В полдень туристы окружили Белый дом и, заглядывая за ограду, видели, как президент энергично прошел по лужайке и помахал рукой, прежде чем сесть в вертолет. Его сопровождала небольшая группа помощников и агентов секретной службы. Почти никого из представителей журналистской элиты не было. Они дома смотрели по телевизору бейсбол или играли в гольф.

Фосетт и Лукас стояли на Южном портике и смотрели, как неуклюжий аппарат поднялся над улицей Е и превратился в точку на пути к военно-воздушной базе Эндрюс.

— Оперативно, — тихо сказал Фосетт. — Вы подготовили замену меньше чем за пять часов.

— Мой офис в Лос-Анджелесе отыскал Саттона и затолкал его в кабину морского истребителя Ф-20 через сорок минут после получения приказа.

— А что с Марголином?

— Только один из агентов приблизительно похож. Вечером он вылетит на правительственном самолете в Нью-Мексико.

— Можно ли полагаться на ваших людей, что никто не узнает об этой шараде?

Лукас выразительно посмотрел на Фосетта.

— Мои люди приучены молчать. Если будет утечка, то только из президентского штата.

Фосетт чуть улыбнулся. Он знал, что ступил на опасную почву. Обычно сотрудники Белого дома были открыты для прессы.

— Ну, они не могут выболтать то, чего не знают, — сказал он. — До них только сейчас начнет доходить, что человек, который летит с ними в вертолете, — не президент.

— На ферме их будут охранять, — сказал Лукас. — Как только они прибудут, доступ на ферму закроют для всех, и я прослежу, чтобы все линии связи были под контролем.

— Если корреспонденты что-нибудь пронюхают, Уотергейт покажется детской забавой.

— Что жены?

— Сотрудничают на все сто процентов, — ответил Фосетт. — Первая леди и миссис Марголин согласились оставаться в спальнях и утверждать, что подхватили вирус.

— Что теперь? — спросил Лукас. — Что еще мы можем сделать?

— Ждать, — деревянным голосом ответил Фосетт. — Держаться, пока не найдем президента.

— Мне кажется, вы перегружаете нашу систему, — сказал Дон Миллер, заместитель директора ФБР Эммета.

Эммет даже не посмотрел на Миллера. Через несколько минут по возвращении в главное здание ФБР на углу Пенсильвания-авеню и Десятой улицы он объявил общую тревогу высшего уровня и готовность к чрезвычайным действиям в отделениях ФБР всех пятидесяти штатов и для всех зарубежных агентов. Затем последовал приказ изучать словесные портреты всех преступников и террористов, специализирующихся на похищениях.

Чтобы объяснить происходящее, он сказал шести тысячам агентов Бюро, что секретная служба получила данные о готовящемся похищении государственного секретаря Оутса и других, пока не названных чиновников высшего ранга.

— Возможен серьезный заговор, — неопределенно закончил Эммет. — Нельзя рисковать, думая, что секретная служба ошибается.

— Они ошибались и раньше, — сказал Миллер.

— Не в этот раз.

Миллер с любопытством взглянул на Эммета.

— Вы даете очень мало данных для работы. Почему такая таинственность?

Эммет ничего не ответил, и Миллер оставил эту тему. Он положил на стол три папки.

— Вот последние данные о похищениях, о деятельности мексиканской бригады Сапаты, занимающейся захватом заложников, и еще одно, о чем мне трудно судить…

Эммет холодно взглянул на него.

— Вы не могли бы выражаться яснее?

— Сомневаюсь, что здесь есть связь, но поскольку они вели себя странно…

— О чем вы? — спросил Эммет, поднимая папку и открывая ее.

— О советском представителе в Объединенных Нациях по имени Алексей Луговой.

— Известный психолог, — заметил Эммет, начиная читать.

— Да, он и несколько его сотрудников во Всемирной организации здравоохранения исчезли.

Эммет поднял голову.

— Вы их потеряли?

Миллер кивнул.

