— Ты что! Как ты можешь такое говорить! — подскочила я на ноги.

— А разве не этим ты занимаешься все время? А, Алёна? — он тоже встал. — Всегда… Раз за разом ты предаёшь нас, прикрываясь наукой, ты разрушаешь все. У тебя одна мысль. Чувства тебе не нужны…

— Я делала ошибки, ты прав! Это были другие жизни! Но теперь все изменилось! — кричала я. — Я поняла! Поняла…

— Ничего ты не поняла, — в голосе мелькнуло презрение, он стал сухим и жестким. — Ни тогда, ни сейчас. Никто не даст гарантий, что завтра тебе не придет в голову стать великим первооткрывателем. Что тебя волнует, кроме амбиций?..

— Ты не прав… — мой голос дрогнул. — Позволь доказать обратное!

— Ты уже все доказала. И не раз, — он продолжал презрительно хмуриться, а у меня внутри заскребли кошки. Я физически чувствовала, как муж отдаляется, отгораживается от меня незримыми внутренними преградами. И муж-то он только сейчас, в других жизнях я позволяла себе иные выборы. Нельзя допускать, чтобы мы разобщились, только не это! Но как удержать рассыпающийся песок…

— Прости меня! — я бросилась к мужчине, обняла, но он не дрогнул. Не протянул руки, так и оставшись стоять неподвижно отвердевшей статуей. — Я люблю тебя!.. — выкрикнула я с отчаянием, и мой крик гулко отразился в лесу, наполнившемся небывалой тишиной.

Ратмир молчал, и эта отстраненность буквально разрывала мне внутренности, истощала нутро. Я не знала, что делать. Состояние, близкое к паническому, накатило слишком резко.

Внезапно и неожиданно тишина разорвалась аплодисментами. Что?! Что-о-о???

— Браво! — раздался подозрительно знакомый голос. — Какая сцена! Достойная лучших театров!

Мы с Ратмиром резко обернулись и одновременно вздрогнули. Из леса с кривой самодовольной улыбкой на нас глядел Мартимус. Упираясь одной рукой в дерево, а другой в бок, он выражал приторную радость от нашей встречи, и я поняла, что катастрофа наступила окончательно.

— Я бы с удовольствием посмотрел вашу игру еще. Но, к сожалению, время не ждет. У нас ведь осталось маленькое важное дело. Незавершенный, так сказать, проект! — раздался подленький смешок, а я закусила губу. Сердце тревожно вздрогнуло, внутренности словно покрылись инеем. Было тихо. Непривычно тихо.

— Где волты?.. — сами собой прошептали мои губы. Казалось, беззвучно, но Мартимус услышал. Он выступил вперёд, в круг света и, по-видимому, совершенно не боялся нас.

— Ты забыла… Ах, нет, конечно, ты же не знаешь… Есть такая трава… огнеус чистящий. Если её употребляет обычный человек, он начинает говорить только правду. В древние времена мы часто использовали её, перед тем как… перейти к более решительным мерам получения информации. Впрочем, не важно. Оборотни ничего не рассказывают. Ведь демоны не могут ничего про себя рассказать. Они просто засыпают. Достаточно небольшое количество распылить в воздухе… — Мартимус снова издал смешок, явно наслаждаясь произведённым эффектом, когда я прикрыла рот рукой, не в силах даже закричать от настигшего меня ужаса.

— Я тебя убью! — прорычал Ратмир, дергаясь вперёд. Лицо его перекосилось, глаза налились тяжелым свинцом.

— Может быть, когда-нибудь.. — снова хихикнул Мартимус. — Хотя вряд ли. На сей раз мы завершим начатое. И проведём ритуал очищения так глубоко, что Преисподняя больше не отпустит вас! Никогда! — он окончательно изошёлся тугим раскатистым смехом нездорового человека, словно заквакала огромная безобразная жаба.

Доктора этому безумцу! Срочно! Хотелось крикнуть мне. А Ратмир резко дёрнулся, бросаясь с кулаками на лишившегося последних остатков разума инквизитора, однако дорогу ему преградила стена из людей. Все в тех же светлых балахонах с колпаками на лицах. Инквизиторы! Только Мартимус не боялся показать своё лицо. Этот демон, считавший демонами нас…

Я в ужасе огляделась по сторонам, напрягая зрение, и вскрикнула, когда заметила множество серых бугров на земле. Волты! Неужели они все спят?.. Или что похуже?

