— Призрак твоего прошлого, — само вырвалось у меня. — Я знаю, что случилось тогда, но хочу услышать это от тебя. Отработай свои деньги.

— Понятия не имею, зачем тебе это. У меня трубы горят. Счала дай, а потом расскажу, когда выпью.

— Рассказывай сейчас, — без эмоций ответила я.

— У меня был большой дом, семья, машина дорогая. А потом пришёл какой-то маньяк и всех зарезал, дом сжёг и теперь я божию.

— Правду. Я хочу услышать правду. Я хочу знать: Что. Случилось. С. Твоей. Дочкой, — я говорила по слову, чтобы до него лучше дошло.

— Зараза, — прошипел бомж, выплюнув зеленоватую слюну на снег. — Больно умная, да?

— Отвечай.

— Ну, меня посадили за то, что я за докой не досмотрел. Просто без Иры эта крикливая мелочь мне была не нужна. Она только мешала! Я выпил, а ночью был мороз. У меня повелось желание утопить дитё в речке, чтоб не орала. И я пошёл. Но во мне было слишком много водки. Я упал и уронил этого крикливого дьяволёнка, но она не упала. Она просто повисла в воздухе. Я решил, что ко мне пришла белочка, а потом я увидел человека в чёрном. Он сказал, я точно это помню, слово — в слово: «Это не твой ребёнок. Вот это твой», — и бросил мне мёртвую тушку. А мою дочку забрал. Я больше не смог подняться. А утром-то я не смог доказать, что не убил, хоть и очень хотел!

— Бери, — я протянула ему купюру, которой хватило бы на бутылок двадцать. Всё равно Фокус с момента подписания свидетельства давал каждый месяц на много больше, чем я могла потратить.

— О, спасибо, — обрадовался алкоголик, забыв о неприятном разговоре. — Это ж я месяц могу пить, не просыхая, а то и больше.

Я быстрым шагом пошла прочь. Больше всего мне хотелось добраться до дома, рассказать всё Лёве или, ещё лучше, кукле, подаренной Фокусом, и поплакать в подушку. Снова… Снова то, что я себе придумала, разбилось о суровую реальность…

Я уже не пошла на остановку, а просто поймала попутку. Уже через полчаса я была дома, а за окном стемнело.

— Где ты была? Я волновался! — начал орать на меня Лёва. — Я тебе не телохранитель, но я за тебя отвечаю.

— Я знаю, но не сейчас. Мне очень плохо, — вздохнула я.

У меня еле хватило сил, чтобы снять сапоги и куртку и дойти до кровати, затем я просто упала на неё и зарыдала в подушку.

Когда немного успокоилась, я почувствовала, как что-то тяжёлое плюхнулась на кровать. Это чувство было мне знакомо. Лёва улёгся рядом и потёрся пушистой головой о моё плечо.

— Если хочешь, я могу тебя выслушать, — тихо мурлыкнул он. — Мне кажется, что это лучше, чем разговаривать с твоим плюшевым безымянным зайцем.

— Может… ты и… прав, — ещё всхлипывая, сказала я.

Я рассказала, что случилось сегодня. Лев всё внимательно выслушал, не перебивая меня и не переспрашивая. От моего «второго папаши» я ждала укора за такой необдуманный поступок, но вместо этого мой домовой просто сказал:

— Да, не позавидуешь тебе, но знаешь… — он на секунду прервался. — Знаешь, почему я выбрал именно такой облик? Я, вроде, тебе не рассказывал.

— Нет, вроде, — я вытерла слёзы и сняла очки, которые уже натёрли мне переносиц, когда я плакала, обнимая подушку.

— Не знаю, покажется ли это тебе интересным. Возможно, ты скажешь, что эта история глуповата, ведь многие люди считают себя выше животных. Но ты всё равно послушай.

Мы, домовые, в обычном состоянии невидимы и неосязаемы, но у нас есть чувства и характер, мы понимаем не только хозяев дома, но домашних животных.

В XVIII веке возле усадьбы моего хозяина были превосходные охотничьи угодья. Многие иностранцы приезжали туда и охотились на оленей, волков, лосей, рысей. Один француз был просто в восторге от тех мест и прекрасной охоты, поэтому он приезжал каждый год.

Его жена разводила кошек редких пород. Так однажды этот француз привёз моему хозяину рыжего котика. Он был размером, как нормальный взрослый кот, но француз заверил, что он ещё малыш. Мой хозяин посмеялся, он не верил, что коты могут быть такими большими. Котёнка назвали Охотник.

