Полковник Интифада прибыл на любимом темно-зеленом джипе. Машина на хорошей скорости выехала из туннеля сообщения прямо на площадку перед рубкой.

Уронив кувалду себе на ногу, аль-Мудир с выпученными от боли глазами застыл перед вождем по стойке “смирно”.

— Какие-нибудь проблемы, аль-Мудир? — не выключая мотора, проорал вождь.

— Никак нет, ваше братство! — У аль-Мудира перехватило дыхание.

— Есть, есть проблемы, — негромко произнес Колдунов, подойдя к двери рубки. И полковник Интифада услышал его.

— В чем дело? — он надменно вскинул седеющую костистую голову.

— Два паровоза сцепились — их никак не могут разъединить. А остальные, как оказалось, приварены к стапелям.

Полковник Интифада с минуту разглядывал паровозы, сцепившиеся передними щитками, затем махнул рукой.

— Нечего их разнимать. Запускайте оба.

Люди в зеленом разразились восторженными криками.

— Боюсь, не получится, — покачал головой Колдунов.

Лицо его стало еще мрачнее: было ясно, что аль-Мудир избежал-таки заслуженной участи.

— Это почему еще?

— Сцепка может не выдержать перегрузок при запуске.

— Это та сцепка, которую не могли разорвать сорок сильных мужчин?!

— К тому же ускоритель запрограммирован с учетом тоннажа одного паровоза. Мне придется делать заново все вычисления.

— Так делайте, черт вас возьми!

— Их нельзя переделать так сразу, полковник: они, если вы помните, весьма сложные. Нужно заново рассчитать координаты, чтобы послать этот увеличенный вдвое... снаряд именно туда, куда вам хочется.

— Наплевать! — пренебрежительно махнул рукой полковник Интифада. — Допустим, вы промахнетесь, ну и что? Паровозов у меня теперь хватает. И если этот вместо Америки упадет на Англию, я не буду в претензии, уверяю вас.

— Как вам будет угодно, полковник, — поклонился Петр Колдунов. — Можете отдавать вашим людям приказ готовиться к запуску.

Через несколько часов со сцепившихся паровозов удалили старую краску, покрыли их толстым слоем карбонизированного углерода и перекрасили в ярко-зеленый цвет. Последние штрихи полковник нанес, сам, личной кистью. Красил он самозабвенно, что-то насвистывая.

Люк зарядной камеры зиял, словно огромная пасть: Колдунов специально открыл его до приезда полковника Интифады и тщательно протер панель с кнопками. Если коды допуска попадут в лапы этой бешеной собаке, кто знает, что еще может произойти.

Рабочие в темно-зеленых комбинезонах затолкали паровозы в камеру, закрепили их и отошли к цоколю рубки, пока Колдунов, оставшись один, закрывал люк.

— Точность попадания не могу гарантировать абсолютно, — предупредил он полковника. — Они расцепятся в полете — это ясно как дважды два.

— Неважно, неважно. Устроим им небольшой сюрприз.

Сдвинув пластмассовую крышку, Колдунов приготовился нажать кнопку запуска. Но полковник опередил его — палец в зеленой коже тяжело припечатал кнопку.

Скрежет, грохот, вой — и через минуту все смолкло. В рубке стояла удивительная, неправдоподобная тишина. Через несколько минут о результатах запуска доложат американские шпионы полковника Интифады.

— Думаю, американцы назовут это двойным ударом, — полковник Интифада все же нарушил молчание.

— Не вполне понял вас, полковник.

— Это бейсбольный термин. Но и железнодорожный — так говорят, когда два локомотива прицепляют к одному поезду. Я тут прочитал кое-что о железных дорогах. И теперь очень, оч-чень подкованный!

— Поздравляю вас, — сухо произнес Колдунов и отвернулся.

Паровозы буравили небо с такой скоростью, словно их все еще несли бешено вращавшиеся колеса. Магнитное поле удерживало их вместе до тех пор, пока, достигнув высшей точки полета, они не начали снижение. В плотных слоях атмосферы щитки, которыми они сцепились, попросту обратились в дым. Расцепились паровозы на подлете к побережью Соединенных Штатов Америки.

