Сперва изумленные законодатели и их помощники решили, что это антитеррористическое учение. Другим объяснением были незапланированные военные маневры. Узнав, что по приказу президента американское правительство прекращает работу, все собрались небольшими группами восточнее Капитолия, разгневанные и обескураженные, и переговаривались. Однажды Линдон Джонсон пригрозил закрыть конгресс, но никто не верил, что это действительно может случиться.

Целеустремленные военные в камуфляже держали в руках автоматы и ружья для подавления беспорядков и будто не слышали обращенные к ним доводы и требования. Один сенатор, известный своими либеральными взглядами, попробовал перелезть через ограду, но двое мрачных морских пехотинцев стащили его на улицу.

Правительственные агентства и независимые организации войска окружать не стали. В большинстве их шла нормальная работа. Улицы никто не перекрывал, уличное движение было таким упорядоченным, что горожане радовались.

Пресса и телевизионные съемочные группы устремились к Капитолию.

Траву почти полностью закрыли кабели и электронное оборудование. Интервью перед камерами стали такими лихорадочными и сумбурными, что сенаторам и конгрессменам приходилось стоять в очереди, чтобы высказать свое возмущение неожиданными действиями президента.

Как ни удивительно, но большинство американцев по всей стране реагировало скорее с интересом, чем с отвращением. Люди сидели перед экранами телевизоров и следили за происходящим, как за цирковым представлением.

Общее мнение было таково: президент просто хочет запугать конгресс, и через день-два войска будут отозваны.

В государственном департаменте собрались Оутс, Эммет, Броган и Мерсье. Царила тяжелая атмосфера неуверенности и напряжения.

— Президент просто болван, если считает себя главнее конституционного правительства, — сказал Оутс.

Эммет пристально смотрел на Мерсье.

— Не могу понять, как вы-то ничего не заподозрили.

— Он меня полностью отрезал, — ответил Мерсье с глуповатым выражением. — Ничем не намекнул на то, что задумал.

— Конечно, Джесс Симмонс и генерал Меткалф в этом не участвуют, — вслух рассуждал Оутс.

Броган покачал головой.

— Мои источники в Пентагоне сообщают, что Меткалф категорически отказался.

— Почему он нас не предупредил? — спросил Эммет.

— После того как Симмонс в самых определенных выражениях заявил президенту, что тот сошел с ума, президент взъярился. Военная охрана проводила Симмонса домой, где он и остается под домашним арестом.

— Боже, — раздраженно сказал Оутс. — С каждой минутой все хуже.

— А что генерал Меткалф? — спросил Мерсье.

— Я уверен, он высказал свои возражения, — ответил Броган. — Но Клейтон Меткалф солдат до мозга костей, он привык безоговорочно выполнять приказы командира. К тому же они с президентом старые друзья. Меткалф, несомненно, считает, что больше обязан человеку, который назначил его председателем Комитета начальников штабов, чем конгрессу.

Пальцы Оутса смели со стола воображаемую пылинку.

— Президент исчез десять дней назад, а вернулся совсем другим.

— „Гекльберри Финн“, — задумчиво сказал Броган.

— Судя по поведению президента в последние двадцать четыре часа, — тоже глубокомысленно сказал Мерсье, — доказательства очень убедительные.

— Появился ли доктор Луговой? — спросил Оутс.

Эммет покачал головой.

— Его нет.

— Мы получили от своих людей в России отчет о деятельности доктора, — заявил Броган. — Последние пятнадцать лет он занимался процессами влияния на мозг. Советские разведывательные службы предоставили ему неограниченные возможности. Сотни евреев и других диссидентов, исчезнувшие в психиатрических лечебницах, относящихся к системе КГБ, стали его подопытными кроликами. И он утверждает, что достиг прорыва в интерпретации мыслей и контроле над ними.

— Ведутся ли такие работы у нас? — спросил Оутс.

Броган кивнул.

— Наш проект называется „Глубина“; развивается он в том же направлении.

Оутс на мгновение схватился за голову, потом повернулся к Эммету.

