Джордино уже направлялся к двери.

— Когда приедешь туда, самолет будет готов к вылету, — сказал он через плечо.

Питт торопливо поднялся по лестнице в свою квартиру и бросил в сумку кое-что из одежды. Открыл оружейный шкаф и взял старый автоматический револьвер „Кольт Томпсон“, серийный номер 8545, две обоймы с патронами 45-го калибра и все это положил в футляр от скрипки. Потом взял телефон и позвонил в кабинет Сандекера.

Назвался личной секретарше адмирала, и та соединила его.

— Адмирал?

— Дирк?

— Думаю, я знаю, где баржа.

— Где?

— В дельте реки Миссисипи. Мы с Элом летим туда.

— Почему ты считаешь, что в дельте?

— Наполовину догадался, наполовину вычислил, но это наша лучшая нить.

Сандекер поколебался, прежде чем ответить.

— Тебе лучше подождать, — тихо сказал он.

— Подождать? О чем вы говорите?

— Алан Моран потребовал прекратить поиски.

Питт был ошеломлен.

— Какого дьявола?

— Он говорит, что это напрасная трата времени и денег налогоплательщиков, потому что Винс Марголин мертв.

— Моран сволочь.

— Он демонстрирует одежду Марголина, в которой тот исчез.

— Но все равно нужно думать о Лорен.

— Моран говорит, она тоже мертва.

Питт почувствовал, что словно погружается в зыбкий песок.

— Проклятый лжец!

— Может, и так, но, если он прав насчет Марголина, ты порочишь следующего президента Соединенных Штатов.

— В тот день, когда этот подлец принесет присягу, я откажусь от гражданства.

— Вероятно, не ты один, — мрачно сказал Сандекер. — Но твои личные чувства не меняют ситуацию.

Питт был непреклонен.

— Из Луизианы позвоню.

— Я надеялся, что ты так скажешь. Оставайся на связи. Я здесь буду делать все, что смогу.

— Спасибо, старый мошенник.

— Шевелись. И скажи Джордино, чтобы перестал красть мои сигары.

Питт улыбнулся и повесил трубку. Он закончил сборы и торопливо вышел из ангара. Через три минуты у него дома зазвонил телефон. В двухстах милях от него Сал Касио с пепельным лицом в отчаянии напрасно ждал ответа.

Днем в десять минут первого Алан Моран прошел по главному коридору Капитолия, спустился по узкой лестнице и добрался до далекого кабинета, который держал для своих личных нужд.

Большинство людей его положения постоянно окружены помощниками, но Моран предпочел пойти в одиночестве, чтобы не отвлекали пустые разговоры.

У него всегда был осторожный вид антилопы, которая высматривает хищников на африканских равнинах. Глаза без выражения — такие бывают у тех, чья единственная страсть — власть, власть, полученная любыми способами и любой ценой. Чтобы достичь престижного положения в конгрессе, Моран старательно поддерживал свой имидж. В общественной жизни он был ревностным верующим, настоящим олицетворением дружелюбного застенчивого человека с теплым чувством юмора, соседа с вашей улицы, всегда готового одолжить газонокосилку; выходца из бедной семьи, всего добившегося своим трудом.

Но его частная жизнь была прямо противоположной. Тайный атеист, он смотрел на своих избирателей и вообще на людей как на невежественный сброд, который позволительно использовать к своей выгоде. Никогда не женившийся, не имея близких друзей, он жил скромно, как монах под епитимьей, в маленькой съемной квартире. Каждый доллар сверх средств к самому скромному существованию шел в его тайную корпорацию в Чикаго, где добавлялся к полученному от нелегальных вкладов, взяток и других видов коррупции.

Эти деньги использовались для усиления его влияния и власти, и постепенно политические услуги и влияние привязывали к его фалдам все больше мужчин и женщин, занимающих высокое положение в бизнесе и правительстве.

В кабинете Морана, когда он вошел, сидели Дуглас Оутс, Сэм Эммет, Мартин Броган и Джесс Симмонс, недавно освобожденный из-под домашнего ареста. Все встали, и он занял место за столом. В нем ощущалось самодовольство, очевидное посетителям. Он вызвал их на свою частную территорию, им пришлось подчиниться.

