Склонившись над розовым треугольничком, Инквизитор поцеловал и его и чуть прикусил тонкие лепестки, скрывающие вход, вызывая нежный стон у женщины.

Проведя ладонью по ставшей влажной промежности Софии, он мягко развел в стороны начавшие стыдливо сближаться колени и пальцами раскрыл, обнажил горячее чувствительное лоно.

Обычно он направлял Силу, и она проникая в тела женщин, касалась самих оголенных нервов, вызывая непереносимое, схожее с пыткой острейшее до боли наслаждение, сводящее с ума. Теперь же, без этого всепроникающего воздействия… так, как это было давным-давно, в атласном гнезде с Мелани… только он, только его тело.

Внезапно во Фресе проснулся азарт хищника и ему захотелось почувствовать, как наслаждение, которое доставит именно он, его тело, накроет с головой эту женщину, как она забьется в его руках, как задрожат ее напряженные мышцы, как она переполнится и прольется любовным соком.

Склонившись, он прикоснулся языком к раскрытой женщине, вызывая в ее теле дрожь, и медленно провел языком снизу вверх, от подрагивающего входа до самого нежного и чувствительного бугорка, дразня нежные ткани.

Обведя этот крохотный возбужденный бугорок языком, он вернулся обратно, и все повторилось вновь, заставляя леди ситх извиваться на бархатной постели. София мысленно кляла Лорда Фреса последними словами, ненавидя себя за очередную слабость, от которой не в силах была отказаться и его, за слишком умелые касания развратного языка. Он скользил, то проникая неглубоко в женщину, то дразня ее чувствительную точечку, щекоча, наполняя Софию острым удовольствием, от которого она закусывала губы, пытаясь заглушить срывающиеся с губ сладостные стоны, а иногда Инквизитор просто целовал влажные припухшие складочки или чуть покусывал их, от чего волна дрожи пронзала мягкое расслабленное тело Софии, а ее горячее дыхание с шумным выдохом вырывалось из груди.

— Иди-ка сюда, — он оторвался от вздрагивающего тела женщины и, просунув руку под ее спину, заставил ее подняться, встать, раздвинув колени, опершись руками о подлокотник мягкого дивана, на котором устроились любовники.

София повиновалась, и он, устроившись меж ее ног, снова прижался горячим ртом к ее возбужденному лону, обняв ее дрожащие бедра ладонями, поглаживая и лаская их.

Его язык мягко ласкал женщину, наполняя ее приятной пульсацией, прорастающей теплой лозой вглубь тела, руки скользили по ее горячей, чуть влажной коже, гладя и чуть царапая ее бедра, вздрагивающие ягодицы, извивающуюся под его ладонями гибкую спину.

София, упершись руками в мягкую обивку, постанывая, терзала и рвала ее ногтями, ее бедра начали плавно, соблазнительно и бесстыдно двигаться, она сама ласкалась, гладилась самой чувствительной своей точкой о дразнящий ее язык, и горячее возбуждающее пульсирующее тепло, возникающее в этой обласканной, возбужденной точке, наполняло ее лоно и разливалось по животу.

Она потерлась головой о бархатную спинку своего ложа, пытаясь прогнать стремительно приближающуюся волну удовольствия, проснуться от этого невыносимо сладкого, невозможного, нереального сна. Осознание того, что сейчас она находиться в руках мужчины — очень опасного мужчины — такая открытая, расслабленная и… совершенно беззащитная, словно сорвало туман страсти с изумрудных глаз Софии, и ее тело вдруг напряглось, на миг воспротивилось ласкам Инквизитора.

Лорд Фрес, однако, не прерывая своих движений осторожно скользнул ладонью по движущемуся бедру, между разведенными ногами, дрожащими мелкой дрожью, и его пальцы осторожно погрузились в узкую бархатную влажную глубину, отчего из горла женщины вырвался хриплый стон, почти рычание, напряженная спина ее выгнулась, а черные волосы разметались по плечам.

Казалось, это проникновение и доставленное им удовольствие парализовало Софию; она испугалась, словно в ее разуме проблеснуло какое-то чудовищное, ужасное воспоминание, тень отвратительного прошлого, которое разум не раз силился стереть, но тело… тело так и не смогло забыть и ее подступающее удовольствие откатилось, она сжалась так, что пальцам Инквизитора стало узко, очень узко в ее лоне.