— По-прежнему никаких сведений о Винсе Марголине, Ларимере и Моране?

Эммет казался смущенным.

— К сожалению, вынужден сказать, что их местонахождение неизвестно.

— Как вы считаете, Луговой осуществил вмешательство и в их мозг?

— Не думаю, — ответил Эммет. — На месте русских я держал бы их в резерве на случай, если президент не будет вести себя как запрограммировано.

— Его мозг мог ускользнуть от их влияния и действовать независимо, — добавил Броган. — Операции на мозге — все еще наука не точная. Невозможно предсказать его дальнейшие поступки.

— Конгресс не станет этого ждать, — сказал Мерсье. — Конгрессмены подыскивают место, где бы собраться начать процедуру импичмента.

— Президент это знает, и он не глуп, — ответил Оутс. — Всякий раз как члены конгресса собираются на заседание, он будет посылать войска на разгон. За ним армия, и устранить его невозможно.

— Если учесть, что президент действует буквально под диктовку недружественной державы, Меткалф и остальные члены Комитета начальников штабов не станут его поддерживать, — сказал Мерсье.

— Меткалф не станет действовать, пока мы не представим неопровержимые доказательства, что мозг президента под контролем, — говорил Эммет. — Но я подозреваю, что и сейчас он ждет лишь удобной возможности, чтобы встать на сторону конгресса.

Броган глядел озабоченно.

— Надеюсь, он не слишком промедлит.

— Итак, все сводится к тому, что мы вчетвером должны попытаться нейтрализовать президента, — размышлял Оутс.

— Вы проезжали сегодня мимо Белого дома? — спросил Мерсье.

— Нет. А что?

— Похоже на военный лагерь. На каждом дюйме военные. Говорят, президент ни для кого не доступен. Сомневаюсь, что даже вы, господин секретарь, можете войти через передний вход.

Броган немного подумал.

— Дэн Фосетт по-прежнему внутри.

— Я говорил с ним по телефону, — сказал Мерсье. — Он слишком решительно возражал президенту. Я понял, что теперь он в Овальном кабинете персона нон грата.

— Нам нужен кто-нибудь, кому президент доверяет.

— Оскар Лукас, — сказал Эммет.

— Хорошая мысль. — Оутс поднял голову. — Как глава секретной службы, он имеет туда доступ.

— Кто-то должен лично проинформировать Дэна и Лукаса, — подсказал Эммет.

— Я этим займусь, — вызвался Броган.

— У вас есть план? — спросил Оутс.

— Пока нет, но мои люди что-нибудь придумают.

— Пусть думают как следует, — серьезно сказал Эммет, — если мы не хотим, чтобы оправдались худшие опасения отцов-основателей.

— Это какие же? — спросил Оутс.

— Нечто невообразимое, — ответил Эммет. — Диктатор в Белом доме.

Лорен вспотела. Она никогда в жизни так сильно не потела.

Вечернее платье стало влажным и липло к телу, как вторая кожа. Маленькое помещение без окон напоминало сауну, даже дышать было трудно. Единственными удобствами были туалет и койка; тусклая лампа под решетчатым колпаком горела непрерывно. Лорен не сомневалась, что вентиляцию специально выключили, чтобы усилить дискомфорт.

Когда ее отвели на гауптвахту, она не видела никого похожего на Алана Морана. С тех пор как за ней закрыли дверь, ей не давали ни еды, ни воды, и теперь ее мучил голод. Никто ее не навещал, и она начала думать, что капитан Покофский хочет держать ее в заключении, пока она не умрет.

Наконец она решила отказаться от попыток сохранить скромность и сняла платье. И начала делать гимнастику, чтобы время шло быстрее.

Неожиданно она услышала приглушенные шаги в коридоре за дверью. Произошел короткий разговор, и дверь открылась.

Лорен схватила с койки платье и, держа его перед собой, вжалась в угол камеры.

Мужчина, проходя в низкую дверь, нагнул голову.

Он был в дешевом деловом костюме; похоже, такие костюмы уже несколько десятилетий как вышли из моды.