— Нет, это не может быть так, — выдохнула я. — Наверное, это другие дети.

— Ты что-то говорила, Леста? — услышала я голос Эммы.

— Нет, ничего, — крикнула я в ответ и, взяв фото, пошла на кухню, чтобы подтвердить или опровергнуть свои жуткие догадки. — Это Вы и Фокус?

— Ну, да, — моя тётя заулыбалась и, взяв в руки фото, перевернула его. У меня было ощущение, что она проигнорировала надпись или просто её не увидела. — Гм, такая недовольная физиономия. Наверное, я была тяжёлым ребёнком, раз моего брата такое недовольное выражение лица. Да, сейчас он совсем другой.

— А можно я на время заберу и покажу Фокусу эту фотографию? — попросила я. — Мне интересно узнать, узнает ли он себя и Вас.

— Хорошая идея. Позвонишь потом. Хорошо?

— Конечно.

Мне не хотелось рассказывать Лёве о своих подозрениях и о фото. Я почему-то боялась тронуть его старую рану от потери лучшего друга, ведь тот, кто первым сказал, что Фокус — это Томас Миге, был объектом самой жестокой ненависти моего домового.

Хорошо, что из первых карманных денег, которые мне дал Фокус, я купила ноутбук, а Элина мне открыла доступ к данным о волшебстве. Утром в воскресенье я начала искать. Нужная информация появилась, только когда я ввела в поисковую строку «Магия управления разумом».

Магия, управления разумом, или нейромагия — редкий вид волшебства, который способный практиковать только самые сильные волшебники иллюзии. Волшебникам других видов магии почти никогда не могут им овладеть, а если и овладевают, то не полностью. Люди, не владеющие магией, легко поддаются контролю разума, волшебники почти не подвержены этому. Только опытный нейромаг способен взять под контроль волшебника, но не на долго. В зарегистрированных случаях такое влияние не длилось больше суток.

Опытный нейромаг способен полностью управлять сознанием обычного человека, менять его воспоминания, стирать их, добавлять новые, заставлять всё, что нужно волшебнику. Таким способом можно сделать обычного человека волшебником, а волшебника не некоторое время лишить способностей. Однако, такое влияние не передаётся по наследству, дети таких искусственных волшебников не становились магами.

Нейромагия редко используется, так как вызывает побочные эффекты у объекта, на который направлена магия, поэтому такое воздействие можно легко вычислить. К побочным эффектам относятся: обострение памяти на одни события и ухудшение её на другие, невнимание или полное игнорирование объектов, связанных со стёртым воспоминанием; полная потеря памяти о дне воздействия.

Самые известные волшебники, владевшие нейромагией: Ричард Шарло, Магомед Осома (маг воды), Джон Корн, Томас Миге, Педро Фольконе, Ева Торина и другие.

В этом списке я почти никого не знала. Только Ева Торина, по сведеньям из учебника истории, создала электрическую магию, а Ричард Шарло доказал, что целительное и пыточное волшебство имеют одну и ту же природу. Ну, и конечно, старый знакомый Томас Миге. То, что он там есть лишь усилило мои подозрения в том, что Фокус и есть самый известный маньяк в мире магии.

На всякий случай я решила проверить, какими магическими техниками владел Карл Бин. Судя по тому, что я нашла, в списке техник этого волшебника были техническая магия, электромагия, волшебство замещения, магическая техника проведения экспериментов, физволшебство. Нейромагией там даже не пахло. Возможно, я притянула эту теорию за уши, но всё-таки для себя я всё доказала. Эмме стёрли память или поменяли местами воспоминания. От этого она почти не помнить первого мужа, но прекрасно помнит выпускной. Если бы Фокус действительно был Карлом Бином и овладел этой техников в те времена, то это попало бы в архивы. Мне было плевать, что мои доказательства были немного смутными и могли быть опровергнуты, я была уверена, что Фокус и есть известный маньяк, Чикатило мира магии, Вамир, Томас Миге…

— Это что? — в понедельник утром я бросила фотографию прямо на стол Фокусу, занятому какими-то документами.

