— Ой, ой, ой! Святые покровители! — подпрыгнула на месте степенная дама и чуть не упала со стула, округлив глаза и хватаясь за сердце. — Это что же это такое делается!

— Извините, это ручная обезьянка… — пролепетала я, злясь на нелепость ситуации. И зачем-то добавила: — Вам ничего не угрожает!

— С животными в Архив нельзя! — мигом изменилась в лице и припечатала тетка.

— Поймите, — заплетающимся от волнения голосом пролепетала я, — Рэм — это единственное, что у меня есть, при отсутствии собственных детей. Он мне родной… На самом деле, он милый и нежный и совершенно Вас не побеспокоит…

Видимо, что-то в моем лице заставило её испытать жалостливый укол к сумасшедшей, воспитывающей обезьяну вместо ребенка, архивариус сменила гнев на милость, сохранив при этом непроницаемость лица.

— Так и быть. Садитесь вон за тот стол. В общий зал вам нельзя. И, мой вам совет, девушка, лучше усыновите ребенка. А обезьянам место в джунглях!!! — не смогла сдержать своих мыслей тетка. — Где же это такое видано, страшнючий какой, даже на обезьяну не похож…

Вступать в спор по поводу достоинств Рэма я не решилась — это лишь даст ей новую пищу для размышлений и сплетен.

— А мы и вернемся скоро в джунгли… — беззаботно ответила я, чтобы развеять тишину. Архивариус цокнула языком и бросила на нас еще один жалостливый взгляд. Подозреваю, в уме она прокручивала находящиеся поблизости лечебницы недугов в области ума.

Пришлось немного подождать, пока работница искала нужные издания. Я нервно озиралась вокруг. Сознание невольно выхватило незначительные детали, пытаясь избежать противного беспокойства: Рэм тянулся погрызть деревянный общественный стол, жужжащая муха билась в мутноватое высокое окно, яркий солнечный луч освещал поверхность передо мной, демонстрируя мириады кружащих архивных пылинок. Я замерла. На секунду подумалось, что и наше тело когда-то растворится в пыли, но успеем ли мы до этого момента ощутить то, ради чего оказались здесь… Хотелось просто жить, испытывая счастье от простых и всем понятных вещей. Однако, я была уверена — недомолвки и подозрения станут грызть меня изнутри, словно голодные мыши. Знать правду просто необходимо.

Подборка желтых газет упала передо мной, подняв облачко бумажной пыли. Я быстро нашла нужный номер, на главной странице которого пестрела новость "Чудесное спасение проказливого ребенка". Фыркнув на слегка обидный эпитет, я замерла, как каменная статуя. Чудесное спасение… Вот уж действительно чудесное. Потому что с газетного лица на меня невозмутимо смотрел Ратмир, застигнутый репортером возле деревенского доходного дома. И был он совсем не отроком. Выглядел даже старше, чем на данный момент. Помолодел? Мог ли это быть отец Ратмира? Слишком удивительное сходство. Я еще раз вгляделась в пожелтевшую от времени фотографию. Шрам. Я видела шрам на тыльной стороне левой ладони мужа. На фотографии шрам красовался на коже ярче, чем сейчас. Буквально на днях я машинально всматривалась в тонкую белую линию, рассекающую кожу от пальцев до самого запястья. Сомнений не было — это была одна и та же отметина…

Ладони моментально вспотели, я заерзала на жестком стуле и отсадила Рэма на соседнее место. Вцепилась дрожащими пальцами в готовую рассыпаться пожелтевшую бумагу, словно во сне раз за разом скользила взглядом между воодушевленными строками заметки и фотографией волевого, серьезного мужчины. Искры непонимания и недоверия ярким фейерверком взорвались в голове. В горле внезапно сперло, сердце, казалось, вообще решило больше не биться и пропустило удар, не в силах поверить в происходящее. Как же так… выходит, все не случайно, и то, что происходит сейчас, — лишь вершина айсберга. Что-то остается неумолимо скрыто от меня. Ротер — вот как звали его в газете. Мистер Ротер. И имя-то не сильно изменил… Стало до безумия обидно, в глазах застыли слезы.

