— Наверное, лучше бы нам вплавь добираться до Острова,— размышляла Лизамон.

— А может, мы принесем нашему капитану удачу, которой у него до сих пор не было,— возразил Валентин.

Слит засмеялся.

— Если бы человек мог попасть на трон только благодаря оптимизму, мой лорд, то к Дню Зимы ты был бы уже в Замке.

Валентин рассмеялся вместе с ним. После несчастий, произошедших с ними в Пиурифэйне, он надеялся, что не приведет своих людей к новой катастрофе на борту этого злосчастного корабля. Ведь их вели за ним только вера, свидетельства снов, колдовство и загадочное представление метаморфов. Ему будет бесконечно больно и стыдно, если, спеша на Остров, он принесет им новую беду! Однако Валентин испытывал большую симпатию к всеми оплеванному трехрукому Горзвалу. Такой неудачливый моряк, наверное, как раз подходящий кормчий для еще более неудачливого короналя, который ухитрился за одну ночь потерять трон, память и собственное «я»!

Накануне отплытия Виноркис отвел Валентина в сторону и встревоженно сообщил:

— Мой лорд, за нами следят.

— Откуда ты знаешь?

Хьорт улыбнулся и расправил оранжевые усы.

— Когда человек уже сам побывал в шкуре шпиона, ему легко заметить похожие черты у других. Я обратил внимание на седоватого скандара, слоняющегося возле доков в последние дни, и поговорил с ребятами Горзвала. Один из корабельных плотников сказал мне, что тот скандар интересовался пассажирами Горзвала: кто такие и куда направляются.

Валентин расстроился.

— А я надеялся, что мы сбили их со следа в джунглях!

— Они, очевидно, снова обнаружили нас в Ни-мойе, мой лорд.

— Тогда постараемся еще раз отделаться от них на архипелаге и будем осторожными, чтобы на нашем пути не встретились другие шпионы. Спасибо, Виноркис.

— Не стоит благодарности, мой лорд. Это мой долг.

Ранним утром, когда корабль двинулся в путь, дул сильный южный ветер. Во время посадки Виноркис искал глазами любопытного скандара, но того нигде не было видно. «Он сделал свою работу,— предположил Валентин,— а дальнейшие сведения будет поставлять узурпатору какой-нибудь другой информатор».

Их путь лежал на юго-восток: добираясь до районов промысла, драконские корабли привыкли идти против вечно враждебного ветра. Такая охота была крайне тяжела, но морских драконов можно было ловить только в это время года. На «Брангали-не» имелся дополнительный двигатель, но из-за нехватки на Мад-жипуре горючего он был бесполезен. Неуклюже, но величественно «Брангалин» повернулся бортом к ветру и двинулся из гавани Пилиплока в открытое море.

Это было самое маленькое море Маджипура — Внутреннее море, отделявшее восточный Зимроэль от западного Алханроэ-ля. Пять тысяч миль от берега до берега — не пустяк, однако Внутреннее море казалось просто лужей по сравнению с Великим океаном, который занимал большую часть другого полушария и был недоступен для навигации — бессчетные тысячи миль открытой воды. В центре Внутреннего моря, между континентами, находился Остров Сна, достаточно обширный, чтобы на планете меньших размеров его сочли континентом. Рядом с ним протянулись несколько крупных архипелагов.

Морские драконы постоянно мигрировали между Внутренним морем и Великим океаном. Они двигались вокруг планеты годами, даже десятилетиями. Наверное, около дюжины больших стад обитало в океане, постоянно путешествуя с запада на восток. Каждое лето одно из этих стад шло через Великий океан мимо Нарабаля и вдоль южного побережья Зимроэля к Пилиплоку. В это время охота на них запрещалась, поскольку в стаде имелось множество стельных самок.

К осени малыши появлялись на свет, и стадо приходило в продуваемые ветром воды между Пилиплоком и Островом Сна. Именно тогда начиналась ежегодная охота. Из Пилиплока выходило громадное количество драконских судов. Стада теряли как старых, так и молодых, а оставшиеся в живых возвращались в тропики, обходя с юга Остров Сна, огибали длинный выступ материка Алханроэль — полуостров Стойензар и направлялись на восток к Великому океану, где могли плавать без помех, пока не наступало время снова идти к Пилиплоку.

Из всех животных Маджипура морские драконы были самыми крупными. Рождались они крошечными, не более пяти-шес-ти футов длиной, но росли на протяжении всей жизни, которая была долгой, хотя точной ее продолжительности никто не знал.

