— Лорд Валентин!

Это был новый посыльный со знакомым лицом: густые сросшиеся брови, легкая доверчивая улыбка. Тонигорн! Второй ближайший друг детства Валентина, теперь один из главных министров королевства. Он смотрел на незнакомца проницательными глазами, как бы пытаясь обнаружить за незнакомой внешностью настоящего Валентина. Рядом с ним стоял Шанамир.

— Тонигорн! — воскликнул Валентин.

— Мой лорд, Элидат сказал мне, что твой облик изменен, но я не думал…

— С этим лицом я кажусь тебе слишком чужим?

Тонигорн улыбнулся:

— Привыкнем, мой лорд. Но это потом. Я принес хорошие новости.

— Увидеть тебя снова — уже хорошая новость.

— Я принес лучшую. Предателя нашли.

— За последние полчаса я слышал уже три раза, что он в трех различных местах.

— Насчет тех рапортов я ничего не знаю, но мы его нашли.

— Где?

— Он спрятался во внутренних покоях. Последним его видел слуга, старый Канзимар, сохранявший ему преданность до конца. Он видел, как тот трясется и в ужасе бормочет что-то невнятное, и понял наконец, что перед ним не корональ. Изменник закрыл все помещения от тронного зала до гардеробных и сидит там один.

— Да, это и в самом деле хорошие новости!

Валентин повернулся к Делиамберу:

— Твое колдовство подтверждает это?

Делиамбер пошевелил щупальцами:

— Я чувствую злобное, ожесточенное присутствие в том величественном здании.

— Имперские комнаты,— сказал Валентин и обратился к Шанамиру: — Пошли известие Слиту, Карабелле, Залзану Каво-лу и Лизамон. Я хочу, чтобы они были со мной, когда мы пойдем туда.

— Слушаю, мой лорд.

Глаза мальчика заблестели.

— Кто эти люди, которых ты назвал? — спросил Тонигорн.

— Товарищи по странствиям, дружище. За время моей ссылки они стали мне очень близки.

— Тогда они будут близки и мне, мой лорд. Кто бы они ни были, я буду любить их, раз их любишь ты.— Тонигорн плотнее запахнул плащ,— Что за холод! Когда он кончится? Элидат сказал, что погодные машины…

— Да.

— Их можно поправить?

— Элидат там. Кто знает, что сделал с ними Барджазид… Будем надеяться на Элидата.

Валентин посмотрел на возвышающийся перед ним внутренний дворец и прищурился, как бы стараясь увидеть сквозь благородные каменные стены спрятавшееся за ними злобное испуганное существо.

— Этот холод удручает меня, Тонигорн. Излечение теперь в руках Божества и Элидата. Пошли посмотрим, нельзя ли выкурить это насекомое из его гнезда.

Близился момент последнего расчета с Доминином Барджазидом. Валентин быстро шел вглубь и вверх через все удивительные, хорошо знакомые комнаты.

Эта сводчатая постройка была архивом лорда Престимиона, где великий корональ создавал музей истории Маджипура. Валентин улыбнулся, подумав, что поместит свои жонглерские дубинки рядом с мечом лорда Стиамота и осыпанным драгоценностями плащом лорда Конфалюма. Вот поднимается в головокружительном взлете стройная, кажущаяся хрупкой, сторожевая башня, построенная лордом Ариоком,— поистине странная конструкция, предваряющая, пожалуй, значительно большие странности, проявленные Ариоком, позднее, во времена его понтифексата. Там двойной атриум с приподнятым бассейном в центре — часовня лорда Кинникена, примыкающая к прекрасному белокафель-ному залу резиденции Хозяйки Острова Сна, когда та посещала своего сына. А вот стеклянная крыша оранжереи лорда Конфалюма — личная слабость этого обожающего помпезность монарха, помещение, где собраны нежные растения со всего Маджипура. Валентин молил судьбу, чтобы растения пережили эту ночь зимнего холода, потому что он мечтал в ближайшее время прогуляться среди них и снова увидеть чудеса, которые встретил в лесах Зимроэля и на побережье Стойензара. Еще выше — через бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, галерей, туннелей, все дальше и дальше…

— Мы умрем не от холода, а от старости, прежде чем доберемся до Барджазида! — ворчал Валентин.