— Наши агенты наблюдения в Объединенных Нациях докладывают, что русские вышли из здания вечером в пятницу…

— Сейчас только утро субботы, — перебил его Эммет. — То есть прошло несколько часов. Что в этом подозрительного?

— Они очень старались уйти незаметно. Специальный агент из нью-йоркского бюро проверил и обнаружил, что никто из русских не вернулся в свою квартиру или в отель. Они исчезли разом.

— Что-нибудь о Луговом?

— Все свидетельствует, что он чист. Как будто не связан с агентами КГБ.

— А его люди?

— Никто не замечен в шпионаже.

Эммет на несколько мгновений задумался. В обычное время он просто отбросил бы отчет или приказал провести рутинную проверку.

Но у него появились мучительные сомнения. Исчезновение в одну ночь президента и Лугового не могло быть простым совпадением.

— Мне хотелось бы услышать ваше мнение, Дэн, — сказал он наконец.

— Трудно высказывать догадки, — ответил Миллер. — Все они могут как ни в чем не бывало утром в понедельник появиться на работе. Но с другой стороны, незапятнанность Лугового и его работников может быть только маскировкой.

— Для чего?

Миллер пожал плечами.

— Понятия не имею.

Эммет закрыл папку.

— Пусть нью-йоркское бюро продолжает этим заниматься. Все данные, если они появятся, сообщать в первую очередь.

— Чем больше я думаю, — заметил Миллер, — тем больше меня это удивляет.

— То есть?

— Какие жизненно важные тайны стремится украсть группа советских психологов?

Преуспевающие корабельные магнаты путешествуют по высшему классу. Они гонятся за богатством и властью на роскошных яхтах и собственных самолетах, в дорогих отелях и величественных виллах.

Мин Корио Бугенвиль была совершенно равнодушна к этой свободе.

Дни она проводила в кабинете, а ночи — в маленькой, но элегантной квартире этажом выше. Во всех отношениях она была очень экономна, и единственную слабость питала к китайским древностям.

Когда ей было двенадцать, отец продал ее французу, владевшему собственной пароходной компанией из трех грузовых судов, которые ходили между портами на побережье между Пусаном и Гонконгом. Линия процветала, и Мин Корио родила Рене Бугенвилю трех сыновей.

Потом началась война, и японцы захватили Китай и Корею. Рене убило в бомбежку, а трое ее сыновей погибли где-то в южной части Тихого океана, после того как их призвали в императорскую японскую армию. Выжили только сама Мин Корио и ее единственный внук Ли Тонг.

После капитуляции Японии она подняла и продала одно из судов мужа, затонувшее в гавани Пусана. И начала медленно восстанавливать флот Бугенвиля, скупая старые суда по цене металлолома. Прибыли почти не было, но она держалась, пока Ли Тонг не получил свой диплом магистра в Уортонской школе бизнеса в Пенсильванском университете и не начал руководить повседневными операциями. Вскоре, почти как по волшебству, „Морские перевозки Бугенвиль“ превратились в одну из крупнейших судоходных компаний мира.

Когда численность армады грузовых судов и танкеров достигла 138, Ли Тонг перенес главную контору в Нью-Йорк. Повинуясь сложившемуся за тридцать лет ритуалу, он послушно сидит вечером у кровати бабушки и обсуждает с ней финансовые проблемы их огромной, раскинувшейся по всему миру империи.

Внешность Ли Тонга обманчива: он напоминает жизнерадостного восточного крестьянина. С его смуглого лица, словно вырезанного из слоновой кости, не сходит улыбка. Если бы министерство юстиции и полдюжины агентств охраны правопорядка заглянули в книгу неразгаданных морских преступлений, Ли Тонга повесили бы на ближайшем фонарном столбе, но, как ни странно, ни в одном из этих агентств нет на него досье. Он таится в тени бабушки, он даже не числится ни директором, ни работником „Морских перевозок Бугенвиль“. Но именно он, безымянный член семьи, руководит всеми грязными операциями, на которых держится компания.

Он чересчур подозрителен, чтобы доверяться наемным работникам, и предпочитает лично осуществлять самые выгодные незаконные операции.