— Я думал, что, если удочерю тебя достаточно взрослой, то мне не придётся тебя воспитывать. Жаль, похоже, я ошибался, — вздохнул волшебник, не глядя ни на фото, ни на меня, а продолжая рассматривать свои бумаги, которые вряд ли ему были так уж интересны, учитывая его характер.

— Ты не ответил на мой вопрос, — шипела я.

— Просто старое фото с двумя детьми, — пожал плечами Фокус, мальком взглянув на нечёткое изображение. — От меня ты чего хочешь?

— Эмма сказала, что это ты.

— Возможно, я не помню, каким я был в детстве. И это всё, что ты хотела?

— Переверни фотографию и прочитай.

— Ладно, — вздохнул Фокус, как будто действительно не понимал, что я от него хочу. — Карл и Эмилия Бин. Последний раз в Польше. 1923 год.

— Там была другая надпись! — я резко вырвала фото из рук приёмного отца. Там действительно было написано то, что он и прочитал. — Не понимаю… не могла же я…

— Может, извинишься за своё поведение? — развёл руками Фокус. — И я смогу продолжить работу.

«Он изменил надпись, — поняла я. — Он же волшебник иллюзии, тем более очень не хочет, чтобы я знала.»

— Ты Томас Миге? — в лоб спросила я.

Фокус даже вздрогнул от такого вопроса:

— И с чего ты это взяла, а?

— Во-первых, тут бегают сумасшедшие, уверенные в этом, — начала я. — Во-вторых, там было написало про Томаса и Эмилию Миге, а ты изменил надпись. А в-третьих, я навела справки про нейромагию. У Эммы наблюдаются её побочные эффекты. Кроме тебя, на ней это было сделать некому. Карл Бин не прибегал к таким видам магии, а Томас Миге прекрасно этим владел.

— Самое нелепое доказательство, которое я слышал, — покачал головой Фокус. — Если бы ты пожила в среде опытных магов, ты бы поняла, сколько разных запретных техник они скрывают.

— Это не запретная техника!

— Но и не разрешённая официально.

— Многие известные маги не скрывали, что владеют нейромагией.

— Но ещё больше хранили эту тайну за семью печатями. Каждый второй хороший волшебник так умеет.

— Тогда зачем изменил воспоминания Эммы?! — не выдержав, выкрикнула я.

В ответ только молчание. Фокус снова принялся за разбор бумаг, но его руки дрожали. В тот момент я почти перестала верить, что он может быть маньяком, он не должен был так на это отреагировать, казалось мне.

— Так что ты хочешь услышать? — наконец негромко заговорил он, не глядя на меня.

— Ты Томас Миге?

— Если я скажу «да», то ты решишь, что получила ответ слишком быстро и где-то должен быть подвох. А если я скажу «нет», то ты не поверишь. Сама выбери ответ.

— А какой из них правильный? — я уже совсем перестала злиться. Если он и был маньяком, то давно уже завязал с прошлым и мечтал о нём забыть.

— Я не хотел тебе врать, — Фокус повернул кресло так, чтобы не встречаться со мной взглядом, и посмотрел в окно, — но соврал, думал, что так для тебя будет лучше. К сожалению, ошибся. Я не совсем Томас Миге. Скорее просто часть былого маньяка. Разум ещё тот, пусть и изменённый образом жизни, уже не рвущийся в бой, а стремящийся решить проблему мирным путём. А вот тело… оно давно уничтожено вместе с разумом вора, который жил в этом теле. Кстати, этот вор — единственный, кого я убил. Ты мне не поверишь, но я действительно не убивал тех, чью смерть приписывают мне. Знаешь… — Фокус вдруг засмеялся и закрутился на кресте, в очередной раз показывая, что у него не всё в порядке с головой. — Знаешь в мире нет идеала, — он резко остановился и взглянул на меня таким взглядом, будто видел меня насквозь. — Конечно, так удобно думать, что есть плохие, которых лучше сразу наказать или просто убить, чтобы не повторяли свои злодеяния, и хорошие, с которыми всегда нужно дружить и всегда на них нужно ровняться. И никто не спрашивает: зачем плохой совершал плохие поступки? Он злодей, а им так положено. И никто не спросит: а хороший когда-нибудь делал что-то плохое? Они по определению не могут творить зла. Так?