Сколько я так провалялся, не знаю. Кроме замеченной мебели удалось разглядеть еще стол под фотографиями и стул под ним. Размеры комнаты были не сказать что большие, но квадратов двенадцать здесь было точно. Чувствительность и контроль тела тоже постепенно возвращались. Пожалуй, не будь веревок, я бы уже даже встать попробовал. Хотя слабость была и не малая. Не ел я давно, чувство прилипшего к позвоночнику живота было отчетливым, но есть не хотелось. Подозреваю, если удастся добраться до еды, сразу на нее налегать не стоит, а то заворот кишок гарантирован. За неимением других дел пытался вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Даже непонятно чьей — этого тела или того, что навевает мне ассоциации, что я здесь «гость». Ни то ни другое не удавалось. Лишь воспоминания о засаде и бое стали более детальными. Даже смог вспомнить, как я примерно выглядел тогда. Ну, все что было доступно взгляду тогда — ноги, тело до груди примерно и... все. Но даже этого хватило, чтобы сделать предположение, что парень на фото и я — один человек. Судил по сабле на поясе и портупее. Точно смогу убедиться так ли это, когда доберусь до зеркала.

Лишь спустя наверное час в комнату зашел мужик. Окладистая борода, белая свободная рубаха с двумя пуговицами под горлом. Поверх нее жилетка. Снизу штаны из грубой ткани, перепоясанные обычной веревкой. В руках он нес небольшое полотенце для рук и какой-то флакон. Заметив, что я очнулся, он тут же поставил флакон на тумбочку и положил рядом с ним полотенце, после чего молча и быстро покинул комнату.

Но долго я в одиночестве не провел. Минут через десять зашел старик в том же самом костюме и той же глиняной табличкой. Лишь факела не хватало. Плотно прикрыв за собой дверь, он подвинул к кровати стул, что стоял под столом, уселся на него и вперил свой взгляд в меня.

— Теперь говорить можешь? — поняв, что я не тороплюсь открывать рот, задал он вопрос.

— К-да, — с трудом выдавил я из себя. — Пить...

Отказывать мне в просьбе старик не стал, а молча налил из кувшина в стакан воды и поднес к моему рту. Табличку из своих рук он не выпускал даже для того, чтобы помочь придержать мне голову. Из-за этого половина драгоценной влаги пролилась мне на грудь. Кое-как напившись, я откинулся на подушку и продолжил выжидательно смотреть на старика.

— Прежде, чем мы начнем, ты принесешь клятву верности мне и моему роду.

— И как вы проверите, что я ее не нарушу? — стало мне интересно.

— Ты либо дурак, либо не помнишь, что магические клятвы нарушить нельзя. Даже не знаю, что хуже.

— А если я откажусь? — что-то не хочется мне давать клятв, которые невозможно нарушить.

Я этого старика не знаю. Как и его род. Мало ли, что он за человек? Может мразь первостатейная и остальные не лучше. И служить таким? Нафиг надо.

— Тогда я тебя заставлю, — спокойно сказал старик, и глиняная табличка в его руках налилась мягким белым светом.

— Я тебе приказываю, принеси клятву верности роду Бологовских, — голос старика стал мощным, а все окружающее пространство для меня пропало, сузившись до его лица. Тело тоже парализовало так, словно я снова очутился в той пещере, где увидел старика в первый раз. — Клянись защищать род и вести его к величию. Клянись, что сделаешь все возможное и невозможное, чтобы род не умер в веках!

— Я... — хотелось назвать свое имя, клятва требовала это, но я его не помнил! Но магия нашла выход из положения и дальше слова сами полились из моих уст. — ...клянусь своей сутью, что буду верен роду Бологовских. Клянусь, что буду защищать его и вести к величию, чего бы мне это ни стоило. Клянусь, что род не умрет в веках, и пусть моя суть станет тому порукой!

Когда вместо имени я стал клясться сутью, кустистые брови старика удивленно взметнулись вверх. Но по мере произнесения клятвы он взял себя в руки и когда я закончил, его голос был полностью спокоен, не выдавая обуревавших его чувств.

— Ну а теперь поговорим о том, кто ты такой и как оказался в теле моего внука.

