— Я запрещаю.

— Запрещаете?

— Я — Данипиур!

— Да, вы — это вы. Ну и что? Я — Король Сущий, о котором говорилось в прорицаниях. Как вы можете запрещать мне что-либо? Неизменные передо мной трепещут. Я их уничтожу, Данипиур. А если вы будете мне мешать, я уничтожу и вас.— Он поднялся и, взмахнув рукой, отпихнул в сторону бокал с нетронутым вином, расплескав по столу его содержимое. У двери он остановился и оглянулся, ненадолго приняв форму, известную под названием Река, выражавшую неуважение и презрение. Затем он возвратился в свое прежнее обличье.— Война будет продолжаться,— сказал он.— Пока я позволяю вам оставаться на вашем посту, но предупреждаю: оставьте предательские попытки связаться с противником. А что касается святого лорда Валентина, то его жизнь принадлежит мне. В день освящения Велализиера его кровь омоет Столы Богов. Берегись, Данипиур, иначе я использую твою кровь для тех же целей.

— Корональ лорд Валентин со своей матерью Повелительницей Снов во Внутреннем храме,— сказала иерарх Талинот Исульд.— Он просит вас, принц Хиссун, провести ночь в королевской резиденции в Нуминоре и прибыть к нему с утра.

— Как будет угодно короналю.

Хиссун смотрел мимо иерарха на огромную белую стену Первого утеса, нависавшую над Нуминором. Она была ослепительно яркой, до боли в глазах, светилась почти как солнце. Когда несколько дней назад во время плавания с Алханроэля они впервые увидели Остров, он прикрывал глаза рукой от нестерпимого белого сияния, ему хотелось вообще отвернуться, а стоявшая рядом с ним Эльсинома так и сделала, воскликнув: «Что там такое яркое? Мы не ослепнем?» Но теперь, при ближайшем рассмотрении, белый камень уже не пугал: исходивший от него свет выглядел чистым, успокаивающим и напоминал скорее лунное, а не солнечное сияние.

С моря дул прохладный, ласковый ветерок, тот самый ветер, который так стремительно — но не настолько быстро, чтобы утихомирить растущее в Хиссуне с каждым днем нетерпение,— нес их корабль от Алаизора до Острова. Нетерпение еще подгоняло его, когда он ступил на берег Острова. Но сейчас он уже понимал, что нужно проявить выдержку и приспособиться к неспешному ритму жизни Острова и его безмятежной госпожи, иначе ему никогда не удастся сделать то, ради чего он здесь появился.

И правда, он ощутил, что начинает проникаться этой неторопливостью, когда в сопровождении иерарх проходил по небольшому портовому городку к королевской резиденции Семь Стен. Он подумал, что магии Острова невозможно противиться: такое это спокойное, безбурное, мирное место, которое каждой своей чертой свидетельствует о присутствии Повелительницы Снов. Сейчас бедствия, потрясавшие Маджипур, представлялись Хиссуну пустой выдумкой.

Однако ночью Хиссун обнаружил, что заснуть здесь не так-то просто. Он лежал в великолепных покоях, убранных восхитительными темными тканями старинной работы. Здесь, насколько он знал, до него отдыхали великие лорды Конфалюм, Престимион и сам Стиамот; и ему казалось, что все эти древние короли бродят поблизости, переговариваясь шепотом между собой, а их слова — насмешка над ним: выскочка, щеголь, павлин. Нет, говорил он сердито самому себе, то всего лишь шелест волн внизу. Но сон не приходил, и чем сильнее он хотел заснуть, тем меньше ему это удавалось. Он встал, принялся расхаживать по комнатам, вышел во двор, решив поднять кого-нибудь из слуг, чтобы ему принесли вина, но никого не нашел и через некоторое время вернулся в спальню и опять закрыл глаза. На этот раз ему показалось, что Хозяйка Острова Сна слегка, мимолетно, коснулась его души: нет, то было не послание, а лишь прикосновение, легкое, как дуновение, пахнувшее на его душу, нежное «Хиссун, Хиссун, Хиссун», после чего он успокоился, задремал и погрузился в глубокий сон безо всяких сновидений.

Утром за ним с Эльсиномой пришла худощавая и статная Талинот Исульд, которая проводила их до подножия огромного белого утеса, где их ожидали экипажи, чтобы доставить на верхние ярусы Острова.