— Теперь уже скоро, мой лорд,— успокаивал его Шанамир.

— Не так скоро, как мне хочется.

— Как ты его накажешь, мой лорд?

Валентин взглянул на мальчика:

— Наказать? Какое наказание может быть за то, что он сделал? Отхлестать? Посадить на три дня на хлеб и на воду? Можно ли наказывать Стейч за то, что она выбросила нас на камни?

Шанамир оторопел:

— Совсем не наказывать?

— В твоем понимании — нет.

— Отпустить на все четыре стороны, чтобы он еще натворил дел?

— Тоже нет,— ответил Валентин.— Но сначала нужно его найти, а уж потом подумаем, что с ним делать.

Через полчаса — а казалось, что прошла вечность,— Валентин стоял перед самым сердцем Замка — огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У первых короналей Маджипура здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и впечатляющими помещениями великих правителей последнего тысячелетия, а тут, в стороне от других запутанных лабиринтов Замка, устроили торжественные покои власти. Самые важные государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами, и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными массивными резными ручками.

— Ядовитый газ,— предложила Лизамон.— Накачать через стену одну канистру и прихлопнуть его там, где бы он ни был.

— Да! — горячо поддержал ее Залзан Кавол.— Просунуть в эти трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, поработает внутри.

— Нет,— возразил Валентин,— мы возьмем его живым.

— А это возможно, мой лорд? — спросила Карабелла.

— Можно выломать двери,— прогудел Залзан Кавол.

— Сломать двери лорда Престимиона, которые делали тридцать лет,— и лишь затем, чтобы вытащить мошенника из укрытия?! — воскликнул Тонигорн.— Мой лорд, затея с ядом, по-моему, неглупа. Нам нельзя тратить время.

— Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений не будет.

Валентин взял руки Карабеллы и Слита и поднял их вверх.

— Вы жонглеры с ловкими пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам ими для других целей?

— Открыть замки, мой лорд? — спросил Слит.

— Вроде того. В эти комнаты есть множество входов. Может, не все они с засовами. Идите, ищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ.

Он подошел к гигантской золоченой двери, на каждом квадратном дюйме которой были вырезаны рельефные сцены правления лорда Престимиона и его прославленного предшественника лорда Конфалюма, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намереваясь открыть дверь одним крепким нажатием.

Он стоял так довольно долго, отрешившись от всего, что напряженно кипело вокруг. Он попытался отыскать спокойное место в центре своей души, но встретил мощное препятствие: его мозг был наполнен бившей через край ненавистью к Домини-ну Барджазиду.

За этой массивной дверью находился человек, лишивший Валентина трона, пославший его в странствия, грубо и несправедливо правивший от его имени и, что хуже всего, совершенно чудовищно и непростительно собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревавших граждан, когда его планы провалились.

Поэтому Валентин ненавидел Доминина Барджазида и поэтому стремился уничтожить его.

Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его мозг наполнили образы жестокости и насилия. Он видел Доминина Барджазида, с которого сдирали кожу, истекающего кровью и вопящего так, что было слышно в Пидруиде. Он видел Доминина Барджазида, прибитого к дереву оперенными стрелами. Он видел Доминина Барджазида, падающего под градом камней. Он видел…

Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не обращается с ним жестоко. Даже с таким врагом, как Доминин Барджазид.

«Как,— думал Валентин,— я могу управлять миром, если не умею справляться с собственными эмоциями?» Он знал, что, пока в его душе кипит такая злоба, он так же не имеет права быть короналем, как и Доминин Барджазид. Нужно победить эти чувства. Необходимо очиститься от дикой жажды мести, прежде чем он сделает хоть один шаг навстречу своему врагу.