Я бы так и продолжала сидеть, жалея себя и свою дважды разрушенную судьбу, когда из тоскливого оцепенения меня вырвал истошный женский крик из соседнего зала. Вслед за криком с грохотом упало нечто тяжелое. А затем стали раздаваться одиночные хлопки, как будто… падали и ударялись книги, кто-то пробежал, громко топая, и снова послышались вскрики. Все еще пребывая в прострации, я медленно взглянула на пустой стул рядом, и только тогда до меня дошел смысл происходящего.

— Рэм-м-м!!! — закричала я что есть мочи и бросилась в читальный зал. Поздно… Картина, застигнутая мной, могла бы заставить впасть в глубокий летаргический сон от вопиющего безобразия даже самого спокойного архивариуса. Перевернутый громадный книжный шкаф, летящие в разные сторону книги, суматошно бегающие по залу посетители, женщины, готовые упасть в обморок… И он — с виду простой младенец в синем костюмчике с рюшами и весьма милом чепце — как ни в чем не бывало резво прыгающий между полками уцелевших книжных шкафов, попутно скидывающий вниз все, что оказывалось на пути.

— Рэм!!! — снова завопила я, хватаясь за голову и краснея из-за случившегося. Благородная девица вроде меня никогда не должна была допускать подобное вопиющее бесчинство. Однако маленький озорник лишь повернул ко мне свою хитрую рожицу, совсем по-человечески высунув язык, отчего рядом снова раздался женский истеричный крик.

— Безобразие! Позор! — надрывалась прекрасно одетая дама, прикрываясь весьма изящной сумочкой. Некоторые посетители предпочли ретироваться и дружно толпились на выходе из зала.

— Ну я тебя!!! — первой пришла в чувство архивариус, прорвавшись сквозь столпотворение беглецов с длинной метлой наперевес, всем своим видом напоминая необузданную амазонку. Весьма резко для полной комплекции тетка запрыгнула на стол, пытаясь скинуть метлой Рэма со шкафа. В какой-то момент ей это удалось, и «младенец», зацепившись за метлу, приземлился прямо на голову свирепой женщине. Я проявила недюжинную скорость, оказавшись в этот момент рядом, схватила Рэма и потянула к себе, однако наглое животное вцепилось в волосы несчастного библиотекаря и, потянув их на себя, окончательно превратило строгую прическу в воинственно торчащий гребень.

— Во-о-он! — закричала несчастная, не выдержав надругательства. Я подпрыгнула на месте и, крепко прижав шкодливого мальчугана, что есть силы бросилась прочь, продолжая краснеть на ходу.

— Стоять!!! — донеслось вслед от осознавшей масштабы катастрофы работницы. Но я ее уже не слушала, пулей выскочив во двор, резво запрыгнула на Ариадну и пустилась прочь.

После архивной пыли я с наслаждением отдышалась, свежий ветерок принес прохладу. Задерживаться в городке надобности не было. Если сейчас выехать, то к вечеру доберёмся до Эстера, промежуточного пункта, переночуем и в середине следующего дня вернёмся в столицу. Домой.

Домой… Как странно прозвучало это слово. Я словно отвыкла от него. Однако перспектива встретиться с родными и профессором воодушевляла и прибавляла сил. Там же я смогу тщательно все обдумать.

Ариадна наелась свежей травы, пока нас ожидала, и теперь была полна сил. Путь до Эстера мы преодолели без приключений. В город въехали уже в сумерках и остановились в первом встретившемся на пути доходном доме. В темноте я опасалась ездить по незнакомым местам. Поужинали весьма скромным ужином, видимо, хозяин решил, что благородным девицам не пристало набивать на ночь живот, и улеглись спать на узкую кровать.

А ночью я проснулась от истошного мужского крика. Спросонья не взяла в толк, что происходит, хотя творящееся показалась смутно на что-то похожим.

— Демоны! На нас напали демоны!!! — истошно вопил мужской голос, а я вспомнила, что вечером видела в нижнем холле служителей храма богов в длинных голубых рясах.

Быстро осмотрелась по сторонам и закричала сама от ужаса, не обнаружив рядом спящего Рэма.

— Рэм… — тихо позвала я в последней надежде, что он выскочит откуда-нибудь из-под кровати. Но Рэм не отозвался. — Леший дери! — выругалась я и, как была в ночной сорочке, набросив на плечи верхний плащ, ринулась вниз.