— Так-так-так. Читаем запрещенную литературу? — оскалился я.

— Это профсоюзный листок. Он разрешен, — недоуменно посмотрел на меня блондинистый Сергей.

— А указывать государю-императору автору этой статейки тоже разрешено? — ткнул я на последнюю строку.

Вот тут блондин сбледнул. Да и остальные тоже. Они-то читали эту газету, а раз я углядел в ней посягательство на власть императора, то и они могут пойти под раздачу. Не донесли, хотя прочитали.

— Может, вы еще что-то запрещенное читаете? Идеи революционные вынашиваете? Вон как ты про жизнь тяжелую мне тут «пел», — посмотрел я на сидящего парня. — Что бандитом из-за этого стал, на людей нападаешь и грабишь.

— Ваше благородие, не губите! — взмолился блондин. — Мы за государя-батюшку любого сами порвем! И того, кто такие непотребства написал, тоже!

— Ну, может ты и порвешь, а вот что твои приятели думают? — посмотрел я на стоящего около шкафа бородатого «повара» и на лежащего Василия.

— Порвем.

— Как есть — порвем, — невпопад ответили те.

— Вот как верны императору значится, это хорошо. Может и к сотрудничеству готовы? Если про кого из революционеров услышите — тут же мне о нем расскажете. Так?

Мужики опустили головы. Значит, знают чего интересного! Отлично. Осталось их дожать, и пусть тогда в суд я их не поведу, но источник информации о людях, что мутят воду, будет оценен гораздо выше, чем обычный поиск грабителей. Последнее — удел полиции, а не жандармерии. Мне об этом еще Рыков говорил в Твери.

— Ну?! — поторопил я их. — Согласны? Или прямо сейчас едем в главное управление жандармерии, и там уже я вас оформлю, как полагается?

— Согласен, — первым выдавил из себя блондин.

Он оказался намного менее стойким, чем его приятели. Затем уже кивнул и бородатый, а когда я потребовал устного подтверждения, тоже выдавил из себя слова согласия. До последнего молчал лишь Василий.

— А ты чего? Хочешь на каторгу пойти? — обратился я к нему.

— Да мне плевать, — выдал детина. — Из-за вас у меня теперь будущего нет, — угрюмо посмотрел он себе в ноги, где до сих пор прикрывал пах.

— Думаю, можно будет найти тебе лекаря, — тут же сориентировался я. — В крайнем случае, мага, что лечением занимается, найдем. Если полезным будешь.

Вот сейчас он оживился и с надеждой посмотрел на меня.

— Правда? — и столько чистой детской веры в этом вопросе, словно передо мной не бугай лежит, а ребенок. Обмануть такого — получить смертельного врага на всю жизнь, но если сдержишь обещание — будет самым преданным тебе до гроба.

— Сделаю все от себя зависящее, — кивнул я. — Но и ты не подведи.

— Уж не подведу, — закивал Василий. — Обещаю!

— Тогда для начала скажи — где мои вещи, что в чемодане были? — решил я ковать железо пока горячо.

— Мундиры продали Льву Моисеевичу, который на Толкучем рынке лавку держит. Бумаги сожгли, а то, что у вас в карманах было — на еду потратили.

— Деньги вернете. Все до копейки! — приказал я.

Пусть это для дворянина мелочно, но ходить без копейки в кармане — то еще удовольствие. Да и наказать их надо здесь и сейчас, чтобы не подумали, что подобное им с рук может сойти. И не пытались чего лишнего удумать.

— Да где же мы их возьмем-то? — искренне удивился Василий.

— Не могли вы все на еду потратить. С мундиров, что получили — куда делось?

— Большую часть себе дядька Увар забрал, а у нас по карманам дай бог по двадцать копеек осталось, — ответил Василий.

— У всех? — я посмотрел на остальных примолкших подельников.

— Если все заберете, нам на что жить? — буркнул бородатый, чьего имени я так и не узнал.

И тут же решил это исправить.

— Тебя как звать-то?

— Акинфеем кличут.

— Вот что Акинфей. И вы тоже слушайте. Доставайте все, что есть в карманах. В счет вашего долга ко мне заберу половину. Остальное оставлю. Как вернете все, что у меня забрали, да с мундиров выручили — так и будем в расчете. Поняли? Это по деньгам, — тут же уточнил я, чтобы они не подумали, что в остальном что-то поменялось.