— Довольно спектаклей, — поморщился злодей. — Пора приступать. Спасибо, что развели такой замечательный костёр.

— Беги!.. — то ли просипел, то ли прошептал Ратмир, я поняла это по движению его губ.

И тут же отвлёк на себя внимание, снова рыпнулся, и несколько инквизиторов, здоровенных по виду, буквально навалились на него, сбив с ног, скрутили и начали связывать. Но этого я уже не видела, потому что, повинуясь внутреннему чутью, ровно как и указанию, инстинктивно отскочила в сторону и бросилась прочь, вглубь леса, пока они были заняты Ратмиром.

Я бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь и обдирая кожу о ветки, задыхаясь прохладным ночным воздухом. Но далеко не ушла. Ловкая резкая фигура буквально прыгнула на меня, заваливая в высокую траву.

— А ты быстрая, — даже не запыхавшись, изрёк Мартимус, нависая прямо надо мной. — И мягкая.

Я что есть силы пнула его, целясь в болезненные места. Он глухо ойкнул.

— И дерзкая, — снова смешок. — Все могло быть хорошо. Если бы не этот? Правда? Лена…

— Не прикасайся ко мне! — закричала я срывающимся от бессилия голосом. — Ты не стоишь и его ногтя!

— Грешная-я-я… — протянул Мартимус с каким-то только ему ведомым удовольствием. — Я бы с тобой… — его глаза недобро блеснули, рука проворно нырнула под мое мягкое место, а я встрепенулась. — Но нельзя, нельзя… Ты живучая. Но Творец поможет мне навсегда избавиться от этого искушения.

Я даже выдохнула с облегчением, когда он резко вскочил на ноги и с силой поднял меня за волосы за собой. Видимо, возиться со мной он и не планировал, так и потащил меня обратно, больно дергая за пряди. Очевидно, он питал определенную любовь к моей шевелюре.

Я пробовала сопротивляться, но хватка Мартимуса была сильнее. И откуда столько мощи в его изящном теле? Он дотащил меня до костра, напропалую, не разбирая дороги, наступая на поваленных волтов, а я затряслась от ужаса. Приспешники в белых балахонах отскакивали врассыпную, подобострастно наклоняя головы и делая приглашающий жест рукой. Я увидела Ратмира, крепко привязанного к наспех вбитому в землю деревянному столбу. Веревки буквально врезались в его тело, словно хотели нашинковать его еще до сожжения.

— Алёна!.. — хрипло выдавил он, а я расплакалась. Наконец, прорезалось мое бесконечное бессилие и осознание неминуемого конца. Ратмир смотрел на нас пристально, странно, глубоко. Масса эмоций смешались на его лице: ярость, безграничная боль и сожаление, тоска и любовь. Его лоб испещрили дорожки морщин ровно как веревки, безжалостно перетянувшие тело. Он напряженно думал, его мозг лихорадочно искал решение.

— Отпусти её! — выкрикнул он. — Зачем она? Лес мой. Мой! Мы оба знаем, кто она. Это я её втянул во все. Дай ей свободу!

— Свободу?! — губы Мартимуса странно исказились. — Её душа прогнила дотла! Я лишь хочу сделать её светлее, помочь…

— Убив, ты не сможешь помочь! Цикл не завершен! Она не выполнила свое предназначение!

— А мы поможем завершить, — с самым невинным видом пояснил злодей. — С божьей помощью, так сказать. Ваше предназначение… — он приблизил свое лицо к моему, и я вдруг увидела, насколько его благородные черты могут быть безобразными в порыве безумия. — Ваше предназначение — мыть сковородки в преисподней, пока Творец не сжалится над вами… И быть примером для тех, кто решит нарушить заповеди!

— Бог покарает тебя, Мартимус… — буквально прошипел Ратмир, а негодяй лишь хихикнул с явным удовольствием.

— Я не дам вам попрощаться, — резко сказал он. — Попрощаетесь, наблюдая друг друга в очистительном огне! — заливисто расхохотался. — Все мы знаем, как вы любите прощаться! Правда, Лена? — он подмигнул мне левым глазом, вспоминая, вероятно ту сцену, когда я заперла ученого после… близости, и его смех стал еще громче. Насмеявшись вдоволь, безумец моментально приобрел серьезный вид. — И не думайте, что ваши танцы с бубнами у костра вам что-то показали. Это все дурман трава, огнеус… Она вас вывела на чистую воду…