К полудню все вещи погрузили в фургон, и труппа отправилась в гостиницу обедать. Валентин опешил, увидев, что рядом с Залзаном Каволом усаживается хьорт Виноркис с намазанными оранжевой краской усами. Скандар стукнул по столу, требуя внимания, и объявил:

— Познакомьтесь с нашим новым управляющим. Это Виноркис. Он будет помогать мне вести книги, присматривать за нашим имуществом и управлять всеми хозяйственными делами, которые доселе были на мне.

— О нет! — прошептала Карабелла,— Он нанял хьорта! Этого страшилу, который всю неделю пялился на нас!

Виноркис улыбнулся призрачной хьортской улыбкой, показав при этом тройной ряд жевательных хрящей, и оглядел всех выпученными глазами.

— Значит, ты всерьез решил присоединиться к нам? — обратился к нему Валентин.— А я думал, ты шутишь насчет жонглирования цифрами.

— Всем известно, что хьорты никогда не шутят,— серьезно ответил Виноркис и мерзко захохотал.

— А что будет с твоей торговлей шкурами хайгу?

— Я продал весь товар на рынке. Вспомнив о тебе, не знающем, где ты будешь завтра, и не заботящемся об этом, я позавидовал такой жизни и подумал: «Неужели я так и буду до конца дней своих торговать шкурами хайгу или, может, попробовать какое-нибудь новое дело, например отправиться в путешествие?» И предложил свои услуги Залзану Каволу, когда услышал, что ему нужен помощник. И вот я здесь!

— Ты здесь,— мрачно сказала Карабелла.— Добро пожаловать!

После плотной еды стали готовиться к отъезду. Шанамир вывел из стойла четырех животных и ласково разговаривал с ними, пока скандары запрягали. Залзан Кавол взял вожжи, его брат Хейтраг сел рядом с ним, а Аутифон Делиамбер пристроился с краю. Шанамир ехал на собственном верховом животном. Валентин вместе с Карабеллой, Слитом, Виноркисом и четырьмя скан-дарами забрался в пассажирскую часть фургона. Все долго возились, пока не устроились так, что никто никому не мешал.

— Гей! — крикнул Залзан Кавол.

Фургон двинулся через врата Фалкинкипа к главному тракту, по которому неделю назад, в День Луны Валентин вошел в Пидруид.

Дневная жара еще не спала, и воздух был плотным и влажным.

Прекрасные цветы огненных пальм уже начали увядать, и дорога как малиновым снегом была усыпана опавшими лепестками. В фургоне было несколько окон — прочных пластин из кожи стика отличного качества, тщательно подогнанных и абсолютно прозрачных. В удивительно торжественной тишине Валентин смотрел, как исчезает Пидруид — громадный город с одиннадцатью миллионами жителей, где он жонглировал перед короналем, пил незнакомое вино, ел пряную пищу и провел фестивальную ночь в объятиях черноволосой Карабеллы.

Сейчас перед ним лежала открытая дорога, и кто знает, что ждет путешественников, какие приключения?

У него не было планов. Он жаждал снова жонглировать, освоить новое искусство, перестать считаться учеником и вместе с Карабеллой и Слитом исполнять самые сложные трюки, может быть даже жонглировать со скандарами. Слит говорил ему, что такое по силам только мастеру, потому что четыре руки скандаров дают им неоспоримое преимущество перед человеком. Но Валентин видел, как Слит и Карабелла перебрасывались со скандарами, и когда-нибудь, возможно, то же самое сделает и он. «Высокая цель!» — подумал он. А чего еще мог он желать, кроме как стать мастером и завоевать право жонглировать с Залзаном Каволом и его братьями?

— Ты вдруг стал выглядеть таким счастливым, Валентин,— заметила Карабелла.

— Я?

— Как солнце. Просто сияешь. От тебя исходят потоки света.

— Это все из-за желтых волос,— усмехнулся он добродушно.

— Нет-нет. Внезапная улыбка…

Он положил ладонь на ее руку.

— Я думал о дороге впереди, о свободной, приятной жизни. Странствовать по Зимроэлю, останавливаться, чтобы дать представление, разучивать новые трюки. Я хочу стать самым лучшим жонглером-человеком на Маджипуре.

— У тебя для этого есть все возможности,— вмешался Слит,— огромные природные способности. Тебе нужна только тренировка.

