнее время?

— Насолить? Простите, как именно?

— Осады не устраивают для того, чтобы завоевать или причинить разрушения. Их устраивают в наказание или из мести. Вспомните — и наверняка взору вашему предстанет некий владыка, который ищет мести президенту благословенной Америки.

— Ну, тут список будет немаленький, — заметил Римо. — Зуб на нас имеет примерно треть всех держав мира.

— Но гнев, который чувствуется в нанесенных по великому граду ударах, выдает человека страстного. Вспомните — есть ли такой среди названных государей.

— Если есть, тогда он просто-напросто идиот. Ибо решил швыряться камнями в единственную в мире страну, которая в свое время не постеснялась при сильном расстройстве попотчевать своего противника атомной бомбой.

— Не согласен. Эти КРУ довольно трудно отследить, так что запустивший их находится в относительной безопасности, — вмешался в разговор Смит. — Но думаю, в отношении вашей задачи вы правы, Римо. Она будет состоять в том, чтобы найти и уничтожить источник угрозы. Тем не менее, я настаиваю, чтобы вы оба сейчас же отправились в Вашингтон. Обследуете места приземления этих КРУ... в общем, наверняка узнаете что-то полезное.

— Только не я, — меланхолично заметил Римо. — Для меня абсолютно все камни одинаковы.

— Как и тот, что сидит у тебя на плечах, — заключил Чиун тоном, полным презрения.

Несмотря на возражения ближайших советников, президент Соединенных Штатов Америки вышел в эфир с обращением к стране.

— Ситуация под контролем, — таковы были первые слова, которые он произнес с подиума, установленного в Восточном зале Белого дома.

Перед ним нестройной шеренгой расположились представители всех ведущих информационных агентств. В комнате было народа, что сельдей в бочке. Воздух, нагретый лучами прожекторов и пронизываемый бликами вспышек и телекамер, казался наэлектризованным. Это была первая пресс-конференция нового президента — и уже по одной этой причине ее осветили бы как можно подробнее. Но тот факт, что президент за весь предыдущий день так и не появился в Овальном кабинете, породил стремительно катившуюся волну слухов и превращал конференцию в вовсе экстраординарное событие.

— О какой ситуации идет речь? — немедленно последовал вопрос.

Президент почувствовал, что лоб его покрывается холодным потом. Он успел произнести только первую фразу из заготовленного десятиминутного выступления — и уже вопросы начали сыпаться на него, словно камнепад. Заткнуть глотку этому писаке или пускай уж спрашивает...

— Да, какая именно ситуация? — еще голос откуда-то справа.

Президент решил твердо придерживаться заготовленного текста.

— Текущая ситуация, — твердо произнес он.

Пресса наградила его недоуменными взглядами.

— Господин президент, — подала голос средних лет дама, — не могли бы вы рассказать о ваших проблемах с алкоголем?

— Каких еще проблемах? — удивленно вскинул брови президент.

Дама не ответила. Она уже строчила в блокноте ответ главы государства.

На лице президента мелькнуло выражение ужаса.

— Так о каких проблемах вы говорите? — повторил он.

Снова никакого ответа. Представители прессы лихорадочно снимали и записывали.

— Не могли бы вы вернуться к кризису? — на этот раз голос слева.

— О кризисе я ничего не говорил, — нахмурился президент.

— То есть вы отрицаете наличие кризиса?

— Не то чтобы полностью... Но назвать нынешнее положение кризисным у меня тоже нет оснований.

— Тогда как же вы его охарактеризуете? Особенно странным это выглядит ввиду вашего исчезновения после церемонии инаугурации — исчезновения на целые сутки.

— Первая леди знает, где вы провели эту ночь? — Это явно кто-то из женских журналов.

— Безусловно. Она была вместе со мной, — президент еще сильнее нахмурился.

Перья шуршали по блокнотам, как голодные мыши; президент уже начал подозревать, что сказанного для журналистов более чем достаточно. Лучи юпитеров немилосердно пекли макушку; президент чувствовал, как из головы испаряются последние остатки сосредоточенности. Все, что он собирался сделать — это объявить нации, что в первый же день его правления над страной нависла неожиданная опасность; о природе ее говорить пока преждевременно, но ситуация находится полностью под контролем. Вместо этого они полезли в его личную жизнь. Пребывая большую часть своей сознательной жизни в счастливом браке, и еще дольше — на посту профессионального политика, президент был уверен, что ничего личного в его жизни и не осталось уже. А вот поди ж ты...

— Господин президент, по имеющейся у нас информации, стратегическое военное командование привело в состояние повышенной готовности все эскадрильи бомбардировщиков “Б-52”. По какой причине?

— Это не так, — твердо ответил президент. — Информация ложная.

— Тогда как вы объясните вчерашнюю передислокацию частей ВВС?

— Самые обычные учения, — президент пожал плечами. Врать он не любил — по крайней мере, таким беспардонным образом. Однако сейчас главное — не вводить американский народ в панику, а, наоборот, успокоить.

— И они не связаны с предполагаемой угрозой?

— Угроза, увы, не предполагаемая, а вполне реальная.

— Но если она так серьезна, почему вы не объясните сразу, в чем ее суть? Вы не думаете, что те, кто голосовал за вас, имеют право знать об этом?

— Я уважаю права всех и каждого, — посуровел президент.

— Господин президент, не могли бы вы вернуться к вашим алкогольным проблемам?

— Каким еще, к черту, алкогольным проблемам?! — загремел президент.

— Вы уже в третий раз это говорите, — заметил кто-то в задних рядах. — Значит ли это, что вы отрицаете наличие у себя каких-либо проблем с алкоголем, хотя явные признаки их вы обнаруживали во время церемонии инаугурации?