— Давай для начала скажу, что я знаю, что ты не мой внук, а чей-то дух, попавший в его тело, — почти без паузы после предыдущего заявления сказал старик. — Так что притворяться тем, кем не являешься, передо мной не стоит. Это понятно?

— Да. Только у меня сразу вопрос возник — откуда вы это знаете?

— Потому что я тебя призвал, — ошарашил меня старик. — Не удивляйся. Я сам этому не рад, но у меня не осталось выбора. Мой внук погиб от проклятия. Его душа покинула тело, и вернуть ее невозможно. Поверь, я все перепробовал. Нашему роду грозит пресечься на мне. Это не то, чего желаешь на старости лет, — горько усмехнулся старик.

— Что, кроме меня у вас совсем никого не осталось?

— По мужской линии — нет, — отрезал старик. — Бабы не в счет. Они род продолжить не могут. Сам я уже стар предпринимать новые попытки. Так что дорожка у нас теперь одна. И мне вот очень хочется узнать, кому я вверил судьбу своего рода.

— А вы не знаете? — искренне удивился я.

— Знал бы, не спрашивал! — отрезал старик. — Отвечай на вопрос — кто ты, как звали раньше, чего хочешь. Быстро!

Глиняная табличка, что погасла после произнесения мной клятвы, вновь засветилась, а меня парализовало. Но губы вопреки моему желанию стали с пулеметной скоростью выдавать все, что я знал и чувствовал.

— Кто я — не знаю. Как звали — тоже. Хочу понять, что происходит и получить свободу.

— Плохо, — пожевав губами, протянул старик.

— А как вас зовут-то? И где я? — рискнул я сам задать вопросы, когда влияние глиняной хрени прекратилось.

— Борис Леонидович Бологовский. Дед этого тела, а теперь и тебя заодно, — скривился старик.

— А меня как зовут?

— Григорий Мстиславович Бологовский. Привыкай, — усмехнулся дед. — Ладно. Раз ты ни черта не помнишь, то смысла с тобой разговаривать дальше нет. Я пришлю тебе необходимую литературу, чтобы ты побыстрее вошел в курс дела. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? — уточнил все же Бологовский.

— Помню засаду, и как в меня попали осколки от разлетевшейся каменной стены.

— И все?

— И все.

Больше ничего не говоря, Борис Леонидович встал и покинул меня. Развязать меня он даже не попытался. Мда. Вот и поговорили...

Впрочем, через пять минут вернулся уже виденный мной мужик. Он-то меня и развязал, параллельно открыв флакон, что принес в первое свое посещение.

— Массаж вам надобно сделать, господин, — пояснил он свои действия, когда потянулся стянуть с меня нательную рубаху. — Тело у вас слабое. Без движения долго лежало.

Сопротивляться долго, даже если бы захотел, сил у меня не было. Поэтому, как только он стянул с меня легкую белую рубашку, я откинулся на подушку и безропотно дал снять с себя еще и кальсоны, что заменяли мне трусы. Нагота не смущала ни меня, ни мужика, который выдавив себе на руки немного мази из флакона начал сноровисто втирать ее в мое тело, начав с ног. Делал он это вполне профессионально, выдавая не малую сноровку. Мышцы в местах, где проминал их мужик, начинало покалывать, но не больно, а как после хорошей нагрузки.

— Тебя как звать-то? — спросил я, когда мужик с ног перешел на мои руки.

— Степан я, господин.

— Хорошо тело мнешь. Где научился?

— Дык, коновал я, — пожал тот плечами, — Вы конечно не скотина, но уж промять я вас сдюжу.

На дальнейшие мои попытки узнать что-то еще, мужик отвечать не стал, сославшись на приказ старика. Еще и глаза стыдливо прятал от того, что не удержался и ответил на первые мои вопросы.

Уходя вновь привязывать меня он не стал и я наконец смог подняться с кровати и полноценно пройтись по комнате.

Сначала я выглянул в окно. И первое, что бросилось в глаза, была мощеная диким камнем дорожка около метра в ширину. Она огибала дом, и ее концы терялись вне поля моего зрения. Само окно было высоким и застекленным обычным стеклом. Почему-то это тоже вызвало у меня ассоциацию с чем-то устаревшим. Да и рам было две с промежутком между ними в десяток сантиметров. В верхней части окна были квадратные форточки.