Нехотя мужики начали выворачивать карманы и выкладывать все на стол. Василий с топчана передал свои копейки блондину Сереге. Бандиты зря прибеднялись. Всего набралось чуть больше двух рублей. Я тут же отсчитал половину, и остальное отодвинул в сторону. Ну что же. Как минимум мне теперь есть, на что пообедать и прожить до получения подъемных.

— Сколько всего получили с мундиров?

— Четыре рубля, — тут же ответил Акинфей.

— Врешь! Он не меньше десятки стоит, а то и поболее будет, — не поверил я.

Спасибо Савелию Лукичу, что просветил на счет цен на форму.

— Так это же жид, каких поискать! — возмутился Акинфей. — Его попробуй, переспорь. Еще и угрожал, что сдаст нас, если не согласимся на его цену.

— Но не сдал же? Значит, соучастник. Сегодня же сходите к нему и пусть вам эти деньги вернет. Скажите, иначе я сам к нему приду, и разговор у нас иной будет. А завтра тогда я зайду, и вы мне деньги отдадите.

— Люди не поймут, если нас вместе заметят, — замялся Акинфей. — Может, не здесь встретимся? Да и дядька Увар... Он-то не знает, что мы теперь с вами... это... сотрудчаем.. — с трудом произнес бородач непривычное слово.

— Тогда в трех кварталах от управления жандармерии, возле цирка утром. Часов в восемь, — тут же назвал я новое место и время.

— Так это, господин, — покосился на мой карман Сергей, куда я упрятал деньги. — Может, вы тогда лишнее вернете? У вас в карманах не было столько, а за мундиры мы завтра отдадим.

— Вот еще! — фыркнул я от такой наглости. — Ты меру то знай. Мундиры четыре рубля не стоят. Скажи спасибо, что я вам их полную стоимость в долг не записал!

На этом я уже хотел с ними расстаться, когда вспомнил о своем обещании Проньке.

— Так, еще для вас будет одно дельце, — тут же вернулся я в комнату, из которой успел выйти.

При моем возвращении все трое вздрогнули от неожиданности. Некомфортно им в новом статусе.

— И какое? — с опаской спросил Акинфей.

— Достаньте два отреза ткани и передайте их девушке, что на третьем этаже в вашем работном доме живет. Пронькой ее звать. Скажите — от меня.

— Так вот, кто нас сдал, — процедил тихо блондин.

Но я его все равно услышал.

— Девушку не троньте! — тут же приказал я. — Она не знает, что я жандарм. Думала, обычному работяге помогает. И не к вам меня отправила, а к Алябьеву. Узнаю, что нехорошее с ней сотворили — считайте, что наш договор на этом кончился. С нехорошим для вас исходом. Поняли?

— Да.

— А как же.

— Не тронем, — снова вразнобой ответили мужики.

Покинув дом, я неспешно двинулся вдоль улицы, раздумывая, чем занять оставшееся время. Задание у меня примут только через день. Тогда же вроде должна начаться учеба. Можно попробовать сдать сегодня, но кому? Пантелееву? А если его не будет на месте? А если не он принимает решение о сдаче? Могу только впустую время потерять.

Так, бесцельно идя по улице Москвы, мой взгляд сам собой зацепился за вывеску электрического театра. А это что за зверь? Подойдя ближе, увидел афишу, на которой говорилось, что сегодня показывают роман Лермонтова — Демон.

— Нужно приобщаться к местной культуре, — решил я, увидев ценник в шестьдесят пять копеек.

Да, после посещения у меня останется только на один раз поесть нормально, но уже завтра завербованные мной грабители принесут мне четыре рубля. А вот узнавать окружающий меня мир нужно как можно скорее. Причем все его стороны. Иначе нормальную карьеру я не выстрою. С этими мыслями я вошел в ворота под вывеской.

Здание театра было уже привычно двухэтажным и даже имело свою территорию. За металлической ажурной оградой к входу вела дорожка, усаженная цветами и аккуратно подстриженными кустами розы. Над входом вывеска театра дублировала свою «товарку» над воротами.

Когда я зашел в фойе, то снова почувствовал себя белой вороной, как в поезде. Только там я был богатым среди бедных, а тут из-за моего костюма все получилось с точностью наоборот. Нет, откровенных богачей в театре не наблюдалось, больше средний класс — инженеры, студенты и гимназисты, офицеры с дамами и просто одинокие барышни... А вот рабочих не наблюдалось ни одного.