Ее бедра напряглись, словно она хотела подскочить и убежать прочь, но вторая ладонь мужчины, сжимающая ее напряженную поясницу, мягко, но непреклонно удержала ее тело, прижимая женщину плотнее к ласкающему ее рту, а его длинные пальцы, в плотных в объятиях бархатного лона вкрадчиво провернулись, поглаживая нежные глубины. Эта ласка, странным образом мгновенное успокоила Софию, словно стирая, прогоняя прочь колючие образы прошлого, возвращая леди ситх в сладкое, опьяняющее страстью "здесь и сейчас". Всего чуточку Силы добавил Инквизитор — не удовольствия ради, но чтобы стереть ту боль, которая острыми шипами пульсировала внутри ее естества, не позволяя приблизиться к заветной вершине, не позволяя вновь ощутить себя живой.

Всего несколько касаний внутри, и тело Софии расслабилось, вновь подставляясь под поцелуи ситха, ласкающие ее бедра, под развратные движения его настойчивого языка, и скоро удовольствие накатилось с новой силой. Теперь движущиеся, изгибающиеся, глубоко проникающие в нее — до самого бархатного чувствительного донышка, — пальцы Инквизитора заставляли ее жалобно и хрипло стонать, почти кричать, извиваться под этой настойчивой лаской, и не позволяли отстраниться от ласкающего ее языка, а вторая рука ситха заставляла ее все плотнее прижиматься к нему, отчего ее ощущения становились острыми и уж совсем нестерпимыми.

Нараставшее наслаждение разгорелось в ней сильно, заставив пульсировать ее бархатное лоно, заставив ее рычать сдавленным хриплым голосом, полным звериного удовлетворения, и ее обмякшее, обессилевшее тело, навалившись на истерзанную спинку дивана, замерло, чуть вздрагивая, переживая последние, уже необязательные ласки и вкрадчивые влажные прикосновения руки, покидающей ее истерзанное лоно. София тяжело дышала, ее руки висели как плети, и она не отреагировала даже когда коварный Инквизитор поднялся и, откинув с ее мокрого, потного плеча волосы, страстно впился губами в ее шрам, словно стараясь языком разгладить, уничтожить его.

— Ну, — вкрадчиво произнес он, не прекращая свою последнюю ласку, чуть касаясь губами ее подрагивающей спины, — и кто был прав?!

Насмешливый голос Фреса, как будто доносился из другого мира, от пережитого наслаждения мелкая дрожь пробегала по телу Софии, а ее рука несмело коснулась алых одежд ситха, то ли поглаживая, то ли пытаясь впиться в него слабой хваткой.

— Что это было, джедай вас раздери? — хрипло спросила леди ситх облизывая кончиком языка пересохшие губы.

— Что было? — переспросил он. — Мне показалось, что мы занимались любовью. Разве нет?

Алария, приглаживая пушистые длинные волосы щеткой, разглядывала свое отражение в зеркале, улыбаясь, и на ее щеках играли соблазнительные ямочки.

Казалось, она просто беспечно любовалась собой. Ее тонкие пальчики то поправляли сережки в розовых маленьких ушках, то чуть подкрашивали губки, и тогда ее хорошенькие личико начинало просто сиять от прелестного женского лукавства, особенно когда Алария опускала подбородочек и смотрела чуть искоса, а румянец смущения окрашивал ее нежные щеки.

Инквизитор велел явиться в лабораторию к Леди Софии — вот и отлично.

Обычно Аларию не пускали дальше прогулочных галерей, с которых открывался чудесный вид на город, а позади нее, словно примагниченный, всюду мелькал черный силуэт начальника охраны. Люк всюду приглядывал за странной гостьей, следуя за ней, и, казалось, он отложил все свои дела, чтобы то ли шпионить за нею, то ли… охранять?

Слухи о том, что Люк дрался с Малакором, а Трое и вовсе отпугнули его, поранив слиянием своих сил, быстро достигли ушей Аларии, и девушка, разглядывая в зеркале свое отражение, ниже опускала заалевшее лицо, скрывая улыбку, из милой превращающуюся в плотоядный злобный оскал, пряча глаза, сквозь бархатную трепетную нежность которых прорывалось колючее и садистки жестокое удовольствие. Беспощадного хладнокровного убийцу, этого сводного брата самой смерти, Малакора, погнали прочь, заставили его убрать прочь свои руки, протянутые к жертве!