— В этом я рассчитываю на тебя и Карабеллу.

— А пока ты думал о жонглировании, я думала о тебе,— тихо шепнула Карабелла.

— И я думал о тебе,— наклонившись к ней поближе, так же шепотом ответил он,— но стеснялся говорить об этом вслух.

Дорога пошла вверх, на большое плато. Фургон поднимался медленно. Иногда повороты были настолько крутыми, что он запросто мог перевернуться, но Залзан Кавол был таким же искусным возницей, как и жонглером.

Скоро они достигли вершины гребня. Пидруид был виден отсюда как на ладони — плоский, похожий на нарисованную карту, он упирался прямо в берег. Воздух наверху был суше, но значительно холоднее, несмотря на то что послеполуденное солнце испускало горячие лучи.

На эту ночь они остановились в пыльной деревушке на фалкинкипской дороге.

Едва Валентин улегся на соломенный матрас, пришел тревожный сон. Валентин снова находился среди властителей Маджипура. В одном конце громадного холла с каменным полом сидел на троне понтифекс, а в другом конце — корональ. С потолка словно маленькое солнце, испускавшее безжалостное белое сияние, взирал на происходящее страшный глаз света. Валентин нес какое-то послание от Хозяйки Острова Сна, но не знал, кому его отдать — понтифексу или короналю, и к кому бы из властителей он ни приближался, тот отступал в бесконечность. Всю ночь он ходил взад и вперед по холодному скользкому полу, умоляюще протягивая руки то к понтифексу, то к короналю, но они уплывали.

На следующую ночь в городке неподалеку от Фалкинкипа он снова увидел во сне понтифекса и короналя. Сон был очень сложным и запутанным, и Валентин сохранил в памяти только впечатление грозных королевских персонажей, громадных помпезных собраний и тишину. Он проснулся с ощущением глубокого и болезненного недовольства. Сны явно имели великое значение, но он не находил им объяснения.

— Властители преследуют тебя и не оставят в покое,— сказала утром Карабелла.— Похоже, ты связан с ними неразрывными нитями. Это ненормально — все время видеть во сне таких могущественных особ. Уверена, что это послания.

Валентин кивнул.

— В жаркий день мне кажется, что я ощущаю, как холодные руки Короля Снов сжимают мне виски, а когда закрываю глаза, его пальцы вонзаются в мою душу.

В глазах Карабеллы вспыхнула тревога:

— Ты уверен, что это его послания?

— Нет, не уверен, но думаю…

— Может быть, Хозяйка…

— Мне всегда казалось, что Хозяйка посылает добрые, мягкие сны,— возразил Валентин.— Боюсь, эти — от Короля. Но что он от меня хочет? Какое преступление я совершил?

Она нахмурилась.

— Ты обещал сходить в Фалкинкипе к толкователю.

— Да, я повидаюсь с кем-нибудь.

В разговор неожиданно вмешался Аутифон Делиамбер.

— Могу ли я дать совет?

Валентин не заметил, как подошел маленький колдун-вру-ун, и с удивлением посмотрел вниз.

— Извини,— не смущаясь, сказал колдун,— я подслушал случайно. Ты думаешь, тебя тревожили послания?

— Эти сны не могут быть ничем иным.

— Ты уверен?

— Я ни в чем не уверен, даже в собственном имени или в том, какой сегодня день недели.

— Послания редко бывают двусмысленными. Когда говорят Король или Повелительница Снов, сомневаться не приходится,— ответил Делиамбер.

Валентин покачал головой.

— Все эти дни моя голова как в тумане. Я ни в чем не уверен. Но эти сны раздражают меня. Мне нужен ответ, хотя я даже не знаю, как сформулировать вопрос.

Вруун потянулся вверх и одним из своих тонких, хитро переплетенных щупалец взял Валентина за руку.

— Доверься мне. Твой мозг, может быть, и затуманен, но мой — нет, и я отчетливо вижу тебя. Мое имя Делиамбер, твое — Валентин, сегодня пятый день девятой недели лета, и в Фалкин-кипе есть толковательница снов Тизана — она мой друг и союзница. Она поможет тебе найти правильный путь. Иди к ней и скажи, что я шлю ей приветствия и любовь. Настало время начать освобождаться от вреда, причиненного тебе, Валентин.