Радары базы НОРАД в Шайенских горах засекли вхождение в плотные слои атмосферы сдвоенной боеголовки. Вся система ПВО была немедленно приведена в состояние повышенной готовности. Через несколько секунд рапорт о происшествии лег на стол президента.

Президент, усвоив из рапорта только то, что объект не представляет опасности для Вашингтона, извлек из ящика стола красный кнопочный телефон.

Но номер доктора Смита оказался занят. Раньше такого не случалось никогда. А когда гудки вдруг прекратились, президент услышал в трубке мягкий голос, убеждавший кого-то, что груз будет доставлен вовремя.

— Не волнуйтесь, — сказал голос в заключение.

Президент Соединенных Штатов не волновался.

Он просто окаменел.

Мертвый кит, вынесенный прибоем на берег неподалеку от приморского городка Любек в штате Мэн, поначалу не вызвал особого ажиотажа. Трупы этих огромных млекопитающих нет-нет да и выносило на этот скалистый мыс. Но зеваки, не поленившиеся подойти поближе к огромному телу, рассказывали вечером в барах такое, что вскоре в городок съехалась пресса со всей страны — от Саскачевана до Мексики.

Кит был вареным. Туша выглядела так, будто ее несколько часов продержали в огромной скороварке.

Ученые из Института океанографии только разводили руками. В принципе, извержение подводного вулкана могло обречь кита на такую мученическую смерть. И хотя ни одного подводного вулкана в северной Атлантике пока не обнаружили, именно эту версию и сообщили алчущим журналистам.

А старожилы Любека перешептывались по барам, имел ли какое отношение к вулкану странный громкий свист и громоподобный всплеск, которые они видели и слышали утром того самого дня, когда труп кита был прибит к берегу. Но их рассказы о том, что они видели еще и столб пара, поднимавшийся из моря в нескольких милях от берега, постепенно обрастали все новыми подробностями и в конце концов рассеялись, как морской туман.

Под ясным, без единого облачка небом Южной Калифорнии преподобный доктор Квинтон Д. Шиллер призывал свою паству живее расставаться с наличными.

— Бог да благословит вас, дети мои! — грохотали над головой доктора динамики, установленные на переполненном стадионе. На лице доктора играла довольная улыбка, адепты его веры, Церкви неизбежного и богоположенного конца, резво разносили по рядам собравшихся кружки для пожертвований. — Грядет святой ядерный страшный суд, и когда придет он и вы предстанете перед Господом, первое, что он спросит вас: протянули ли вы руку помощи Квинту Шиллеру, последнему и величайшему Его пророку? Не упускайте же этой великой возможности! Никому не дано знать, когда поразит нас Его десница!

Словно в подтверждение его слов в городе завыли сирены воздушной тревоги.

— Слышите?! — взвыл Квинт Шиллер, поздравив себя с тем, что он подгадал воскресную службу на стадионе как раз под учения национальной гвардии. — Слышите ли глас Его? И пока еще не разверзся над вами небесный свод, ужель не протянете вы мне руку помощи?

Черная тень, заслонившая собой солнце и сделавшая серой белую сутану доктора, исчезла через какую-то долю секунды — никто не успел понять, откуда она взялась.

Миг спустя сцену вместе с доктором Шиллером разнесла в мелкие дребезги туша 119-тонного паровоза “Шкода”. Нагретый металл в секунду превратил пророка Церкви неизбежного и богоположенного конца в горстку белесого пепла и зловонной копоти.

Судороги, которые вызывал в течение двух недель у прочих адептов церкви даже вид невинно кипящего чайника, в конце концов договорились считать феноменом массового религиозного психоза.

В нескольких метрах от поверхности, под красными песками лобинийской пустыни, в рубке управления гремел голос полковника:

— Быстрее заряжайте следующий! Сегодня у меня длинный список!

Когда в дверь просунулась голова председателя Комитета начальников штабов, генерал Мартин С. Лейбер поспешно убрал с письменного стола ноги.