— Спасибо, что встретились со мной, господа, — сказал он с фальшивой улыбкой. — Полагаю, вы знаете, для чего приглашены.

— Обсудить ваше возможное назначение на пост президента, — ответил Оутс.

— Не возможное, — ядовито сказал Моран. — Сегодня в семь вечера сенат начнет суд над президентом. Поскольку я следующий в очереди преемников президента, я считаю своим священным долгом немедленно принести присягу и принять на себя ответственность за излечение ран, нанесенных предыдущим пагубным правлением.

— А вы не торопитесь? — спросил Симмонс.

— Нисколько, если это означает предупредить дальнейший вред.

Оутс, казалось, сомневался.

— Кое-кто истолкует ваши действия — по крайней мере, пока не будет должным образом доказано, что вице-президент Марголин мертв, — как попытку незаконно захватить власть, особенно учитывая ваши старания лишить власти президента.

Моран посмотрел на Оутса и перевел взгляд на Эммета.

— У вас одежда вице-президента, найденная в реке.

— Лаборатория ФБР идентифицировала одежду как принадлежащую Марголину, — подтвердил Эммет. — Но нет признаков того, что она две недели провела в воде.

— Вероятно, ее выбросило на берег, и она просохла.

— Вы говорили, что рыбак, который принес ее вам, утверждал, будто выловил ее в Потомаке.

— Вы директор ФБР, — разгневанно ответил Моран. — Вам и разбираться в этом. Я здесь не на суде.

— Возможно, в интересах всех присутствующих было бы лучше продолжить поиски Марголина, — тихо сказал Оутс.

— Полностью согласен, — подхватил Броган. — Нельзя считать его мертвым, пока не найдено тело.

— Несомненно, возникнет множество вопросов, — согласился Мерсье. — Например, как он умер.

— Очевидно, утонул, — ответил Моран. — Вероятно, вместе с „Орлом“.

— К тому же, — продолжал Мерсье, — вы так и не объяснили, каким образом вы с Маркусом Ларимером спаслись с „Орла“ и отправились рыбачить на еще не названный курорт на Карибском море.

— Я с радостью отвечу на вопросы комитета конгресса по расследованию, — сказал Моран. — Но не здесь и не перед людьми, явно настроенными против меня.

— Вы должны понять, что, несмотря на ошибки президента, мы верны ему, — сказал Оутс.

— Ни минуты не сомневался, — ответил Моран. — Поэтому и созвал вас сегодня утром. Через десять минут после голосования сената я принесу присягу в качестве президента. И моим первым официальным шагом станет объявление о вашей отставке или увольнении; выбор за вами. Сегодня, еще до полуночи, вы все перестанете работать на правительство Соединенных Штатов.

Узкая мощеная дорога петляла между холмами, круто спускаясь к Черному морю. На заднем сиденье „кадиллака“ сидел Владимир Полевой и читал последний отчет Алексея Лугового. Время от времени он поднимал голову и смотрел на заходящее солнце.

Где бы ни появлялся лимузин, он привлекал всеобщее внимание. Собранный вручную, с отделанным дорогой древесиной салоном, с цветным телевизором, с опускающейся перегородкой, с музыкальной стереосистемой, он был заказан Полевым под предлогом изучения его технологии. Вскоре после получения Полевой стал использовать его для личных нужд.

Длинная машина поднималась по лесистому склону холма, пока не остановилась перед деревянными воротами в высокой кирпичной стене.

Офицер в форме отдал честь главе КГБ и нажал на запор. Ворота неслышно распахнулись, за ними открылся полный цветов сад, машина проехала и остановилась у просторного одноэтажного дома, построенного в современном западном стиле.

Полевой поднялся по круглым каменным ступеням и вошел в вестибюль, где его встретил секретарь президента Антонова и проводил к столу и стульям на террасе, выходящей на море.

Немного погодя появился Антонов в сопровождении хорошенькой служанки, которая несла поднос с копченым лососем, икрой и ледяной водкой.