Горзвал, позволивший пассажирам питаться за одним с ним столом, оказался весьма разговорчивым. Теперь, когда его тревоги остались позади, он с удовольствием рассказывал легенды о размерах некоторых морских драконов. Один, пойманный в царствование лорда Малибора, имел в длину сто девяносто футов, а другой — во времена Конфалюма — двести сорок футов. Во времена же, когда понтифексом был Престимион, а короналем — лорд Деккерет, поймали морского дракона на тридцать футов длиннее, но чемпионом, как говорил Горзвал, был дракон, нахально появившийся почти у входа в гавань Пилиплока в правление Тимина и лорда Кинникена: тот, по уверению надежных свидетелей, был триста пятнадцать футов длиной. Этот монстр, известный как дракон лорда Кинникена, ушел невредимым, потому что весь флот в это время находился далеко в море. По свидетельствам охотников, в более поздние века его видели еще несколько раз, последний — в тот год, когда лорд Вориакс стал короналем. Но никто никогда не осмелился бросить в него гарпун, и среди охотников он пользовался зловещей репутацией.

— Теперь он, наверное, достиг пятисот футов,— закончил Горзвал,— и, если этот дракон вернется в наши воды, я молюсь, чтобы честь встретить его выпала какому-нибудь другому капитану.

Валентин видел маленьких драконов, выпотрошенных и высушенных,— их продавали на рынках по всему Зимроэлю. А однажды даже пробовал их мясо — темное, жесткое, с резким привкусом. Так приготовляли драконов меньше десяти футов длиной. Мясо более крупных — до пятидесяти футов — разрубали и продавали свежим на восточном побережье Зимроэля, но из-за трудностей транспортировки на удаленные от моря рынки оно не поступало. Драконы свыше пятидесяти футов были слишком стары, их мясо никто не ел, но вытопленный из них жир использовали для многих целей, ибо нефтью и другими ископаемыми гидрокарбонатами Маджипур был не особенно богат. Кости морских драконов всех размеров применяли в строительстве, ибо они были крепкими, как сталь, а добывать их было куда легче. Яйца драконов, сотни фунтов которых находили в брюхе взрослых самок, использовали в медицине. Драконья кожа, Драконьи плавники…— в общем, все части дракона шли в дело, ничего не выбрасывалось. Предлагая гостям фляжку голубоватой жидкости, Горзвал говорил:

— Это, например, драконье молоко. В Ни-мойе или Кинторе за такую фляжку дают десять крон. Попробуйте-ка.

Лизамон недоверчиво потянула жидкость и тут же выплюнула на пол. Ее передернуло.

— Что это? Драконье молоко или драконья моча?

Капитан холодно улыбнулся.

— То, что ты выплюнула, в Дюлорне стоило бы не меньше кроны, и ты еще считала бы, что тебе повезло.

Он протянул фляжку Слипу, а после того, как тот отказался,— Валентину. После минутного колебания Валентин смочил в ней губы.

— Горькое,— сказал он,— и привкус затхлый, но не очень гадкое. Как оно действует?

Скандар хлопнул себя по бедрам.

— Афродизиак! — прогудел он.— Разгоняет соки! Разогревает кровь! Удлиняет жизнь!

Он весело указал на Залзана Кавола, который, не спрашивая, сделал большой глоток.

— Видите? Скандары знают! Мужчину из Пилиплока не нужно уговаривать выпить это!

— Драконье молоко? — спросила Карабелла.— Разве они млекопитающие?

— Да. Яйца созревают внутри, и детеныши рождаются живыми, по десять-двенадцать в помете. На брюхе самки есть ряды сосков. Тебе это кажется удивительным?

— Я думала, драконы — рептилии. А рептилии не дают молока.

— Лучше думай, что драконы — это драконы. Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо,— отказалась Карабелла.— Мои соки не нужно разгонять.

Обеды в капитанской каюте были, по мнению Валентина, лучшей частью путешествия. Горзвал оказался добродушным в большей мере, чем это свойственно скандарам вообще, и держал хороший стол с вином, мясом и рыбой разных сортов, включая и драконье мясо. Но корабль его, неумело построенный и плохо обихоженный, скрипел и трещал, а команда, состоявшая из дюжины скандаров и небольшой группы хьортов и людей, была необщительной и часто откровенно враждебной. Эти охотники за драконами даже на таком нищенском судне, как «Бран-галин», отличались гордостью и замкнутостью, а потому не испытывали симпатии к чужакам. Только один Горзвал казался олицетворением гостеприимства, явно благодарный пассажирам за то, что именно они дали ему возможность подготовить корабль к выходу в море.