От подъема по вертикальной стене Первого утеса захватывало дух: все выше и выше, как во сне. Хиссун боялся открывать глаза, пока экипаж не остановился на посадочной площадке. Здесь он оглянулся на сверкающую на солнце морскую ширь, простирающуюся до далекого Алханроэля. Внизу вонзался в море двойной волнолом Нуминора. Экипаж доставил их через густо поросшее плато к подножию Второго утеса, поднимавшегося вверх так отвесно, что казалось, будто он занимает все небо. На ночь они остановились в домике, расположенном на террасе Зеркал, где из-под земли вырастали массивные валуны черного полированного камня, напоминающие таинственных древних идолов.

Поутру их ожидал еще один подъем на самый верхний, самый заветный утес, на высоту нескольких тысяч футов над уровнем моря, где находилось убежище Хозяйки Острова Сна. Воздух на вершине Третьего утеса был удивительно прозрачен, и предметы, расположенные в нескольких милях, выглядели отчетливо, как под увеличительным стеклом. Высоко в небе лениво описывали круги неизвестные Хиссуну птицы с округлыми красными телами и громадными черными крыльями. Хиссун и Эльсинома вновь проследовали к центру плоской вершины Острова, преодолевая террасу за террасой. Наконец они остановились там, где среди поразительно безмятежных садов в видимом беспорядке были разбросаны строения из белого камня.

— Это — терраса Поклонения,— сказала Талинот Исульд.— Вход во Внутренний храм.

Ночь они провели в тихом, уединенном домике, уютном и непритязательном, при котором имелись мерцающий водоем и тенистый садик, окруженный древней изгородью из переплетенной лозы. На рассвете слуги принесли им охлажденные фрукты и жареную рыбу, и они поели. Появилась Талинот Исульд. С ней пришла еще одна иерарх, высокая седовласая женщина с проницательным взглядом. Она приветствовала их по-разному: Хиссуна — жестом, подобающим при обращении к принцу Горы, но как-то небрежно, почти пренебрежительно, повернувшись же к Эльсиноме, она взяла обе ее руки в свои ладони и довольно долго не выпускала, тепло и одновременно пристально глядя ей в глаза, а потом произнесла:

— Добро пожаловать на Третий утес. Меня зовут Лоривейд. Хозяйка Острова Сна и ее сын ожидают вас.

Утро выдалось прохладным и туманным, солнечные лучи должны были вот-вот пробиться через низкую облачность. Они миновали сад, где на каждом листочке мерцали капельки росы. Впереди шла Лоривейд, а замыкала их маленькую колонну Талинот Исульд. Затем они прошли по мостику из белого камня, настолько хрупкому на вид, что казалось, он может рухнуть даже от самых легких шагов, и оказались в широком поле, на другой стороне которого располагался Внутренний храм.

Хиссун еще не приходилось видеть более привлекательного здания. Оно было выстроено из того же полупрозрачного белого камня, что и мост. В самом центре его находилась невысокая ротонда с плоской кровлей, от которой, подобно лучам звезды, разбегались восемь длинных, тонких, равноудаленных крыльев. Никаких украшений; все чисто, строго, просто и безупречно.

Внутри ротонды, в просторном восьмиугольном помещении с восьмигранным бассейном посередине, их ожидали лорд Валентин и его мать — Хозяйка Острова Сна.

Хиссун в замешательстве остановился у порога. Он переводил взгляд то на Хозяйку Острова Сна, то на Валентина, не зная, кому из них следует оказать знаки внимания в первую очередь. Он решил отдать предпочтение Хозяйке. Но в какой форме это должно выражаться? Нет, конечно, он помнил знак Хозяйки Острова Сна, но нужно ли делать знак непосредственно ей, как знак Горящей Звезды короналю, или то будет непозволительной бестактностью? Хиссун терялся в догадках. Его обучение не предусматривало встречи с Повелительницей Снов.

Тем не менее он повернулся к ней. Она выглядела гораздо старше, чем он ожидал. Щеки, лоб и уголки глаз покрывала сетка глубоких морщин, в волосах сверкали седые пряди. Но улыбка, излучавшая тепло и силу, подобно полуденному солнцу, красноречиво свидетельствовала об энергии и бодрости, еще не покинувших ее; Хиссун почувствовал, как от этой улыбки куда-то улетучиваются все его сомнения и страхи.