Шло время. Охотник вырос до размера большой собаки. Все местный дворняжки и даже охотничьи собаки боялись этого кота. Слушая сказки, которые хозяйка рассказывала детям, Охотник придумал, что его родители были грозными дикими котами, жили в горах и правили ими. Хозяин очень любил Охотника, но даже не представлял, что нафантазировал его питомец.

Охотнику уже было лет пять, когда хозяин попросил француза привести родителей его кота. И на следующий год гость выполнил просьбу. Родителями охотника оказались обычные раскормленные домашние коты, пусть и породистые, пусть и очень большие. После этого Охотник приуныл, несколько дней не ел и не пил. Когда ему стала чуть легче, он стал заниматься своим любимым делом, а именно ловить птиц. В первый раз Охотник заметил, что, если родителей можно поймать одной уловкой, то на птенцах, которые недавно вылетели из гнезда, нужно перепробовать иногда много разных способов. Иногда их даже поймать не удаётся. После того дня это уже был тот охотник, которого я знал…

— То есть мне просто забыть, что сегодня произошло? — недовольно я спросила у Лёвы, послушав его историю.

— Не обязательно, просто ты другая и живи по-другому. Раньше ты жила, не зная своих родителей, и радовалась жизни. Неужели то, что ты узнала о прошлом, должно изменить настоящее?

В принципе он был прав, прошлое не должно менять настоящее. Умом я это понимала, но что-то неподвластное ему всё ещё тянуло меня спорить.

— Ты же сам говорил, что не человек и в этом не разбираешься, — напомнила я домовому. — Да и тут не только прошлое.

— Не важно, — фыркнул огромный кот. — Это не должно изменить тебя. Ясно? У домовых не бывает родителей, а Охотник, на мой взгляд, был единственным животным, жившим в том доме, который был достоин, чтобы его помнили. Мне тоже больно вспоминать революцию и последние секунды жизни моих последних хозяев, как грабили мой дом и пытались разрушить, а я был слишком слаб, чтобы хоть как-то им помешать, но я сейчас здесь, знаком с современной техникой и даю психологические консультации девочке-подростку.

После последней фразы я засмеялась. Лёва всё-таки умел шутить, когда хотел.

— Теперь лучше? — по-кошачьи мурлыкнул домовой.

— Ну, да. Спасибо, — улыбнулась я и обняла этого рыжего увальня, в ответ он просто громко замурлыкал.

— А, да, — вспомнил Лёва через несколько минут. — Примерно за час до тебя сюда приходила Виктория.

— Домовой Фокуса? — вздрогнула я.

— Да. Только почему-то она была в облике человека. Я даже не сразу её узнал. Давно не видел домовых, которые превращаются в людей, при чём обычных, а не таких, как Саша.

— И что ей было нужно? — моё настояние снова испортилось.

— Она принесла эту коробку и записку, — спокойно ответил домовой. Из угла мой комнаты поднялась в воздух уже знакомая мне коробка, на которой лежал маленький конвертик.

Я села поудобнее и ещё раз распаковала коробку. Там была всё та же кукла. Лёва удивился, увидев такой подарок, но, взглянув на меня, быстро успокоился. В конвертике оказалась записка, написанная подчерком Фокуса. Он лучше изъяснялся посменно, чем устно.

Прости, если я тебя обидел. Я общаюсь только с подчинёнными, последние годы я даже с Эммой почти не вижусь, а детей у меня никогда не было. Не удивительно, что иногда говорю не то, что нужно.

Да, я знал о твоих родителях, но думал, что будет лучше, если ты ничего не узнаешь, хотел, чтобы тебе не было больно от этого. Прости, я должен был рассказать тебе раньше. Но, если ты так хочешь узнать, то я могу тебе рассказать, когда ты подумаешь над персональным обучением. Когда мы будем его обговаривать, то можем поговорить и о твоих родителях. Хорошо?

Прочитав записку, я даже заулыбалась. Всё-таки, Фокус не такой уж и плохой. Ещё раз перечитав, я потянулась за телефоном, хотела набрать сообщение, но когда на экране появилась клавиатура, я поняла, что не знаю, что хочу ему написать. Долго думая и сочиняя в голове большие тексты с извинениями, я в итоге написала только: «Простите меня, пожалуйста». Затем стёрла и переписала так, как мне подсказывало сердце: «Прости, папа».